Анна Кэмпбелл - Пленница греха

Она затаила дыхание и изо всех сил вцепилась в его плечи. Он хрипло дышал, на лоб упала прядь. На предплечьях его выступили вены.

Было что-то непередаваемо приятное в том, чтобы находиться в фокусе его предельно напряженного внимания. В прошлый раз, когда они занимались любовью, он растворился в страсти. Это возбуждало. Но то, что происходило сейчас, было глубже, чище, приятнее.

Он нажал чуть сильнее. Чариз вскрикнула, чувствуя, как растягивается нежная плоть, чтобы принять его.

Гидеон замер.

— Я делаю тебе больно? — хрипло спросил он.

Она подняла голову и быстро поцеловала его, потом еще раз, долго и страстно. Этим утром она почувствовала себя желанной, принцессой, которую холят и лелеют.

— Чариз?

— Не останавливайся, — прошептала она, вдавив пальцы в его плечи.

Он толкнул себя в нее. Ощущение было странным. Тревожным. Возбуждающим. С каждым толчком он все полнее овладевал ее телом. Телом и душой.

Чариз застонала и подвинулась, чтобы ослабить это невыносимое давление. Он вошел еще глубже и замер.

Достигли он своего предела? Чариз прогнулась ему навстречу.

Спина его больше не была напряженной. Мышцы вновь вздулись, и, застонав, он вошел в нее до конца.

Ощущение было весьма необычным. Неописуемым. Словно любовь ее обрела твердую физическую оболочку, обрела дыхание, жизнь.

Теперь они с Гидеоном стали единым целым.

Дыхание его было хриплым и сбивчивым. Глаза блестели от страсти. Он вышел из нее одним плавным движением и резко вошел вновь. Жар пронзил ее, этот жар был подобен молнии.

Гидеон изменил угол, и Чариз сжала его в себе. От ощущений, которые рождала ее плоть там, Чариз дрожала. Дважды за эту ночь он подарил ей блаженство. Но то, что они делали сейчас, было прелюдией к чему-то более мощному.

Он снова вошел в нее, и она яростно сжала его в себе. При каждом расставании с ним и каждом воссоединении тело ее пронзала дрожь. Смутно, словно сквозь предгрозовой сумрак, она почувствовала, как он опустил руку вниз. Затем нажатие его ладони на скрещение ее ног, быстрое шевеление пальцев.

Ресницы ее вспорхнули, веки закрылись.

Пламя бушевало в ее крови. Каждый мускул натягивался в агонии, которая была самым сильным наслаждением, из всех, которые она знала. Ничего не существовало, кроме этой геенны огненной.

И от того, чтобы быть пожранной этим пламенем, ее спасало одно. Он один был ее якорем в этом бушующем море огня. Тот мужчина, который вколачивал себя в нее. Она держалась за Гидеона, и любовь наполняла ее. Эта любовь была неотъемлемой частью этого сияющего восторга, но каким-то загадочным образом она существовала отдельно, была бессмертной и вечной как солнце.

Гидеон — ее солнце. Ее луна. Ее небо. Он создал ее заново в огненном горниле страсти.

Любовь струилась через нее, пронизывала каждую клеточку ее тела, как жидкое золото. Связь между ними была прочнее любых цепей, нерушимой и вечной.

Постепенно дрожь ее улеглась. Она медленно возвращалась к реальности. Земля стала местом, где она жила, из отрывочного воспоминания кого-то, затерявшегося среди звезд, она превратилась в нечто насущное и материальное. Но свечение осталось, как свечение неба на горизонте после заката ясного летнего дня.

Открыв глаза, Чариз увидела, что Гидеон смотрит на нее в изумлении. На губах его была улыбка, которая, если бы Чариз не знала того, что знает, сообщила ей, что он любит ее так же, как она любит его.

Чариз была в полном изнеможении.

В той же мере, в какой она была расслаблена, Гидеон был напряжен. Она внезапно осознала, что он еще не получил разрядки. Шокированная, она собралась с силами и прикоснулась к его груди. Едва прикоснувшись к нему, она уронила руку — у нее не было сил.

Она попыталась встряхнуться, чтобы выйти из транса, в который вверг ее необычайный чувственный пожар. Ничто в ее прежней жизни не могло подготовить ее к тому, что ей только что довелось пережить в объятиях Гидеона.

Гидеон судорожно вздохнул и начал неторопливо выходить из нее. Мягкое трение успокаивало. Он наклонился, чтобы лизнуть ей сосок.

— Не могу больше, — прошептала Чариз.

— Я знаю, — успокоил ее Гидеон и потянул губами сосок.

С мучительной медлительностью он снова скользнул в нее и нежно прикусил отвердевший сосок. Чариз вздохнула и на этот раз поднялась навстречу его толчку. И вдруг она почувствовала, что ее вновь охватил жар. Он входил в нее глубоко и нежно. И в этом действе наряду с желанием была еще и любовь.

И вновь она подавила желание сказать те слова, которые он не хотел слышать. Но каждый удар ее сердца заявлял о ее любви к нему.

Инстинктивно она подвигала бедрами, проверяя ощущения. Гидеон застонал и отпустил ее сосок. Чариз погрузила пальцы в его густые волосы и едва не вскрикнула, когда он приподнял ее так, что она села перед ним, все еще слившись с ним в одну плоть.

