Я бы заставил ее задыхаться и подыхать.

И я хотел этого.

Удивления, неверия, восторга, сладкой истомы в ее глазах, — увидеть, блядь, все грани из возможных в этом фиалковом взгляде! Так, чтобы разрядами тока прошибало — обоих, срывая с катушек на хер!

Но… Маленькая сучка так и не пришла.

Что ж.

Глупость — это тоже характер. А характер, — это, блядь, — судьба.

А, значит, все с ней будет по-другому.

За волосы, — и жестко.

И пусть только пикнет!

Я вытрахаю из нее все, — весь этот ужас, всю эту, на хрен, ненависть, — вытрахаю так жестко, что ничего в ней не останется, ни хера вообще, — до пустых глаз, до одной рабской покорности! По-хорошему — не хочет, значит, будет, как собака, — на уровне рефлексов. Чтобы пикнуть боялась, чтобы, блядь, знала, — ее единственный в этой жизни смысл, — сделать так, чтоб мне было хорошо, — а иначе самой ей будет очень, очень, на хер, плохо!

К рассвету я уже был готов идти и драть девчонку, — да так, чтобы имени собственного после вспомнить не могла!

Дернул ручку двери, матерясь, и уже чувствуя, как схвачу ее за волосы, толкая к своим бедрам ртом. И, блядь, в глаза больше смотреть не буду, — по хрен мне, что там твориться, — ужас, блядь, ненависть, или еще какая-нибудь хрень. Она просто шлюха, — а шлюхами нужно просто удовлетворяться, и не более!

— Андрей Владимирович? — телефонный звонок меня остановил в дверях. — Вам нужно подъехать в администрацию. Лично. Оформить докуметы на разрешение на строительство.

Быстро мои люди подсуетились. Что ж. Гостинница наша с Тигром, похоже, вырастет на благотворных землях Маниза, как на дрожжах. Ладно. Подождет девчонка. Есть дела поважнее и поинтереснее.

— Андрей? — о, а вот и сонный голос из туманного Альбиона!

— Да, мистер Завьялов, — усмехаюсь, представляя, как он сейчас недовольно морщится. — Не спится тебе спозаранку?

— Андрей, — тяжелый вздох мне начинает не нравится. — Чертежи по новой яхте. Утвердил наш главный инженер вчера вечером. Яхта заказана на уровне окружения премьра. И утвержденный чертеж стопроцентно поведет ее ко дну.

Вот же, твою мать!

Под нас — реально, таки не по-детски кто-то, сука, копает!

А я тут — херней занимаюсь, девчонку, шлюху, блядь, строптивую, приручаю!

— Я понял тебя, — все эмоции улеглись мгновенно, — и снова только холодная голова и собранность, — как всегда.

— Только не спеши, — снова усталый вздох. — Может, подстава рассчитана на то, чтобы на трупе взять.

Логично, — ухмыляюсь уголком губ. А то бы я пороха не нюхал. Самое естественное в этой ситуации — завалить главного инженера. Ну, или того, на кого он меня выведет. Ясен же хер, что настоящего заказчика он не знает.

И что им надо?

Подставить нас по полной или просто убрать моими руками кого-то очень неугодного?

— Разберусь, Лют… Дан.

Сначала — все — таки документы на строительство. Остальное — не терпит спешки. Такой клубочек аккуратно распутывать надо. Аккуратно, медленно и неторопливо.

Блядь, — до чего я докатился, — аж смешно становится, когда на свою рожу в зеркало смотрю. Взлохмаченные волосы, полубольной взгляд, помятая одежда, которой так и не снял…

Пацан я, что ли, малолетний, на хрен?

Вопросы у меня серьезные, — а я тут из-за девки дурью маюсь! Даже чуть собственного слова не нарушил и чуть не пришел к ней сам! Как одержимый, блядь!

Глава 42

Вера.

Не знаю, сколько прошло времени, — мгновение или вечность, ночь или сутки, — время будто остановилось, а меня трясло, как в лихорадке.

Не знаю, в какой момент я дернулась, вскочив на ноги и лихорадочно заметалась по своей клетке-тюрьме.

Не соображая, не думая, — вылетела из нее, шлепая босыми ногами по холодному полу подвала, — эти шлепки босых бог застучали в ушах, сливаясь с бешенным ритмом сердца.

Металась, мысленно воя, — понимая, что натворила страшное.

Мысли о том, чтобы идти к нему и вымаливать прощение — не было, — да и сама по себе такая мысль пришла бы мне в голову последней.

Не будет прощения, — я уже знаю и его злость и его жестокость. И то, что его так разозлило — мне не изменить, — ну, как? Как мне убрать свои чувства к нему из глаз? Это невозможно, — а его накрыло бы злостью еще сильнее, — и неизвестно, что тогда со мной бы было! И что будет теперь, особенно, если он ждет, а я — не приду…

Нет, — скорее я, в своей панике, готова была биться головой и каменные стены подвала.

Разбить ее, покалечить или вообще — убиться.

Не знаю, — я просто бессмысленно панически металась, до тех пор, пока…

Пока на всей скорости не вылетела из подвала!

Он не запер дверь!

Был слишком зол, психанул, — или специально оставил открытой, ожидая, что я все-таки приду?

