Обед был накрыт ровно в восемь. Они сидели в огромной тихой столовой, на стенах которой висели потемневшие от времени фамильные портреты. Весь торец занимал громадный буфет красного дерева, ломившийся от старинного столового серебра.

Отец Чарльза был настоящим английским джентльменом, любезным и прекрасно воспитанным. Он искусно дирижировал беседой и не допускал неловких пауз. Мать, присоединившаяся к ним позже и слегка запыхавшаяся, была женщиной лет шестидесяти, живой и дружелюбной. Видимо, в молодости она была очень хороша собой, но теперь ее лицо было продубленным и обветренным, как у всех, кто постоянно работает на свежем воздухе.

Она попыталась принарядиться к обеду, надев дымчато-голубое вечернее платье с ручной вышивкой. Такие платья носила Зоина мать, когда сама Зоя была маленькой девочкой. Правда, эффект немного портила растянутая бежевая кофта, надетая для защиты от лютого холода, царившего в столовой даже ранним летом.

— Я слышала, вы учительница, — деловито и, как показалось Зое, с легким неодобрением сказала мать Чарльза.

— Я преподаю детям английский как второй язык.

— И много таких детей школьного возраста, которые не знают английского?

— Хватает, — улыбнулась Зоя.

— Зоя не из тех девушек, которые стремятся сделать карьеру, — вставил Чарльз, протягивая руку к графину с вином и наполняя свой бокал.

Зоя обернулась к нему.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что, мой ангел, я был знаком с парой таких девиц. Ты ничуть на них не похожа.

Зоя посмотрела на него с удивлением. Он был совершенно прав, хотя едва ли догадывался о причине. Она любила свою работу, любила детей и с удовольствием придумывала, как пробудить в них интерес к учебе, но карабкаться по служебной лестнице вовсе не собиралась. Перспектива стать директрисой, сидеть за столом, возиться с бумагами и присутствовать на совещаниях ее не манила. Кроме того, в ее подсознании всегда жила мечта о страстной любви, крепкой семье и детях.

Она вспомнила о Леоноре. Ах, если бы ей пришлось заботиться о такой девочке, работа очень быстро отошла бы на задний план. О Леонора, Леонора!

— Еще вина, милая? — Чарльз взял из ее руки бокал и вдруг внимательно всмотрелся в лицо. — Ангел! Что с тобой?

На белоснежной ладони Зои виднелись красные следы. Она стиснула ножку бокала с такой силой, что ногти едва не пронзили нежную кожу.

— Все в порядке.

Бедный, милый Чарльз… Мало что понимает, но чувствует, что она нуждается в утешении.

— Я сама никогда не стремилась к карьере, — сказала мать Чарльза. — Не хотела ничего, кроме мужа, семьи, тихой сельской жизни. И сада.

— О да! Особенно последнего, — сострил Чарльз.

— Но зато я ужасно гордилась карьерой мужа, — решительно продолжила пожилая женщина, сверля Зою суровым взглядом. — Если мужчина заседает в правлениях нескольких международных компаний, он вряд ли захочет, чтобы его жена блистала в свете. Мужчинам нравятся женщины кроткие и послушные, что бы ни говорили об этом газеты и телевидение. Даже в наше время.

— Конечно, — дипломатично улыбнулась Зоя.

Все это было очень знакомо. Тех же взглядов придерживалась мать и ее ближайшие подруги.

Что бы сказал об этом Франсуа… Его суждения были такими ясными, такими логичными. А еще страстными. И лишенными предубеждений. Кроме одного-единственного.

Она сделала большой глоток. Перестань, перестань! Перестань думать о нем, иначе разревешься прямо за столом!

Она слегка откинулась на спинку кресла и обернулась к Чарльзу, бессознательно демонстрируя свою лебединую шею, от вида которой его бросило в дрожь.

— А ты что думаешь об этом?

— Что? Ах, о работающих женщинах! — Он улыбнулся. — Я всегда поддерживаю маму. Не спорить же с ней за ее собственным обеденным столом!

— А я восхищаюсь вашей работой, — сказал отец Чарльза. — Думаю, дети, с которыми вам приходится иметь дело, не из легких.

— Не из легких, — подтвердила Зоя и посмотрела на него с интересом. — Но я обнаружила, что с этими детьми вполне можно найти общий язык, если пробудить в них интерес.

— То есть держать этих дьяволят занятыми? — догадался Чарльз-старший.

— Именно!

Она тепло улыбнулась пожилому мужчине.

— А вот этого дьяволенка мы никогда не могли занять! — шутливо продолжил он, указывая на сына.

— Занять работой, — бесхитростно уточнила мать. — Играми он готов был заниматься сколько угодно. Особенно с хорошенькими блондинками.

— Да, когда-то я отдавал предпочтение блондинкам, — не моргнув глазом, подтвердил Чарльз и покосился на черные как смоль волосы Зои. — Но недавно почувствовал, что начал взрослеть.

Когда трапеза подошла к концу, мать Чарльза увела Зою к себе в кабинет, оставив мужчин пить портвейн.

— Как вы, должно быть, заметили, жизнь у нас здесь очень традиционная.

— Да, — улыбнулась Зоя, принимая из рук хозяйки кофейную чашечку тончайшего фарфора.

— Я люблю традиции. Получаю удовольствие от смены времен года в моем саду.

