— Тогда какая разница, где жить?

Он тонко улыбнулся:

— Все-таки я немного не такой, как остальные люди. Скажем, меня сильно раздражали звуки и запахи Парижа. Здесь — иное дело. Все, что я ощущаю и слышу, странным образом очищает и возвышает чувства. Эта мощная сила, сила океана, не имеет ничего общего с силой человеческой толпы, если не сказать — стада.

— Вы не любите людей? Не понимаете их? — спросила Мари.

— Понимаю. И потому с некоторых пор стараюсь их избегать.

— Но вы же говорите со мной!

— Да, — произнес он ровным тоном, — потому что вы пришли сюда, хотя я вас не приглашал.

«Я тоже вас не приглашала», — хотела сказать Мари, но промолчала. Она немного постояла, размышляя, уйти ей или остаться, а потом снисходительно решила пропустить мимо ушей его последнюю, не слишком вежливую фразу: конечно, он чувствует себя беспомощным, и это его раздражает, к тому же он так одинок… Однако он не так уж беспомощен, если нашел дорогу сюда, а что касается одиночества, Кристиан сам признался, что отнюдь не стремится к общению.

— Конечно, вы богаты и можете жить, где хотите, — сказала девушка.

Кристиан усмехнулся:

— Кто богат? Я? Да, у моей матери были кое-какие сбережения, но переезд обошелся нам недешево… Честно говоря, я не слишком хорошо представляю, что мы станем делать через несколько месяцев.

— Это вы играете на пианино, которое вчера привезли на остров?

— Нет, моя мама. Но она играет для меня. И еще читает вслух книги — мы захватили с материка два больших ящика.

— Вы пытаетесь излечиться от чего-то? — тихо произнесла Мари и тут же ахнула, осознав, как бестактен ее вопрос.

Но Кристиан хранил невозмутимость.

— Да, — ответил он, причем в его голосе звучало безразличие, — хотя вряд ли можно излечиться от… жизни.

Девушка поняла: больше он ничего не скажет. Хотя на первый взгляд этот человек беседовал с располагающей откровенностью, на самом деле он был не из тех, кто с готовностью выставляет напоказ душевные раны. Над тем, что он говорил, витал покров тайны, и это возбуждало Мари.

И тут она вспомнила, что ей пора домой.

— Я пойду, — с сожалением произнесла она.

Кристиан кивнул:

— Приходите еще, Мари.

— Приходить? Но я подумала, что вам лучше быть одному! — с некоторым вызовом сказала девушка.

— Нет, мне понравилось разговаривать с вами. Вы дитя этого мира — сразу заметно, что с рождения живете на острове. В вас есть что-то таинственное и в то же время простое. Хотите, я опишу, как вы выглядите?

Забыв, что он незряч, Мари безмолвно кивнула. А потом поспешно произнесла:

— Да, хочу.

— Вы, должно быть, похожи на это море и эти скалы, — медленно проговорил он, словно изучая нечто невидимое другим людям, — потому я думаю, у вас светлые глаза, возможно, серые или синие, и темные волосы, которые растрепал ветер. У вас нежное лицо и серьезный взгляд, с налетом твердости и упрямства: вы упорны и едва ли отступите от того, что задумали. Шаги у вас быстрые и легкие, вашу душу еще не отяжелило бремя жизненных невзгод. Вам уже не шестнадцать, но едва ли больше двадцати: у вас мало жизненного опыта, но есть свое мнение, во многом отличное от мнения окружающих. Женственность еще не до конца пробудилась в вас, хотя детство уже позади, и вы испытываете некоторую растерянность и смутное волнение оттого, что ощущаете себя по-иному, не как прежде.

Мари замерла от изумления:

— Откуда вы все это знаете?!

Кристиан рассмеялся:

— Будем считать, что я вижу сквозь оболочку плоти, сквозь маску, надетую Богом на душу человека, — и, помолчав, прибавил: — На самом деле все мы слепы. Не видим ни сущности, ни сути людей, вещей… Не понимаем самих себя.

— И все же некоторые прозревают, — сказала Мари и тут же испуганно прикрыла рот рукой.

— Да, к счастью, такое случается, — спокойно промолвил Кристиан, после чего спросил: — А вы, Мари, с кем вы живете?

— С отцом, матерью и старшей сестрой. Но сестра скоро выйдет замуж и уедет от нас.

— Далеко?

— Нет, на соседний остров.

Кристиан помолчал, потом спросил:

— Вы недовольны своей жизнью, Мари?

— Недовольна.

— Но ведь здесь так спокойно и хорошо.

— Это для вас, — возразила она с гримасой упрямства и тревоги на лице.

— Вы не любите этот мир?

— Трудно по-настоящему любить то, что постоянно окружает тебя, что всецело завладело твоей жизнью.

— Да, возможно, вы правы, — задумчиво произнес Кристиан, — наверное, потому и существуют мечты.

— А вы о чем-нибудь мечтаете? — спросила Мари.

— Сейчас — ни о чем. Прошлые мечты умерли, а новые еще не родились. Пока мне хорошо и так. Мечты, как и опасность, случается, меняют свой облик. Иногда они становятся очень страшными.

