Выйдя в холл, Мэри Эллен взяла несколько писем с серебряного лодноса, стоявшего на нижней полке трюмо. Эти сообщения лежали там несколько дней, и она уже читала их раньше, но капитан знать об этом не мог.

Через мгновение два офицера вышли в коридор; проходя мимо Мэри Эллен, они с улыбкой кивнули ей и отправились на свежий воздух. Прошла еще минута, и она почувствовала электричество в воздухе, которое не спутать ни с чем, после чего смуглый темноволосый капитан Найт оказался рядом с ней.

Мэри бросила письма в корзинку и повернула голову, встретившись с холодными серыми глазами. Он ничего не сказал и даже не кивнул, просто скользнул по ней взглядом, а затем направился к вешалке, снял с нее белый китель, накинул на плечи и пошел по лестнице.

Мэри Эллен растерянно смотрела ему вслед; сойдя вниз, на последней ступени он остановился и неторопливо надел китель, затем вышел за калитку как раз в тот момент, когда конюх подвел к нему черного жеребца.

Взяв из рук конюха поводья, капитан какое-то время постоял, прислонившись к лоснящемуся черному крупу, непринужденно болтая о чем-то с белобрысым матросом, и вдруг, откинув голову, засмеялся, а затем ловко вскочил в седло.

Только когда он скрылся из виду, Мэри Эллен отвернулась. Она чувствовала себя ничтожной и жалкой. Он даже не улыбнулся ей и полностью ее игнорировал, словно отсекая ее от себя.

Капитан уехал из Лонгвуда как раз в тот час, когда она обычно возвращалась домой; он был свежевыбрит и одет в белый летний мундир. Может, он поехал в ставку на совещание к генералу Вошбурну? Но тогда где же его черный портфель?

Скорее всего он уже успел от нее устать, вот в чем все дело. Он сломил ее волю, заставил совершить безоговорочную капитуляцию – так чего же удивляться, что теперь она стала ему абсолютно безразлична!

Мэри Эллен вихрем взлетела наверх, к себе в спальню; она никак не могла успокоиться и мерила шагами комнату. Может, у него уже назначено свидание: наверняка за время своего пребывания в Мемфисе капитан успел повстречаться с множеством женщин, не считая тех, которых знал, живя здесь мальчишкой.

Ее подруга Ли Томпсон не зря говорила ей, что благородные дамы Мемфиса весьма не прочь закрутить роман со смуглолицым капитаном Найтом. Мэри Эллен заскрипела зубами. Так оно и есть. Местные дамы будут счастливы развлечь его в своих салонах, в своих спальнях.

Чуть не лопаясь от злости, она вышла из комнаты и спустилась вниз. Заглянув на кухню, она сообщила слугам, что не голодна, а значит, ужин готовить не надо. Ей действительно не хотелось есть, и она решила прогуляться до бывшего имения Темплтонов – туда, где сейчас жила Ли Томпсон.

– На вашем месте я не стал бы так поступать, миз Мэри Эллен. – Старый Тайтус осуждающе горестно покачал головой. – Ночь уже не за горами, и вы знаете, что капитан не любит, когда вы выходите из дому в темноте.

– Мне абсолютно все равно, что капитан любит и что не любит, – раздраженно прошипела Мэри Эллен. – Я иду куда хочу и когда хочу.

– Да, мэм.

Словно почувствовав обиду верного слуги, Мэри обняла старика:

– Тайтус, дорогой, я больше не маленькая девочка. – Она невольно улыбнулась: – Не волнуйся за меня, пожалуйста, ничего со мной не случится.

Глава 33

От Ли Томпсон Мэри Эллен вышла в начале десятого, когда над Мемфисом уже сгустились сумерки. По правде говоря, она немного нервничала: берег реки кишел солдатами в синих мундирах.

Не пройдя и сотни ярдов, Мэри заметила группу всадников в форме Армии Союза: кавалькада двигалась прямо на нее. Она в испуге попятилась, но бежать было поздно: солдаты приблизились к ней. Один из них наклонился и спросил, не хочет ли она проехаться вместе с ним в лес, но Мэри Эллен продолжала быстрым шагом идти по Ривер-роуд. В конце концов солдаты проехали мимо, обмениваясь недвусмысленными замечаниями, но Мэри Эллен почувствовала себя в безопасности, только когда добралась до ворот Лонгвуда.

Когда часовой у ворот открыл для нее ворота, Мэри Эллен, сжав зубы, прошла через фойе к парадной лестнице и начала подниматься по ступеням.

Скорее всего, думала она, капитан Найт не появится в доме до самого рассвета, потому что лежит сейчас в мягкой постели у какой-нибудь молоденькой девицы или вдовушки. И что самое противное, эта дамочка может оказаться ее хорошей знакомой.

Мэри Эллен почувствовала приступ тошноты при одной мысли об этом. В полуобморочном состоянии она вошла в темную спальню и, прикрыв за собой дверь, остановилась, потом с тяжким вздохом подошла к комоду с мраморной столешницей, подняла круглый плафон на масляной лампе и зажгла фитиль. Золотисто-белая спальня осветилась мягким желтоватым светом. Опустив плафон, Мэри Эллен еще раз вздохнула и обернулась...

Только теперь она увидела его, но в каком виде!