Не важно.

Это все — неважно.

Серел рассвет, кое что я уже успела рассмотреть в свою предыдущую вылазку.

Лихорадочно метнулась обратно, набросила оставленную для меня нормальную одежду.

Одни платья, никакой обуви, хотя сейчас кроссовки и джинсы стали бы пределом счастья!

Но- неважно.

Все — неважно!

Главное, — у меня появилась еще одна возможность выбраться, еще один шанс, — и я его уже не упущу!

Я кралась у самой кромки скал, — и, сбивая ноги, неслась по лужайке, — спотыкаясь о декоративно наваленные камни, падая, один раз даже полетев вниз кувырком, — умудряясь даже не вскрикнуть, не издать ни звука, и только бешенное дыхание и колотящееся сердце разрывало грудь. С пьянящим, сумасшедше, безумно пьянящим чувством надежды, кружащим голову, как чистый воздух, иногда проползая на животе через траву, — когда замечала установленные камеры.

Сама себе не веря, добралась до подъездной дороги, — и тут еле удержалась от того, чтобы не полететь на всей скорости, на которую только способна. Нет. Тут надо — аккуратно, осторожно, — и одному Богу известно, чего мне стоило тихонько замереть.

А после, выверяя каждый шаг, медленно пробираться.

Сердце колотилось еще сильнее, чем от бега!

Но…

Обернувшись назад, я поняла — прошла!

Я прошла — и меня никто не остановил!

Вот теперь уже рванула, — сжав кулаки, впившись ногтями в ладони до крови. Еле сдерживаясь, чтобы не расхохотаться полуистерическим смехом, — я свободна!

Но радоваться, так или иначе, — было рано.

В любой момент могут заметить пропажу. В любой момент догнать.

Было бы побольше времени, — поступила бы умнее.

Использовала бы эти камеры в свою пользу. Показательно, рядом с одной из них, поднялась бы на скалу. И прыгнула бы, — но так, чтобы успеть зацепиться с другой стороны за край. Оттуда бы уже выползда бы как-нибудь и поползла бы по траве, чтоб не заметили. Не так просто, да, — но иногда так получалось. Еще в те счастливые времена, когда мы все были так беззаботны и попросту дурачились!

Тогда никто не стал бы меня искать, — этот жуткий монстр убедился бы, что я покончила с собой. Спрыгнула, — как он и говорил тогда, в мой первый неудачный раз побега.

Но, — увы.

Приходится рисковать, — на такие трюки просто нет времени!

Да и не факт, что он бы удался, — в конце концов, мне неизвестно же расположение всех камер в этом месте!

Падаю несколько раз по дороге, оборачиваюсь лихорадочно, крадусь по кустам…

И…

Просто сама себе не верю, — без всяких препятствий попадаю в город!

Никто не догнал, не остановил, — ни души по дороге не встретилось!

Теперь уже можно и остановиться! Перевести дух.

Сердце — вылетает из груди, по лицу, — смывая грязь от земли, в которую я падала, текут слезы.

По подбородку, заливая грудь, — а я дышу.

Дышу наконец-то — на полную мощность, — даже не чувствовала раньше того, что грудь все это время будто сдавленной оставалась! Дышу, и… Улыбаюсь! Значит, — не вытравил, не уничтожил, не убил меня он внутри до конца! А мне казалось — никогда больше не улыбнусь, не смогу просто… Значит, — будет жизнь!

Закоулками, дворами, дорожками, по которым машине не проехать, добираюсь до родного дома.

Все еще оборачиваюсь на каждом шагу, — но это уже, наверное, напрасно.

Вряд ли со мной стали бы церемониться или просто следить, куда пойду, — не те это люди. Если бы заметили, — уже бы схватили и затолкали в какую-нибудь машину. Ну, а адреса моего Морок наверняка не знает. И даже если поинтересуется у Маниза, — к тому времени я буду уже далеко!

А, может, и спрашивать его не станет.

Сам же говорил, чтобы со скалы прыгала. Равнодушно совершенно. Может, ему вообще все равно. Узнает, что нет меня, — да и плюнет.

Но скрыться все равно нужно. Полагаться на удачу — последнее дело! Один раз повезло, в следующий все иначе сложиться может.

Взлетаю на наш этаж и грохочу в дверь кулаками. Чувствуя, что вот сейчас, как только дверь откроется, — просто свалюсь и отключусь. Но, слава Богу, я — дома! И, кто бы мне не открыл, — Игорь или Кир, — повалюсь я в родные крепкие руки!!! А дальше парни что-нибудь уже придумают!

— Девушка, вы кто?

Дверь слегка приоткрывается. Из-за узкого зазора на меня с возмущением смотрит дородная тетка в возрасте.

— Чего в двери колотите? Вы кто, вообще, такая?

— Я… — даже задыхаюсь, ничего не понимая. Родственников у нас нет, — разве что Игорь решил сдать квартиру, чтобы слегка подзаработать? Этот вариант мы тоже обсуждали, — можно было перебиться какое-то время даже и в какой-нибудь общаге. Но мне претила одна мысль о том, что в нашей квартире поселятся чужие люди. Будут здесь ходить, прикасаться к родным вещам… После этого наш дом будто уже и не нашим станет.