Он смотрел в ее лицо с глубокой сосредоточенностью. Внутренние мышцы напряглись. Руки его были безжалостны и требовательны, когда он, сжав ее бедра, стал приподнимать ее и опускать, заставляя скользить вверх и вниз.

Туман удовлетворенного изнеможения, который всего минуту назад был таким густым, мгновенно рассеялся; Чариз обхватила Гидеона ногами, чтобы сохранить равновесие, и схватила его за предплечья.

Очень скоро она поймала ритм. С бархатистым смешком он позволил ей повести в этом танце и откинулся назад, упираясь ладонями в матрас, повинуясь ей.

Наслаждение было потрясающе сильным.

До сих пор ей даже не приходило в голову, что она может контролировать то, что происходит между ними. Чариз откинулась назад, отдавшись ощущениям, которые вызывали в ней эти ритмичные толчки. Гидеон заставлял ее чувствовать себя богиней. Женщиной, которая любит и любима.

Дыхание ее участилось. Она снова была близка к оргазму. Чариз всхлипывала и извивалась, пытаясь достичь того, чего хотела.

— Еще нет, дорогая, — шепнул Гидеон.

Он перекатился на нее сверху и вжал спиной в матрас. Она вскрикнула и обвила его бедра ногами. Он продолжал входить и выходить из нее.

Его обнаженное, покрытое шрамами тело было жарким и скользким под ее цепляющимися за него пальцами. Он стонал и дрожал.

Это было как удар молнии. С каждым толчком он забирал у нее частицу ее души.

Впрочем, он уже давно владел ее душой без остатка.

Вскоре его движения сделались быстрее, неукротимее, менее управляемыми. Грудь его тяжело вздымалась.

Чариз потеряла связь со всем, кроме твердого мужского тела, что правило ею. Напряжение, что охватило ее, стало невыносимым.

Все туже и туже.

Он все продолжал вонзаться в нее раз за разом. Пальцы ее судорожно впились в его предплечья. В глазах потемнело. Чариз не хватало воздуха. Легкие перестали функционировать. Ничего не видя перед собой, она прижималась к Гидеону, который был источником ее муки, ее агонии и ее единственной надежды на разрядку.

В силах ли она это пережить?

Она издала долгий надрывный стон.

— Прошу тебя, Гидеон, пожалуйста…

Гидеон продолжал двигаться в ней.

Чариз всхлипнула и прикусила губу, почувствовав во рту привкус крови. Непрерывное трение между ногами сводило Чариз с ума. Она заерзала, желая освободиться от этой пытки.

Она открыла затуманенные глаза и увидела, что лицо его изменилось.

— Сейчас, — простонал он.

Еще один мощный толчок, и казавшееся нескончаемым предвкушение достигло пика, взорвалось и рассыпалось мириадами раскаленных осколков. Из черноты она вынырнула в сияющий свет.

Тело ее извивалось в спазмах. Она кричала от наслаждения, которое грозило разрушить ее. Сквозь гул в ушах она услышала, как он застонал, и периферией сознания успела отметить, что Гидеон тоже достиг оргазма и получил желаемую разрядку.

Целую вечность она провела в непередаваемом блаженстве, одурманенная неземным наслаждением, заставлявшим ее кричать от восторга. Она впивалась ногтями ему в спину, прижималась к нему, боясь, что иначе ее унесет прочь этот огненный шквал.

Потрясенная, одурманенная восторгом, ставшая совсем другой после пережитого, Чариз вернулась в мир, где Гидеон целовал ее лицо, шею, плечи. Нежно. И эта нежность ощущалась тем острее, чем неистовее была его страсть.

Гидеон перекатился на бок, увлекая ее за собой, продолжая ее целовать. Она не стала говорить ему, что ей неудобно. После безудержной страсти тело болело.

Но она никогда не чувствовала себя так хорошо.

— Ты в порядке? — пробормотал Гидеон, уткнувшись ей в шею.

Он обнимал ее, но некрепко, гладя ее по спине.

Это было настоящее чудо, которое не выразишь словами. Какое счастье, не задумываясь, касаться его.

Он нежно поцеловал ее.

Медленно и неохотно она отстранилась.

— Я и представить себе ничего подобного не могла.

Он пригладил ее спутанные волосы. Выражение его лица стало серьезным. Он положил ладонь на ее щеку и долго смотрел ей в глаза.

— Так не всегда бывает, Чариз.

Он замолчал, и она увидела, как судорожно дернулся его кадык.

— Я никогда не испытывала ничего похожего на то, что было сейчас у нас.

Она сморгнула слезы.

— Я рада. Хочу, чтобы ты был моим навеки.

— Давай не будем искушать судьбу, — сказал Гидеон.

Он наклонился и поцеловал ее в шею. Жар вспыхнул в тот момент, когда он прикусил чувствительное нервное окончание, поднимающееся от плеча. Чариз закрыла глаза. Но даже если желание вновь заявило свои права на нее, ответ его встревожил Чариз.

— Сейчас полночь, — тихо сказал Гидеон.

От его теплого дыхания колыхались завитки у нее на голове. Она сладко зевнула.