— Запретите? Наверное, это ваше любимое слово, крестный. — Девушка вскинула непокорную голову и покосилась на Ванессу. У нее была гладкая золотистая кожа, и она выглядела бы очень хорошенькой, если бы не злые слова, срывавшиеся с ее губ. — Вы ведь и есть та самая англичанка из Ордаза? Не думала, что вы такая! Ваши волосы горят, как солнце, а глаза похожи на дымчатые изумруды. Вы, мисс, выглядите совсем не по-английски.

Ванесса смешалась, не зная, что ответить. Слова девушки позабавили ее и в то же время раздосадовали и смутили. Получив настоящее английское воспитание, она привыкла быть сдержанной. Латинская манера общения — совсем иная: высказывать не задумываясь все, что приходит на ум. Возможно, это только в Луенде люди так несдержанны? За все четыре года знакомства с доном Рафаэлем она, однако, ни разу не слышала от него никаких откровенных высказываний о любви. Ни разу ей не приходилось видеть его сидящим на песке и жадно впивающимся зубами в жареную рыбу с плодами хлебного дерева и запивающим все это кокосовым молоком.

Продолжая демонстрировать крестнице холодное неодобрение, он сдержанно представил ее Ванессе:

— Барбара дель Куирос.

— Вы будете жить в замке, мисс Ванесса Кэррол? — тут же вызывающе задала вопрос девушка, но, скользнув темными глазами по изорванному и измятому наряду Ванессы, добавила: — У нас одинаковые фигуры, так что я смогу предложить вам что-нибудь из своего гардероба.

— Вы очень добры, мисс дель Куирос! — Девушка оказалась не такой злюкой, как показалось на первый взгляд, к тому же, искоса взглянув на дона Рафаэля, она заметила, что он одобрительно отнесся к этому предложению.

Он взял Ванессу за руку и слегка пожал ее:

— Мисс Кэррол переживает утрату своего дяди Леннарда, крошка. К тому же ее дом сгорел, поэтому она погостит у нас какое-то время. Будь с ней поласковее. Вы обе еще в каком-то смысле дети, так что вам, наверное, понравится играть вместе.

Барбара улыбнулась с высоты своего красного седла и дотронулась до плеча Домерика хлыстиком:

— Какой знатный кабальеро! Сначала ледяной, как испанская сталь, теперь — сама бархатная учтивость. Крестный, я не завидую той женщине, которая вас полюбит. В гневе вы ужасны, а в нежности неодолимы.

— Ты говоришь с нахальством, которое я мало кому позволил бы, Барбарита, — блеснули его белые зубы. Злость прошла, но, тем не менее, он выглядел все еще рассерженным. Ванесса догадалась, что он не знал, как обуздать девушку. — Но вернемся к нашему разговору о Матадоре. Я больше не допущу, чтобы ты загоняла его до пены! — сурово закончил он.

— Ему это нравится, — возразила девушка, похлопав лошадь по лоснящейся шее. — Хотя, на самом деле я просто увидела из замка, как приближается катер, но вы так и не появились, и я забеспокоилась. Видите, я питаю к вам слабость, крестный, несмотря на то, что вы такой грубиян!

— Мы с мисс Кэррол позавтракали здесь, на пляже. Мои индейцы угостили нас своим уловом. — Он повернул голову — на ослепительном солнце его волосы ка зались иссиня-черными — и в упор посмотрел на Ванессу. — Вам стало лучше после того, как вы перекусили?

Она кивнула. Слава Богу, ощущение, что она не вынесет всего, что на нее обрушилось, отступило. Потрясение, вызванное смертью дяди, конечно, еще не раз вернется, но сейчас ей приходилось отдать себя на попечение идальго из Луенды, и она обнаружила вдруг, что ей не терпится увидеть внутреннее убранство золотисто-розового замка. Замка плененной красоты, как называла его крестница дона. Может быть, Барбара дель Куирос имела в виду себя? Ванесса отбросила прядь рыжих волос и внимательно посмотрела на девушку. А дон Рафаэль добавил:

— Я пошлю сейчас одного из индейцев в замок за машиной. Подъем с пляжа на мыс довольно утомителен, а у вас все еще усталый вид, мисс Кэррол.

Он пошел по пляжу, выбросив окурок своей сигары, и до Ванессы донесся его низкий голос: он говорил по-испански с одним из индейцев.

— Вам не нравится кум, мисс Ванесса Кэррол?

Ванесса резко обернулась и взглянула на Барбару дель Куирос. Та рассмеялась и согнала муху с лошадиной шеи.

— Сразу видно, что вам неприятно находиться на острове, половина которого принадлежит ему, равно как и то, что вы, человек самостоятельный, вынуждены ему подчиняться.

— Вы преувеличиваете, мисс дель Куирос, — возразила Ванесса. — Мое пребывание здесь временное, и я не собираюсь выполнять распоряжения дона Рафаэля. Я в гостях, а не на службе.

— Наверное, вы очень гордая, — не унималась Барбара. — Может быть, вам больше подошла бы роль служащей дона Рафаэля?

— Возможно! — горячо согласилась Ванесса и подумала, что и в самом деле могла бы тут поискать себе какую-нибудь работу.

