— Сказанное вами подтверждает, что вы обладаете значительным экстрасенсорным даром, — заявил Теодор Доулан.

— Нет! Я самый обыкновенный человек.

— Нет на свете обыкновенных людей, — возразил он. — Каждый человек неповторим.

Зоя бросила на него мрачный взгляд. Она готова была покориться силе его магического видения. Оставить все сомнения. Но, услышав от него банальную истину, пришла в себя. «Каждый человек неповторим». Козырь, извлекаемый из рукава, когда приходится трудно. Несомненно, он пользуется этим приемом каждый раз, когда нужно произвести впечатление на легковерных клиентов.

— Да, я знаю, что фраза затертая, — сказал он, вдребезги разбивая ее вновь приобретенную уверенность в себе. — Однако, это правда. И я бы советовал вам не зарывать свой талант в землю.

— Мы слишком торопимся, — испуганно сказала она.

— У нас есть примерно час. Я не отношусь к тем шарлатанам, которые тратят время на никчемные вступления. Чего вы ждали? — спокойно спросил он.

— Не знаю…

— Вы пришли за утешением. Все клиенты приходят ко мне за этим.

— Да.

Помогите мне, помогите, ― молча молила она.

— Вы пришли, потому что хотели, чтобы кто-то сказал вам, что ваши видения всего лишь мираж. Чушь, о которой можно забыть.

Она кивнула:

— Да.

— Вы хотели убедить себя, что глубоко скрытая часть вашего сознания говорит вам неправду.

— Да.

Она собиралась держать это в тайне.

Сон, ужас, страх. Теперь ей отчаянно хотелось открыть ворота и выпустить свой секрет наружу. Но что-то мешало. Если Доулан не видит этого сам, она не станет с ним делиться. Это видение слишком много для нее значит.

Доулан откинулся на спинку кресла и уставился на нее сверкающими глазами.

Зоя была убеждена, что некая сила принялась за работу. Сила, которая кружила по комнате.

Девушка опустила голову и на мгновение закрыла глаза. Когда она подняла взгляд, то убедилась, что человек, сидевший напротив, не был частью этой силы. Он хмурился, был сбит с толку и напряженно размышлял. Теперь его ум был бессилен проникнуть в ее мысли. В том, что касалось ее видения, Доулан был слепцом и невеждой.

Внезапное озарение подсказало Зое, что этот сон принадлежит только ей и надежно заперт от посторонних. Кроме того, она поняла, что на свете есть только один человек, с которым можно поделиться своим видением.

— Вы не должны отвергать свой дар. От этого будет только хуже, — ровным голосом произнес Теодор Доулан. — Подчинитесь природе. Откройте этой силе свой разум и позвольте ей управлять вами.

— Пожалуй, теперь я могу это понять, — согласилась она.

— Так что, продолжим?

Он подался вперед, ожидая ответа.

Зоя встала, внезапно поняв, что ей делать. Она могла открыться лишь одному мужчине в мире, но Теодор Доулан им не был.

— Нет, не думаю. — Она вынула несколько купюр, положила их на стол и равнодушно сказала: — Спасибо за помощь.

Доулан проводил ее до дверей. Она ощущала волнами исходившую от него легкую тревогу.

— Я бы хотел, чтобы вы по возвращении домой хорошенько обдумали то, о чем мы говорили. И чтобы вы как-нибудь снова пришли ко мне.

— Возможно.

В этом Зоя сильно сомневалась.

Оказавшись на улице, она облегченно вздохнула, ощутила запах весеннего ветра и быстро пошла вверх по лестнице.

Зоя могла поклясться, что глаза Доулана сверлят ее спину.



Глава 8

Утром Зоя занималась с пятью очень разными детьми в возрасте от пяти до девяти лет, которых объединяло лишь одно — необходимость совершенствоваться в разговорном английском, письме и чтении. У каждого ребенка, по крайней мере, один из родителей не был уроженцем Объединенного Королевства, и все, за исключением Леоноры, лишь недавно приехали в Британию.

Зоя ожидала их в кабинете врача. Большую часть стены занимала раскладушка, накрытая серым одеялом. В углу стояли напольные весы, а рядом с ними огромный шкаф, битком набитый лекарствами, мазями и бинтами для оказания первой помощи при несчастном случае или травме. Это было единственное свободное помещение в школе.

Зоя очистила стол от бумаг и разместила на нем передвижной кукольный театр, собранный из раскрашенных деревянных дощечек. Сцену скрывал занавес из настоящего бархата. Куклы, которых она сама любовно вырезала, одела и раскрасила, безвольно лежали в кресле, ожидая появления детей, которые вдохнут в них жизнь, заставят петь и танцевать.

Но дети опаздывали. Вся школа присутствовала в актовом зале на лекции о правилах уличного движения. Классы и коридоры были зловеще пустыми и безмолвными.

Зоя посмотрела на часы, побарабанила пальцами по колену, затем беспокойно встала, подошла к окну, выглянула наружу и снова села. Ее взгляд упал на зеленую папку, лежавшую в раскрытом чемоданчике поверх остальных бумаг. Неожиданно для себя она протянула руку и захлопнула крышку, словно от этого папка могла исчезнуть.

