Впервые я поняла, что малая толика спокойного здравого смысла может быть важнее эрудиции. Мать с отцом были трогательно послушны и отдали себя в мои руки. Наконец мы были готовы покинуть каюту. Узкий коридор был безлюден. Отец вдруг резко остановился, и какие-то бумаги, которые он держал в руках, разлетелись в разные стороны. Я торопливо их подобрала.

— Ох! — в ужасе воскликнул отец. — Я оставил в каюте заметки, которые набросал вчера.

— Ничего! Жизнь важнее ваших заметок! — выкрикнула я.

Он не двигался.

— Не могу… нет, это невозможно… Я должен вернуться за ними.

Мать обернулась ко мне:

— Отцу необходимы его заметки, Розетта!

Заметив упрямое выражение на лицах обоих, я торопливо сказала:

— Я пойду и принесу. А вы идите в тот салон, где нам велено было собраться. Я принесу заметки. Где они лежат?

— В верхнем ящике, — сказала мать.

Слегка подтолкнув их к трапу, ведущему к салону, я вернулась назад. В верхнем ящике заметок не оказалось. Поискав, я обнаружила их в нижнем. Из-за спасательного жилета двигаться мне было трудно. Схватив заметки, я бросилась наружу.

Колокол перестал звонить. Стоять на ногах было трудно. Корабль накренился, и, взбираясь по трапу, я чуть не упала. Родителей моих нигде не было видно. Я решила, что они, наверное, присоединились к остальным пассажирам в сборном пункте, а оттуда их, должно быть, вывели на палубу, где их должны были ждать спасательные лодки.

Буря стала всё более неистовой, я спотыкалась и скользила, пока не уткнулась в шпангоут. Ошеломлённая, я кое-как собралась с силами и начала оглядываться вокруг, отыскивая своих родителей. Непонятно, куда они могли деться в то короткое время, которое мне понадобилось, чтобы спасти заметки. Сжимая их в руках, я сумела выбраться на палубу. Там царило столпотворение. Пассажиры, отпихивая друг друга, проталкивались к перилам. Тщетно я пыталась отыскать в этой толпе обезумевших людей моих родителей. В этой орущей смятенной людской массе я вдруг почувствовала себя страшно одинокой.

Это был настоящий кошмар. Ветру, казалось, доставляло злобное удовольствие мучить нас. Волосы мои ужасно растрепались, ветер то и дело швырял их мне в лицо, закрывал глаза, так что я ничего не могла разглядеть. Листочки бумаги с отцовскими заметками тут же выхватило из моих рук. В течение нескольких минут я наблюдала за их порханием у меня над головой, а потом, подхваченные свирепым ветром, они завертелись и упали в кипящие волны.

«Надо было нам держаться вместе, — подумала я, но тут же спросила себя: — А почему, собственно? Мы никогда не были вместе. И всё же… случай-то ведь особый: нам грозила опасность. Каждому смотрела в лицо смерть. Неужели какие-то заметки стоили того, чтобы разлучиться в такую минуту?»

Кое-кто из пассажиров уже усаживался в лодки. Я поняла, что до меня очередь дойдёт не скоро, а когда увидела утлые лодочки, опускавшиеся в морскую пучину, засомневалась, стоит ли вообще довериться какой-либо из них.

Внезапно корабль содрогнулся и испустил такой стон, словно он не в силах был более выдерживать происходящее. Мы, кажется, опрокинулись. Я почувствовала, что стою в воде. Потом увидела, как одна из лодок перевернулась в тот самый момент, когда её спускали на воду. До меня донеслись вопли сидевших в ней людей, которых море жадно схватило и утянуло на дно.

Я была до такой степени оглушена, что чувствовала себя как бы в стороне от того, что творилось кругом. Смерть казалась почти неминуемой. Мне предстояло лишиться жизни, в сущности ещё не начав жить. Я начала думать о прошлом — говорят, люди так делают, когда тонут. Но ведь я не тонула, во всяком случае, пока что… Стоя на борту хрупкого судёнышка перед лицом расходившейся стихии, я отчётливо осознавала, что в любой момент меня может со сравнительно безопасной палубы смыть в серые валы, среди которых не было никакой надежды выжить. Шум вокруг стоял оглушительный — крики и мольбы людей, взывавших к Богу, чтобы он спас их от ярости моря, рёв урагана, пронзительный вой ветра и грохот волн — прямо-таки сцена из дантовского «Ада».

Предпринять что-либо было невозможно. Вероятно, первая мысль людей, которым грозит смерть — как спастись? Может быть, когда человек молод, смерть кажется такой далёкой, что её просто немыслимо принять всерьёз. Это что-то такое, что настигает других людей, и притом людей старших. Как без тебя может существовать мир? Ты чувствуешь себя как бы бессмертным. Я знала, что многие этой ночью будут покоиться в пучине, но поверить в то, что буду среди них, я была не в состоянии.

Так я и стояла, оглушённая, чего-то ждущая и пытающаяся отыскать в этом хаосе своих родителей. Я подумала о Лукасе Лоримере. Где он? Хорошо бы его увидеть. Он, вероятно, будет спокоен и слегка скептичен. «Как обычно, — пронеслось у меня в голове. — Станет ли он говорить о смерти так же бесшабашно, как рассуждает о жизни?»