Она в задумчивости потрогала носком сандалии колючки морского ежа. Теперь на коралловый риф обру шился прилив, и серебряные стрелы брызг пронизывали золотую сеть, сотканную из солнечных лучей. На этом фоне вырисовывался неподвижный силуэт человека, который привез ее сюда. Он стоял, будто сосредоточенно изучая буруны, разбивающиеся на миллиарды драгоценных осколков о верхушки рифов, стоящих на страже его персональной лагуны.

О чем он думал? Может быть, о том, что море жестоко и прекрасно… как любовь?

Внезапно дон повернулся и пошел к Ванессе и своей крестнице, глубоко увязая в сверкающем песке. Солнце обливало его фигуру золотыми лучами, и Ванесса физически ощутила исходящие от него пылкость и мужество.

Здесь, в Луенде, он казался совсем другим! Он был хозяином, а не гостем, который соблюдал в отношениях с ней холодную учтивость.

Глава 2

Сверкая на солнце, серебристо-дымчатый «роллс-ройс» миновал величественные ворота и покатил среди деревьев, усыпанных огненными цветами, из-за чего аллея казалась охваченной пламенем.

Утопающая в светло-серых подушках Ванесса обернулась, чтобы полюбоваться пламенеющими деревьями через заднее стекло машины и перехватила пристальный взгляд дона Рафаэля.

— Этот остров, сеньор, превосходит по красоте все, что я когда-нибудь видела, призналась она. — Неужели все это существует в реальности? Может быть, я просто все это вижу во сне?

— Возможно, сеньорита, вы предпочли бы, чтобы и остров, и я вместе с ним растаяли, как порождение вашего сонного разума? — Дон говорил отрывисто, насмешливым тоном, который был ей знаком еще по его визитам в Ордаз. Взглянув на него, она заметила, как краешек губ Домерика кривится в усмешке. — Оставьте, мы знакомы достаточно хорошо, чтобы избежать словесных перепалок. Попробуйте-ка пробить брешь в моей обороне!

— Как вы великодушны, сеньор! — Ванесса замешкалась, поскольку его предложение пробило брешь в ее собственной. — Конечно, вы можете позволить себе быть благородным, поскольку у вас есть и замок, и половина острова, в то время как я лишилась всего, и в настоящий момент все мое достояние — это моя попранная независимость. Если вы действительно благородный человек, дон Рафаэль, найдете мне какую-нибудь работу на то время, пока я буду гостить у вас.

— Вот как? Вы уже ищете, куда бы приложить свои силы? — Он в усмешке приподнял бровь. — Что же привлекает вас больше, мисс Кэррол, скажите: сбор хлопка, упаковка цитрусовых или сортировка пряностей? Кроме того, у нас есть еще парфюмерные фабрики. Ах да, я и забыл, что лучше всего вы разбираетесь в производстве кофе! Может быть, вы предпочитаете проявить себя в этой сфере?

Перехватив его насмешливый взгляд, девушка невольно покраснела и прикусила нижнюю губу. О Боже, каким неблагодарным созданием она должна ему казаться! Прошлой ночью он, может быть, рисковал собственной жизнью ради ее спасения, а она отвергает все, что он для нее делает, и в то же время рассчитывает обрести убежище в его доме.

— Независимость восхищает меня, мисс Кэррол. Но не находите ли вы, что в вашем случае она выходит за рамки здравого смысла? — Она вздрогнула от его резкости, как от удара. — Не может быть, чтобы все англичанки так же демонстративно, как вы, отталкивали протянутую руку помощи. Неужели среди них не найдется хотя бы одна, способная оценить мужественность мужчины?

— Я не знаю, что означает это слово, — призналась Ванесса и невольно отодвинулась подальше в угол, так как дон внезапно наклонился к ней. Широкие плечи загородили все окно, а сверкающие глаза и зубы придавали ему такой зловещий вид, что ей показалось, он готов укусить ее.

— Оно означает мужественность, — сухо ответил он. — Прошлой ночью моя доблесть была жестоко оскорблена вами. Остается сожалеть о том, что мое имя не Смидерз, Браун или Конрой. От джентльмена с таким именем вы бы без колебаний приняли помощь и участие как нечто само собой разумеющееся. Но мне вы считаете необходимым продемонстрировать коктейль из характера, глупых условностей и пламенного британского сердца. И все только из-за того, что на некоторое время вынуждены оказаться на попечении иностранца. Неделю назад я объяснял ваше нежелание ехать в Луенду любовью к дяде. Не возражайте, пожалуйста, я вовсе не подвергаю сомнению ваши чувства к нему! Но теперь мне стало понятно, как глубоко в вас сидит неприязнь ко мне. — Домерик цинично прищелкнул пальцами. — Это не имеет значения, теперь я занял место вашего дяди и, нравится вам это или нет, но вы не избавитесь от меня до тех пор, пока власти не уладят все ваши дела, касающиеся разорения плантации.

— Я могу связаться с британским консулом, — будто со стороны услышала она собственный испуганный голос.

— Конечно, можете, — учтиво согласился он. — Без всякого сомнения, проезд до Англии вам оплатят. Но по приезде вам придется сразу же начать поиски работы, к которой вы, по вашим собственным словам, неприспособлены. Милая моя девочка, будьте реалисткой и здравомыслящим человеком! Я сказал вам, что мой дом — ваш дом, и, если вы собираетесь отвергнуть мое предложение, я не прощу вам такого оскорбления.