Хотя слово «изнемогать» плохо подходило к Настиной позе. Она валялась на полу на груде раскрытых брошюр, болтала голыми ногами и ела черешню. В левой руке она держала толстенную книжку с пьесами Горького.

— Ну как? Нашла? Ты так долго, что я подумала… Настя вскочила. К ноге прилипла брошюра «Лев Толстой как зеркало русской революции». Настя отодрала брошюру и прыгнула на кровать.

— А ты тут с Толстым паришься?

— Да! Достали они меня, эти классики… Ну! Сашка! Не молчи же! Народ жаждет правды! Нашла?!

Саша кивнула. Настя вытаращила глаза.

— Ну? Она обрадовалась тебе? Удивилась? Ну, Сашка, что же ты молчишь, как пленный партизан? Вечно из тебя клещами вытягивать приходится! Колись сейчас же!

— Она не узнала меня. Ей соседка объяснила, кто я. Мы почти не говорили. Она уснула.

— Как — уснула? — опешила Настя.

— Она больна. Соседка перед моим приходом как раз сделала ей укол. Снотворное.

Саша поморщилась. Словами выходило все не так, как было на самом деле. Она не умела передать свое отчаянное состояние, свои чувства в тот момент, когда наконец увидела свою мать. Как что-то в душе воспротивилось это жалкое существо признать матерью, как бесприютная квартира поведала о том, что ее здесь не ждали. Не было никакого даже мизерного намека на то, что здесь ждали ее, Сашу. В своей квартире с бабушкой они то и дело устраивали ремонт, чистили окна. В такие мгновения Саша втайне надеялась, что это как-то связано с предстоящим приездом матери. Просто бабушка не хочет говорить, что тоже ждет ее. И Саша старалась вовсю. Мать явится, а у нее порядок. Мать может заглянуть в любой ящик, проверить, чем дочь занимается без нее. Заглянет, а там кругом все как надо. И в Сашином альбоме — мамины фотографии. Все аккуратно вставлены под пленку.

Здесь же, в запущенной, словно ничьей квартире Саша, ошарашенная встречей, держала в руках альбом (сунула соседка) и перебирала фотографии. Они были небрежно свалены между страницами — неподписанные, не разобранные по годам. Саша сначала даже с какой-то брезгливостью перебирала чужие снимки. А потом стала искать себя. Ведь должны же иметься у матери хотя бы младенческие Сашины фотографии. Вскоре поиски увенчались успехом. Она нашла знакомую фотографию, где Саша снята в детском саду на фоне аквариума с рыбками. На этом снимке у Саши упрямое и угрюмое выражение лица. Она не любила фотографироваться. Снимок Саша извлекла из-под кучи других, где снята мать с какими-то людьми. Эта деталь снова неприятно царапнула Сашу. Надо же! Мать небрежно свалила ее, Сашу, в кучу с другими, случайными людьми, ничем не выделила ее среди всех. И вероятно, так же редко смотрела этот снимок, как и все остальные.

Саша подняла глаза от альбома на женщину, лежащую сейчас на диване, и поняла, что больше всего хочет уйти отсюда.

Она захлопнула альбом и поднялась.

— Я приду завтра, — пообещала она соседке и поспешно сбежала вниз, во двор, где на лавочке ожидал ее бледный и унылый Илья.

В пересказе же этот эпизод выходил сухим, лишенным красок. Чужим. Но несмотря на это, Настя слушала подругу, открыв рот, готовая в любой момент заплакать или засмеяться. Саше стало неловко за то, что она такой сухарь в сравнении с Настей. Она перевела разговор на Настины занятия.

— О-о… Скукота! — Настя двинула пальцем ноги толстый том. Он заехал на брошюры. — Если только я не отвлекусь от этого, я сдохну, Сашка! Мы должны сегодня пойти куда-нибудь и оторваться!

— Погулять?

— Ну да, что-нибудь вроде этого. А то с ума можно сойти. Мы свободны, предки к порядку не призывают, никто нас не строит, домой можно вернуться во сколько хочешь, а я сижу и зубрю. Гружу свой нежный мозг литературой.

— Но твоя репетиторша…

— О! Не напоминай мне о ней! Это гюрза! Мымра в юбке! Она решила справить мое погребение под этими фолиантами! Но это ей не удастся! Иначе я скоро начну говорить стихами и думать на языке древних славян. Ну нет! Мы сегодня же идем в ночной клуб. Долой литературу! Доставай свои тряпки! — скомандовала Настя и вывалила на кровать все, что имелось в ее сумке.

Саша последовала ее примеру.

— Да… Негусто.

Настя вытянула из полученной массы несколько более-менее ярких тряпочек.

— Будем комбинировать.

Путем немыслимых комбинаций было сооружено два наряда для выхода «в свет». У дверей сверкающей огнями дискотеки Саша почувствовала себя не слишком уютно. Вышибала у входа оглядел их придирчиво и свысока. Но Настя не растерялась — подвинула верзилу своим изящным локотком и вошла внутрь с видом завсегдатая. Девчонки протиснулись сквозь узкий коридор, забитый курильщиками, в гремящий музыкой зал-клетку с зеркальными стенами. Здесь все двигалось, шевелилось. Казалось, что даже стены шевелятся, поскольку отражали собой движения, огни и все происходящее. У Насти глаза загорелись. Она потащила Сашу к барной стойке. С разбега прыгнула на высокий вертящийся стульчик.