Капитан Найт лежал, нагой, в ее постели и... спал. Развалившись посреди перины, он выглядел смуглым. Весь его облик никак не вязался с обстановкой – с бело-золотыми оборками, а также кружевами на наволочке и простынях.

Осторожно приблизившись, Мэри Эллен снова взглянула на него. Успокоившись, втайне надеясь, что капитан не проснется, она вглядывалась в знакомые черты, исследуя взглядом каждый дюйм его поджарого, когда-то столь хорошо знакомого, а теперь чужого тела. Он и сам теперь чужой ей, душой и телом.

Мэри Эллен почувствовала, как жар прилил к лицу, когда ее взгляд не мигая остановился на вялой мужской плоти, мирно покоящейся между густых иссиня-черных волос лона. Она вздрогнула при воспоминании о том, что совсем недавно творил с ней этот такой невинный на вид орган.

Темные глаза Мэри Эллен расширились от удивления, когда на ее глазах, прикованных к спящему члену, мягкая расслабленная плоть начала подниматься и твердеть. Рот ее вытянулся в виде буквы «О» от крайнего изумления. Она беспомощно продолжала смотреть на то, как он поднимается прямо у нее на глазах.

– Если ты способна совершить это только силой взгляда, – донесся с кровати низкий голос, – то можешь представить, что произойдет, когда ты до него дотронешься.

Мэри Эллен поспешно подняла голову.

– Я... Я не знала. – Заикаясь, она начала оправдываться, но капитан не стал ее слушать.

– Иди сюда, – примирительно предложил он, все так же лежа на спине со все более набухающей плотью.

Когда Мэри Эллен подошла к кровати, он похлопал по перине рядом с собой:

– Присядь.

Мэри Эллен боязливо присела на край, и тогда он, схватив ее за руку, привлек к себе и поцеловал. Его губы были теплыми и нежными, на удивление гладкими.

Раздвинув ее губы языком, капитан стремительно углубил поцелуй, потом заглянул ей в темные глаза, взял ее руку и медленно провел нежной ладонью по своей груди, животу и пульсирующему члену.

– Люби меня. – Выпустив руку Мэри Эллен, он принялся расстегивать лиф ее платья.

– Да, – словно завороженная выдохнула она.

Тонкие пальцы Мэри Эллен осторожно сомкнулись вокруг его копья. Она была нежна с ним, поглаживая его снизу вверх и сверху вниз, играла с выступающей головкой, а потом лизнула указательный палец и провела им вокруг крохотного отверстия на верхушке.

– Господи, крошка... о! – Капитан застонал, дыхание его стало сбивчивым. – Прошу тебя, остановись!

– Тсс! – Она продолжала ласкать, дразнить и заводить его, пока он совсем не обезумел от желания. С хрипом втянув в себя воздух, капитан оторвал от себя ее руку и опрокинул Мэри Эллен навзничь. Слишком возбужденный, чтобы тратить драгоценное время на раздевание, он задрал ей юбки до талии, стянул с нее кружевные панталоны и навалился на нее сверху.

Мэри Эллен чувствовала себя даже немного виноватой оттого, что все это доставляет ей откровенное удовольствие. Она быстро прогнулась ему навстречу, когда он стремительно и глубоко вошел в нее. Острыми ноготками она царапала его твердые бицепсы, жадно привлекая капитана к себе. Затем ладони ее скользнули ему под мышки, и она крепко обняла его.

Он продолжал вонзаться в нее и затем медленно выходить почти целиком, оставляя внутри только сверкающую от влаги головку.

– Нет, – протестующее захныкала она, впиваясь ногтями в его гладкую спину.

– Что значит – нет? – пробормотал он хрипло, приподнявшись на локтях, не давая ей того, чего она больше всего хотела. – Скажи мне, чего ты хочешь.

– Ты... ты... знаешь... – задыхалась она, прижимая его к себе, и лихорадочно цеплялась за его бедра, пытаясь побудить к активным действиям.

– Он имеет имя, – с улыбкой заявил капитан. – Назови его по имени, и он твой.

Возбужденная и разгневанная одновременно, Мэри Эллен нахмурилась; ей страшно хотелось, чтобы он снова в нее вошел, но произнести скабрезное слово она не решалась.

Клей все прочел по ее темным выразительным глазам. Она безумно хотела его, а он хотел услышать это слово из ее уст.

Наклонившись, он страстно поцеловал Мэри Эллен в губы, затем шепнул ей что-то на ухо.

– Нет, я не могу, – запротестовала она, когда он вновь приподнялся над ней.

– Можешь. Сделай это для меня.

Вся в огне, в отчаянии от неутоленного желания, Мэри Эллен наконец сдалась. Глядя в его горящие угольно-черные глаза, она дрожащим голосом произнесла:

– Капитан, дай мне свой петушок!

И он дал ей то, что она просила...

Они задвигались вместе в торопливом, горячечном возбуждении, бесстыдно беспечные и бессовестно дерзкие, скорее как животные в человечьем обличье, чем как цивилизованные представители рода человеческого, а потом слились в страстном соитии, и все это происходило в золотисто-белой девичьей кровати, в комнате, дверь которой оставалась незапертой...


Гораздо позже, когда дверь была надежно заперта на щеколду и лампа потушена, в полуночном мраке спальни Мэри Эллен уютно свернулась клубочком возле капитана, в то время как одна его рука лежала на ее талии, а другой он нежно сжимал ее грудь.