И тут я увидела перевернувшуюся лодку. Её мотало по волнам. Она приблизилась к тому месту, где я стояла, потом приняла нормальное положение и начала покачиваться на воде.

Кто-то бесцеремонно схватил меня за руку.

— Если вы останетесь здесь, вас в один момент смоет за борт.

Я повернулась. Передо мной стоял палубный матрос.

— Кораблю крышка. Он опрокинется. Это совершенно несомненно.

Лицо у него было мокрое от морских брызг. Он пристально смотрел на лодку, которую ветер прибил к борту нашего корабля. Гигантская волна подняла её почти на уровень палубы.

— Это наш единственный шанс. За мной! Прыгайте! — крикнул он.

К собственному удивлению, я послушалась. Он по-прежнему держал меня за руку. Всё происходящее казалось нереальным. Я пронеслась по воздуху, а потом ринулась в бушующее море.

Мы находились рядом с лодкой.

— Цепляйтесь за борт, — приказал он, перекрикивая стоявший вокруг грохот.

Я инстинктивно повиновалась. Он находился совсем рядом. Показалось, что прошла не одна минута, на самом же деле в считанные секунды он уже был в лодке. Я всё ещё крепко держалась за борт, пока он не подхватил и не втащил меня в лодку.

Это было очень вовремя. Лодка оказалась на самом гребне высоченной волны. Он обхватил меня руками и крепко прижал к себе.

— Держитесь! Держитесь изо всех сил!

Это было чудо, мы всё ещё были в лодке. Дышалось с трудом.

— Держитесь! Держитесь! — продолжал он кричать.

Я плохо представляю себе, что произошло в последующие минуты. Ясно было только одно — нас дико швыряет во все стороны, а скорость ветра такова, что трудно и больно дышать. Я услыхала оглушительный гул. «Атлантик Стар» словно поднялся в воздух, а вслед за тем опрокинулся. Вода ослепила меня, попала в рот, так что, казалось, я вот-вот захлебнусь. Мы то поднимались на гребне волны в небо, то бухались вниз, в морскую пучину.

С тонущего корабля я спаслась на лодке, не имевшей никаких шансов удержаться в такую бурю на поверхности!

В голове мелькнуло: «Наверное, это конец». Время для меня остановилось. Я не имела представления, как долго цепляюсь за борт лодки, важно было одно — держаться.

Я ощущала рядом с собой присутствие всё того же человека.

Стараясь пересилить ветер, он кричал:

— Пока что мы ещё на плаву. Как долго…

Голос его потонул в оглушительном шуме. Я с трудом различала контуры «Атлантик Стар». Корабль всё ещё был на поверхности воды, но под каким-то странным углом. Нос его вовсе исчез. Я понимала, что вряд ли кто-либо уцелел на судне.

Мы продолжали раскачиваться на волнах, ожидая каждую минуту конца. Обезумевшее море ревело вокруг нас. Как могло наше утлое судёнышко бросать вызов подобному чудовищу? «А что было бы со мной, — подумала я, — если бы этот человек не оказался в самый критический момент рядом и не заставил меня прыгнуть? Чудо да и только! Где же всё-таки мои родители? Удалось ли им спастись?»

Наконец буря стала как будто немного утихать. Или мне всего лишь показалось? Может, временное затишье? Так или иначе, мы получили небольшую передышку. К нам приближалась одна из спасательных шлюпок. Я впилась глазами в пассажиров, надеясь обнаружить среди них отца и мать. Напряжённые белые лица… Неузнаваемые, незнакомые. Вдруг шлюпку подхватила волна. Какую-то секунду она, казалось, висела в воздухе, а уже в следующий миг её захлестнуло другой гигантской волной. Я услышала душераздирающие вопли, шлюпка показалась вновь, её вновь подкинуло вверх волной. Она стояла как бы перпендикулярно воде. Я увидела, как людские тела рухнули в море. Затем шлюпку отбросило в сторону, и она перевернулась. В опрокинутом виде она держалась на воде, пока море не отшвырнуло её прочь, как ребёнок отбрасывает в сторону надоевшую ему игрушку.

Я видела головы людей, выныривающих на поверхность. Минуту, казавшуюся бесконечной, они держались над водой, потом исчезали.

Вдруг я услышала голос своего спасителя:

— Глядите-ка, кто-то плывёт к нам.

И в самом деле, неподалёку от нашей лодки вдруг показалась голова мужчины.

— Давайте возьмём его с собой! Поскорей, а то он пойдёт ко дну и потянет нас за собой.

Я протянула руки. Меня охватило сильнейшее волнение, ибо человек, пытавшийся ухватиться за нашу лодку, был не кто иной, как Лукас Лоример. Нам не сразу удалось справиться со своей задачей. Когда Лукас оказался, наконец, в лодке, он рухнул ничком и остался лежать совершенно неподвижный. Мне хотелось крикнуть ему: «Поднимайтесь! Вы в безопасности!» Но в голову тут же пришла другая мысль: разве можно говорить о безопасности в нашем положении!

Мы повернули его на спину. Узнав, кто это, матрос закусил губы, а затем крикнул мне:

— Он очень плох!

— Что мы можем сделать?

— Этот человек — наполовину утопленник.

Склонившись над Лукасом, он стал выкачивать воду из его лёгких. С помощью искусственного дыхания он пытался спасти Лукасу жизнь, но и сам не знал, как долго сможет продолжать эту нелёгкую работу.