— Два коктейля! — обронила она так, будто сроду только тем и занималась, что ходила по ночным клубам и пила коктейли. Саша пристроилась рядом.

Из-за грохота музыки сложно было разговаривать, и Настя начала что-то изображать знаками. Саше было весело разгадывать язык Настиных знаков и отвечать ей тоже знаками. Минут через десять они уже весело хохотали, заражая друг друга смехом.

— Сашка, смотри! Как тебе вон тот мальчик? Клевый, правда?

Саша покрутила головой и увидела, куда показывает Настя. За столиком сидел парень в очках. Типичный ботаник. Саша прыснула.

Настя толкнула ее в бок:

— Сейчас закадрим.

Не успела Саша отреагировать, подруга уже тянула ее к столику, стоящему в углу.

— У вас свободно?

Парень рассеянно окинул их взглядом, затем кивнул. Девчонки присели. На Сашу напала смешинка, она никак не могла взять себя в руки и начать «кадрить» ботаника. Зато Настя мгновенно вошла в роль — она строила глазки и плела небылицы. Минут через пять она заявила:

— Нам с подругой нужно поправить макияж.

Схватила Сашу за руку и потащила куда-то.

Они очутились в дамском туалете. Настя втолкнула Сашу в кабинку и зашла следом.

— Ну как? Прикольный мальчик?

— По-моему, это ты прикольная, — отмахнулась Саша. Порой она не совсем понимала подружку. По крайней мере ей необходимы были объяснения.

— Слушай! Что я придумала! Отпад! У тебя есть что-нибудь… Вот, косынка подойдет! — тараторила Настя, вытаскивая из подружкиной сумочки шейный платок.

— Зачем тебе косынка? Такая жара!

Настя отмахнулась. Она задрала майку и ловко заправила косынку в бюстгальтер.

— Ну как?

— Это зачем? — не поняла Саша.

— Проведем социологическое исследование. Я где-то читала, что мужчины, знакомясь с женщинами, в первую очередь обращают внимание на грудь.

— Вроде бы на ноги…

— Ноги-то под столом, — резонно заметила Настя. — Остается только грудь. Вот мы сейчас и проверим.

Парень за столом потягивал коктейль и уныло посматривал по сторонам.

— Вы нас заждались? — пропела Настя, усаживаясь и выпячивая грудь, на которой красовалась Сашина косынка.

Парень прошамкал под нос что-то невнятное. Саше стало жаль его. Скорее всего он ждет девушку. Она опаздывает, и он нервничает, а тут две ненормальные пристали. Но Настя не разделяла чувств подруги. Она стала нести что-то насчет прослушивания, на которое они недавно случайно попали, прошлась по музыкальным вкусам местного диджея и неожиданно перепрыгнула на тему аквариумных рыбок. На последней теме ботаник вдруг резко ожил, и Настя вновь толкнула Сашу в бок.

— Мы сейчас, — мило улыбнулась она парню.

Они оказались в той же кабинке.

— Теперь ты! — Настя вытащила косынку и протянула Саше.

— Это еще зачем?

— Заметит он или не заметит?

— Мне кажется, ему глубоко до лампочки, у кого какая грудь.

— Вот и увидим.

Вернулись. Настя щебетала, а Саша, как советовала подруга, щурила глаза и сверлила взглядом ботаника. Он застрял на теме аквариумных рыбок. Настя вращала глазами, пялясь то на Сашу, то на ее кофточку. Она будто бы собиралась приклеить взгляд ботаника к Сашиной груди. Эксперименту суждено было потерпеть крах — явилась девушка ботаника и утащила его танцевать.

— Какое разочарование! — пропела Настя, хотя вид ее говорил об обратном — ее завела атмосфера дискотеки, она чувствовала себя как рыба в воде. Саше тоже нравилась атмосфера всеобщей раскрепощенности. Они танцевали, знакомились с мальчиками. Настя представлялась то Снежаной, то Кристиной, потом рассказывала о своих проделках подружке, давясь от смеха. Вскоре из-за этой интриганки едва не завязалась драка. Девчонки, вовремя смекнув, что к чему, улизнули на улицу. А там… Пока они веселились в клубе, на улицы вышла ночь. Что это была за ночь! Ночь большого города, нужно отдать ей должное, совсем не похожа на ночь провинциального захолустья. Она принципиально другая. Ночь оглушила и ослепила двух взъерошенных воробьев, вывалившихся из какофонии дискотеки. Огни. Гирлянды огней, цветные витрины, фары машин, разноцветные глаза светофоров, мигание сигарет — все это свалилось на девчонок и заставило ошеломленно замолчать. Машины, как нарочно, со свистом проносились мимо, в неведомую даль — красивые, искристые, дорогие.

Саша и Настя молча стояли, пропуская через себя нарядную мишуру июльской ночи.

— Прокатиться бы… — вырвалось у Саши.

Настя плеснула на нее огнем глаз, молча перевела взгляд на поток машин, и ее осенило.

— Идем!

Не растекаясь в объяснениях, схватила Сашу за руку и потащила к самой кромке тротуара. Прежде чем Саша успела задать вопрос, Настя махнула рукой, делая знак летящим мимо машинам.

— С ума сошла! — ахнула Саша, но не успела развить свою мысль. Взвизгнув тормозами, возле них остановилась двенадцатая модель цвета «металлик». В салоне был один водитель — мужчина лет сорока: поперечные морщины на лбу, серебристые виски.