— Ага, вот она! — громко вскрикнула Марина, напугав Риска, и откинула крышку.

На титульном листе красовалось тщательно выведенное длинное название. А под ним значилось ее имя, потому что именно она собрала эту папку.

— Слушай, — сказала Марина, задрожавшему Риску. — «Таинственные явления человеческой психики». Что, звучит?

Она просмотрела подзаголовок: «Паранормальные явления, телепатия, ясновидение, предвидение».

О да, это была та самая папка. Марина отнесла ее на кухню, стерла пыль с крышки и пожелтевшего обреза бумаги и начала читать.

Прошел час. Два. Три. Риск с укором потрогал ее лапой. Гулять пора! Обедать! И вообще, что за дела?

Она вытянула затекшие ноги.

— Да-да. О'кей.

Они вышли на солнышко. В деревьях сновали яркие пичужки, похожие на драгоценные камни. На ветках искрилась и колыхалась новая листва.

Марина улыбалась. Все должно быть хорошо.



Глава 22

Когда Зоя вернулась домой, на крыльце, прислонившись к косяку, стоял Чарльз.

— Ангел! — воскликнул он, по-хозяйски обнял ее и поцеловал в макушку — единственное, что Зоя могла предложить ему в данную минуту.

— Чарльз! А я думала, что ты позвонишь мне в половине восьмого?

Она не то что была ему не рада, однако не сумела подавить нотку протеста.

Чарльз уловил эту нотку, но не слишком испугался. Он знал, что быстро вылечить Зою от любовной хандры и мыслей о Франсуа Рожье не удастся. Ничего, он с ним еще потягается. По правде говоря, ее преданность другому мужчине только добавляла блюду пикантности.

— Я не мог дождаться, когда увижу тебя, — объяснил он. — Иногда у меня бывает такое чувство, что, если за тобой не смотреть в оба, ты возьмешь и улетишь.

Зоя отперла дверь и пригласила его войти.

В проволочной корзине под ящиком для корреспонденции лежала утренняя почта. Молодая женщина бросила на нее жадный взгляд, помимо воли надеясь найти там весточку от Франсуа, которая бы значила, что он не навсегда порвал с ней.

С нарочитым безразличием она вынула конверты из сетки и прошла в гостиную.

— Садись, Чарльз, — вежливо, но суховато сказала она. — Я приготовлю чай.

— Лучше бы стаканчик виски, — протянул он. — И тогда можно будет не исчезать на кухне.

— Наливай сам, — предложила она, указывая на буфет с баром, — потому что я ненадолго исчезну в ванной. Думаю, ты переживаешь, если проведешь несколько минут в одиночестве.

— Только не слишком долго, — чарующе улыбнулся Чарльз, — а то я приду за тобой!

Проходя мимо, Зоя шлепнула его по макушке.

Она заперлась в ванной и лихорадочно просмотрела конверты. Боже, какое счастье! Письмо от Франсуа…

При одном взгляде на конверт, заполненный крупным наклонным почерком, у нее подкосились ноги.

«Дорогая Зоя, я улетаю в Штаты, чтобы доставить в Нью-Йорк тело Поппи. Я решил, что будет лучше, если я не стану приезжать и сообщать тебе о моих планах. Сама знаешь, почему.

Думаю, ты понимаешь и то, что нам многое нужно сказать друг другу. Но, наверно, есть вещи, о которых лучше не говорить. Франсуа».

За подписью следовала еще одна строчка, но так тщательно зачеркнутая, что ничего нельзя было разобрать.

Слова последнего прощания. Холодные, равнодушные, без проблеска надежды. Зоей овладело отчаяние. У нее отнялись ноги. Пришлось упереться руками в стену, чтобы не упасть. Я снова одна, в ужасе прошептала она.

Снизу доносились знакомые звуки. Шаги, шелест газеты, бульканье наливаемого в стакан тоника.

Дыхание жизни. Реальность. Повседневность. Чарльз.

Зоя медленно выпрямилась, откинула голову, глубоко вздохнула и смяла зажатый в руке листок. Получился крошечный шарик, влажный и теплый от жара ладони. Душу и мозг охватило ледяное бесчувствие.

Она подошла к зеркалу, до блеска расчесала волосы, надушилась и спокойно вернулась в гостиную.

Чарльз поднял глаза.

— Еще ослепительнее, чем прежде. — Он похлопал рукой по дивану. — Иди сюда.

Зоя села и собрала все силы, чтобы не думать о Франсуа. По крайней мере, в данный момент. Она повернулась к Чарльзу, изобразив на лице любезную улыбку.

— Не желаешь прокатиться в деревню? — спросил он.

— Как, прямо сейчас?

— Почему бы и нет?

Собирается познакомить меня с родителями, внезапно догадалась Зоя. Эта мысль показалась ей не столько неприятной, сколько забавной.

— Хочу показать тебя Чарльзу-старшему и матери, — улыбнулся он. — Родители ждут нас.

В машине она сказала:

— Чарльз, пойми меня правильно. Я счастлива познакомиться с твоими родителями. У меня никогда не было семьи в полном смысле этого слова, и к семейной жизни я отношусь с большим уважением.

— Отлично, отлично!