Сегодня утром она не собиралась думать о содержимом зеленой папки. Точнее говоря, не хотела думать о нем, пока не покажет ее тому единственному человеку, который имеет на это право.

Две рукописных странички — вот и все, что там было. Всего несколько строчек, излагавших ее сон, который таился в сознании как червяк в яблоке. Зое пришло в голову, что, если этот странный эпизод записать черным по белому, он прояснится и, возможно, лишится силы.

Но не тут-то было.

Хлопнула дверь актового зала. Раздался гул голосов и топот юных ног. Через секунду в кабинет ворвался мальчик лет пяти.

Штефан Кушек был чехом. Несколько месяцев назад он приехал в Лондон с дедушкой и бабушкой. Какие события вызвали этот странный приезд, никто в школе толком не знал. Зоя догадывалась, что вопрос о праве Штефана остаться в Британии решается в высших судебных инстанциях.

Штефан едва говорил по-английски. Казалось, разлука с родителями и страной его нисколько не трогала. Он напоминал щенка терьера: жизнерадостного, любопытного, драчливого и непослушного.

Мальчик подбежал к креслу с куклами, жадно схватил одну и начал крутить ей голову.

— Смотри направо, смотри налево, смотри направо, смотри налево! — все громче и громче распевал он.

Зоя улыбнулась и мягко взяла его за руку.

— Штефан, когда нужно смотреть направо, а когда налево?

Он посмотрел на нее и выпятил губы.

— Переходить дорогу, — сказал он, с трудом вспоминая, как это будет по-английски.

— Правильно! Всегда смотри перед тем, как переходить. — Зоя шутливо потянула куклу за ногу. — Она тебе нравится?

Штефан бодро кивнул. Учительница подняла брови. Надо раззадорить его вопросами, заставить говорить.

— Да. Мне… нравится… кукла, — сказал он, морщась от усилий.

У Зои был свой способ убеждения. Другим учителям Штефан сопротивлялся намного дольше.

— Это мальчик. Его зовут Бенджамен, — сказала Зоя. — Очень длинное имя, правда?

Она хитро улыбнулась, блеснула глазами и отвернулась, словно не веря в способность ребенка запомнить такое длинное и сложное слово.

— Бен-йа-ме-ен! — негодующе произнес Штефан, нахмурился, не совсем довольный собой, и ткнул Зою в плечо. — Бен-джу-мен.

Зоя круто обернулась и широко раскрыла глаза.

— Хорошо! Хорошо! Великолепно!

— Вей-лико-лепно, — неуверенно повторил Штефан. — Умный мальчик! Да? Умный мальчик, умный мальчик! — пронзительно завопил он.

Зоя положила руку на его плечо:

— Очень умный мальчик.

В кабинет начали проскальзывать другие дети. Они смущенно улыбались учительнице, предвкушая интересный урок.

Заметив, что Леонора Рожье выглядит непривычно напряженной и бледной, Зоя ощутила укол тревоги.

Она выстроила детей полукругом и, по очереди беря кукол с кресла, стала представлять их очарованной публике. Дети неуверенно повторяли имена кукол, Зоя подбадривала их, и ученики постепенно становились смелее.

Группа внимательно слушала Зою и следила за каждым ее движением. Ее канареечно-желтые блузка и юбка, ярко-зеленые туфли и раскачивающиеся золотые серьги приковывали к себе взгляд.

Дети любили Зою. Любили ее порывистость и яркость. Любили ее улыбку, шутки, то, что она никогда не кричит и не выходит из себя. На ее уроках никто не грубил и не капризничал. На это просто не оставалось времени, потому что они были постоянно заняты разговором и размышлениями. Зоя держала их в кулаке.

В конце урока дети положили кукол на кресло и стали собирать свои учебники и карандаши. Они уходили, счастливые и довольные, сжимая маленькие голубые блокноты со словами, написанными пурпурными чернилами.

Но Леонора и Штефан не торопились.

Зоя поманила к себе Леонору.

— Что, маленькая? — спросила она, нежно касаясь хрупкого плечика девочки. — Что случилось?

Она была очень обеспокоена: за время урока Леонора не записала ни единого слова и говорила лишь тогда, когда ее заставляли.

Леонора смотрела на нее снизу вверх и молчала. Зоя чувствовала, что девочка замкнулась, ушла в свой внутренний мир, но решила не торопить ее. Только подбадривающе сжала ее плечико. Тем временем Штефан беспокойно крутился у двери и обшаривал глазами комнату.

Внезапно Леонора тяжело вздохнула, обвила талию Зои руками, уткнулась лицом в живот и горько заплакала. Молодая женщина погладила ее по голове.

Видя, что учительница занята, Штефан решил воспользоваться моментом. Он быстро протянул руку и схватил куклу, которая привлекла его внимание.

Зоя, привыкшая к детским фокусам, поймала мальчика за полу рубашки и не дала спастись бегством. Мальчик тут же рухнул на пол, сжался и прикрыл руками голову, ожидая сурового наказания.