— Я такого еще не испытывала.

— Будем надеяться, что и не испытаете, — сказал молодой человек и замолчал.

— Вы пришли сюда один? — спросила Мари, заметив лежавшую рядом с ним палку.

— Конечно нет. Меня привела мать. В полдень она придет за мной.

— Сколько вам лет? — осмелилась поинтересоваться девушка.

— Мне двадцать три года.

— Я приду завтра, — сказала Мари, и он молча кивнул.

Она шла домой и всю дорогу думала о Кристиане.

Да, наверное, он знал Париж, а она знала остров куда лучше его. Сейчас лето, и шаги мягко шуршат по высокой траве, и ласково греет солнце, и легкий ветер играет в ветвях деревьев, и шум прибоя кажется музыкой. Но наступит унылая осень, а после — хоть и короткая, но жестокая зима, и остров предстанет нагим и беспомощным перед стихией, и ненастная погода будет внушать глубокую подавленность, даже скорбь. В середине зимы только и остается, что сидеть дома, глядя в окно на сумрачно-серое полотнище небес, и слушать заунывный стон ветра, перемежающийся шорохом дождя и жутким грохотом волн. На сердце безнадежно и мрачно, и ты не можешь понять, кто в этом повинен — окружающий мир или ты сам.

За ужином отец сказал домочадцам:

— Нынче я кое-что слышал про дамочку и ее сына, которые приехали на остров пару недель назад. Оказывается, сын слеп как крот. Не представляю, о чем она думала, когда везла его сюда!

Корали промолчала, мать тоже. Мари посмотрела в блеклое, осунувшееся лицо матери, с которого время, казалось, стерло всякое выражение, и неожиданно произнесла:

— Этот юноша сам захотел приехать на остров.

Обратив к ней свой колючий взгляд, отец нахмурил брови, отчего у глаз резче обозначились морщинки.

— Откуда ты знаешь?

— Я встретила его на дороге и немного поговорила с ним, — уклончиво ответила Мари.

Отец неодобрительно покачал головой.

— Не очень-то умно заговаривать с незнакомцами. С чего бы тебе останавливаться с этим парнем?

Мари промолчала, и тогда отец продолжил:

— Представляю, как он чувствует себя на острове! Как одинокий странник, внезапно попавший в неведомую страну и потерявший карту. К тому же им придется решать множество насущных проблем. Что-то не верится, будто эта дамочка сама станет готовить, стирать и убирать в доме.

Мари задумалась. Кристиан был безразличен к миру за пределами своего непосредственного восприятия: это могло спасти его, но могло и погубить. Возможно, он и правда не представлял, что ждет его здесь.

Но его мать, несмотря на внешнюю хрупкость, похоже, не из тех, кто бесцельно и растерянно плутает в тумане жизни. Она очень хорошо понимала, что делает, потому и привезла сына на остров.

Глава 2

Через месяц состоялась свадьба Корали, и почти сразу после возвращения Мари Кристиан, с которым она уже не раз встречалась, пригласил девушку в гости. Он хотел познакомить ее с матерью.

Свадьба старшей сестры произвела на Мари удручающее впечатление. Теплый воздух отдавал сыростью, и, когда свадебная процессия высадилась на берег, все вокруг растворялось в легком тумане. Жених облачился в праздничную пару, которая выглядела почти такой же грубой и нелепой, как и будничная, а на Корали надели подвенечное материнское платье из поблекших, а местами пожелтевших кружев и напоминавшую спущенный флаг фату. У сестры был отрешенный вид; казалось, все происходящее представляется ей неким странным видением.

Венчание происходило в тесной бедной церквушке, за ним последовал свадебный пир, на котором было много дешевого вина и скверно приготовленной пищи.

В церкви Корали стояла, согнув плечи, будто на нее давила какая-то тяжесть. Приблизившись к сестре, чтобы поздравить ее со вступлением в брак, Мари увидела, что серые глаза Корали полны разочарования и у нее бледный, почти болезненный вид. Щека сестры, к которой Мари прикоснулась, обнимая ее, была странно холодна. Девушка невольно содрогнулась. Неужели случится так, что и она, Мари, утратит мечты о том, к чему некогда стремилась всем сердцем, перестанет бороться с неизбежностью?

Девушка была все в том же синем платье — родным не пришло в голову сшить ей что-нибудь к свадьбе сестры. Хорошо, что Кристиан видит только ее душу, иначе он поразился бы тому, как убого она выглядит!

Утром Корали, теперь уже замужняя женщина, с поклоном вышла к гостям, а потом сразу занялась хозяйством. И хотя на ее щеках рдел чуть заметный румянец, взгляд казался остановившимся, безжизненным.

Мари не нашлась, что сказать сестре. В тот же день они с родителями вернулись домой.

Проснувшись наутро в комнатке, которая отныне принадлежала ей одной, Мари почувствовала странное беспокойство. Ее охватило ощущение бессмысленности существования. На комоде валялись две забытые шпильки — все, что осталось от недавнего пребывания Корали. А что останется от нее, Мари Мелен, через несколько лет?