Он был очень доволен.

— Но я не хочу, чтобы меня «показывали» как трофей.

— Ох, извини, дорогая. Я просто неудачно выразился. Сорвалось с языка.

— Извиняю.

Кончиками пальцев она прикоснулась к его твердой, теплой и сухой руке.

Мужская плоть. Не принадлежащая Франсуа. Зоя порывисто вздохнула, едва не отдернула ладонь и приказала себе опомниться.

Глядя в окно, она следила за постепенно исчезавшим Лондоном. Затем они миновали пригород и наконец оказались в сельской местности. С обеих сторон шоссе простирались обширные поля. Деревья становились все более внушительными, а дороги — более узкими.

Вскоре они оказались на лесистой равнине.

Тут и там попадались изгороди, отмечавшие границы крупных земельных владений.

Интересно, что их ждет в конце поездки? Зоя знала о Чарльзе очень немного. Сначала она просто принимала его непринужденные ухаживания, а потом стало не до того. Чарльз ни словом не упоминал ни о своих родителях, ни о доме. Сказал только, что служит у дяди в коммерческом банке. У Зои сложилось впечатление, что он относится к своей работе не слишком серьезно. Кроме того, она знала, что у Чарльза есть небольшая квартирка в аристократическом районе Белгрейвия, вот и все.

Внезапно Чарльз свернул и проехал сквозь высокие чугунные ворота. Длинная подъездная аллея вела к величественному зданию из серого камня, увенчанному готическим фронтоном. Особняк. Небольшой, но внушительный.

— Воздвигнут в начале восемнадцатого века, при королеве Анне, — с беспечной гордостью прокомментировал Чарльз. — Перестроен через сто лет, в эпоху Регентства, а потом при королеве Виктории. Называется «Персиваль». Не спрашивай, почему. История древняя и запутанная. Мать пичкала меня генеалогией, но я так ничего и не запомнил.

— Он прекрасен, — сказала Зоя.

Они с матерью всегда жили в больших домах со всеми удобствами, прекрасно спланированных, богато меблированных, декорированных и обставленных всем лучшим, что можно было купить на унаследованные деньги. Но дом Чарльза был совсем другим. Он дышал историей, родовитостью и очень большим состоянием, нажитым совсем не так, как его нажил Зоин отец, Глава провинциальной строительной компании.

Однако Зоя не испытывала ни возбуждения, ни страха. Она никогда не была бедна. Ее не волновало, откуда взять денег на отпуск, оплату счетов за жилье, на покупку нарядов… Но она и не стремилась иметь больше того, чем уже владела: уютным домом, богатым гардеробом и быстрой, хотя и маленькой машиной. Работа была для нее не источником средств к существованию, а чем-то вроде интересной игры, придающей жизни смысл. Однако она не слишком дорожила своим богатством. Если бы Франсуа предложил ей бросить все, уйти с ним в пустыню и жить в палатке, она согласилась бы…

— Я знал, что он тебе понравится, — с удовлетворением произнес Чарльз. Он вышел из машины и подал Зое руку. — О Боже, ты великолепна. Похожа на таинственную фараоншу с древнеегипетской фрески!

— И ты будешь утверждать, что история не твой конек?

Чарльз Пим-старший отличался от своего сына только возрастом, жилистостью и молочно-седыми волосами. Одетый в поношенные вельветовые брюки и старый свитер, он спустился в обшитый деревянными панелями холл и принялся с любопытством рассматривать Зою.

Чарльз-младший светился от гордости.

— Отец, это и есть та самая неуловимая девушка, о которой я тебе столько раз рассказывал!

Отец Чарльза коротко пожал протянутую Зоей руку и вежливо спросил:

— Хорошо доехали? Надеюсь, Чарли не превышал скорость?

— Да. И нет, — улыбнулась Зоя и принялась осматривать холл с высокими стрельчатыми окнами и широкой дубовой лестницей.

— А где мать? — спросил Чарльз.

— В саду, конечно. Где же ей еще быть?

— Мать души не чает в своих розах и душистом горошке, — объяснил Зое Чарльз.

— Пропадает там целыми днями, так что я ее почти не вижу.

Отец Чарльза рассматривал Зою безо всякого стеснения.

Она обернулась, посмотрела ему в глаза и загадочно улыбнулась.

— Знаете, моя дорогая, если захотите пойти в сад, вам надо будет переодеться, — сказал он. — Не успеете глазом моргнуть, как моя благоверная заставит вас копаться в клумбах и теплицах. Кроме того, с ней два непослушных лабрадора, которые за минуту превратят ваш восхитительный наряд в грязную тряпку.

— О Боже! — воскликнула Зоя. — Очевидно, мне надо было надеть костюм городской беспризорницы, чтобы все графство обошел слух, будто Чарльз привез из Лондона нищую оборванку! Может, одолжите мне какой-нибудь потрепанный макинтош и галоши?

— Туше! — Отец Чарльза потрепал Зою по плечу с таким видом, словно она была молодой кобылкой, удачно взявшей препятствие. — Я им дам слухи!

— Вот видишь? — сказал ему сын. — Девушка с характером и языком как бритва. Я же говорил тебе, что она чудо!