Зоя кивнула, понимая, что за этим стоит.

— Думаете, вы смогли бы?

— Жить в «Персивале»?

— Да.

Молодая женщина молча подняла глаза и промолчала.

— Вы мне нравитесь, — сказала мать Чарльза. — Вы очень отличаетесь от девушек, которых он привозил раньше.

— Чем? — спросила Зоя, больше не удивляясь откровенности собеседницы.

— Вы… более взрослая. И более глубокая.

— Вот как?

— Чарльз до сих пор остается мальчишкой. Только чувство ответственности сделает его мужчиной.

— Понимаю.

— Вижу, что понимаете. И хватит об этом. — Мать Чарльза встала и деловито взялась за поднос. — Еще кофе, дорогая? С ликером? Прошлой осенью я привезла из Рима несколько бутылок чудесного ликера… А сейчас расскажите мне о своей семье. О родителях. Ваш отец работает в Сити? А в каких комиссиях заседает мать?..


— Кажется, я полностью удовлетворила любопытство твоих родителей, — сказала Зоя Чарльзу во время прогулки по вечернему саду. — Что ты им обо мне рассказывал?

— Да ничего. Положа руку на сердце, что я знаю о тебе, мой ангел? Ты настоящая тайна.

— Твоя мать очень откровенна. Я ожидала, что она спросит, достаточно ли у меня широкие бедра для деторождения.

— О да. Для рождения сына и наследника «Персиваля». Бедняги уже начинают отчаиваться. Так как же, дорогая?

— Насчет бедер?

— Угу.

Он обнял ее за плечи.

— Честное слово, не знаю.

— Милая, сегодня мы не сможем вернуться в Лондон, — сказал Чарльз, привлекая Зою к себе. — Я слишком много выпил, чтобы сесть за руль.

И я тоже хватила через край, подумала Зоя. Это Чарльз постарался.

— Завтра в одиннадцать мне нужно быть в школе, — резко сказала она.

— Будешь. Итак, решено: ты ночуешь в «Персивале».

— Спасибо. Ты очень любезен.

Он развернул ее к себе и поцеловал. Зоя чувствовал тепло его дыхания и прикосновение. Больше ничего. Слишком быстро, сказала она себе. Чересчур быстро.

— Чарльз, я не собираюсь спать с тобой, — предупредила она, отстраняясь.

— Ангел! Я и не мечтал об этом!

Они вернулись в дом и расстались в коридоре. Чарльз пошел к отцу в библиотеку пропустить стаканчик на ночь, а Зоя отправилась в западное крыло, где располагалась спальня для гостей. Комната была очаровательная, оформленная в кремовых тонах. В середине стояла ореховая кровать на четырех столбах с балдахином из тяжелого шелка.

Зоя лежала неподвижно и обдумывала происшедшее. Похоже, его родители соблюли все формальности, которые требуются перед официальной помолвкой. А Чарльз охотно им подыгрывал.

Полная противоположность тому, как это случилось у них с Франсуа. Там было мгновенное узнавание второй половинки своей души. Единой и неделимой.

Не думай об этом!

Измученная необходимостью соблюдать приличия, с мокрыми от слез ресницами, она крепко уснула. И не видела никаких снов.



Глава 23

— Франсуа… Мне ужасно жаль. — Мэри Картленд была потрясена. — Я никак не ожидала…

— Ты меня удивляешь, — с иронией ответил Франсуа. — Я думал, что ты все знала заранее.

— Женская интуиция?

— Что-то в этом роде.

Он улыбнулся одними губами. Глаза при этом остались мрачными и чужими. Замкнулся в себе еще сильнее, подумала Мэри, раскладывая на столе серию принесенных Франсуа великолепных фотографий.

— О небо, Франсуа, это просто фантастика!

Это были снимки известной в каждом доме телезвезды, сделанные в обычном «роскошном» стиле, но содержавшие в себе нечто большее. Шикарный пентхаус, ослепительные наряды, безупречная косметика, тщательно сделанная прическа… Знаменитость дышала красотой и уверенностью в себе.

Но только на первый взгляд. Стоило присмотреться, и становилось ясно, что Франсуа каким-то непонятным образом умудрился сорвать с нее яркое оперение и раздеть догола. Мэри не уставала восхищаться его поразительным умением высветить в модели именно то, что хотел видеть дотошный зритель. Все знали о недавней бурной ссоре телезвезды с ее не менее знаменитым бой-френдом.

— Ну, что я могу сказать? Потрясающе. — Мэри обернулась и внимательно посмотрела на него. — Да, так и есть. Последняя гастроль. Больше никаких знаменитостей, верно?

— Ну… никогда не говори «никогда», — отшутился Франсуа.

— И что дальше?

Он пожал плечами и снова невесело улыбнулся.

— Ха! Все тот же галльский жест! — засмеялась Мэри. — Не дурачь меня, Франсуа. Бьюсь об заклад, ты прекрасно знаешь, что будешь делать.

— Честное слово, нет.

Мэри прищурилась. Худой, загорелый, тренированный. Наверняка все лето провел с дочкой, плавая в бассейне и катаясь на лошадях в Гайд-парке. Прекрасные глаза и чувственные губы окружала пленительная сеточка горестных морщин. Побойся Бога, Мэри, тебе же не пятнадцать лет!