Только потом, гораздо позже, до нее дошел весь смысл этого маленького послания. Ее любят! Ее не бросили! У нее есть друзья, которые готовы прийти на помощь. Только нужно не раскисать и помочь им. План, разработанный Сашей в ту ночь, должен осуществиться сегодня. Если только Каштанова не отменила визит к стоматологу. Сразу после обеда Элла ушла к себе, и Саша стала молиться о том, чтобы Каштанова не обнаружила пропажу мобильника. Саше с большим риском удалось улизнуть во время обеда наверх и переложить мобильник Эллы из сумочки в нижний ящик тумбочки. Только когда Каштанова спустилась вниз, Саша позволила себе первое маленькое ликование. Лишь на миг. А в следующий миг она уже была в своей комнате и готовила детали своего плана. Затем Саша сделала кислое лицо и вышла из своей комнаты. Горничную она нашла в гостиной. Та натирала паркет.

— Мне что-то нехорошо, — сказала Саша. — Вызовите, пожалуйста, врача.

Горничная уставилась на Сашу.

— Вызовите врача, мне плохо! — зло повторила Саша и для убедительности схватилась за живот.

— Ты прекрасно знаешь, что врач осматривает тебя только в присутствии Эллы Юрьевны, — недоверчиво взирая на Сашу, возразила горничная. — Ты нарочно дождалась, когда Элла Юрьевна отлучится, и теперь капризничаешь! Наслышана о твоих фокусах!

Горничная говорила, а сама внимательно изучала глазами Сашу. Сомневалась. Саша не стала возражать. Развернулась и поковыляла к себе, держась за живот. Горничная проводила ее глазами. Саша была уверена, что горничная сейчас прибежит следом. Саша остановилась на лестнице. Она слышала, как терзает диск телефона, пытаясь дозвониться до хозяйки, горничная. В спальне, в тумбочке, мобильник выводил ответную трель. Горничная запсиховала. Саша поняла это по торопливым шагам в коридоре. Еще бы! Хозяйка не берет телефон, а номера врача горничная не знает. Ей строго-настрого приказано в любом случае вначале соединиться с хозяйкой.

«Забегала!» — злорадно подумала Саша, разводя чернила от маркера в приготовленной заранее чашке. Когда шаги снова зазвучали в коридоре, Саша громко застонала. Она стояла у своей кровати и держала в руках «окровавленное» полотенце, когда в комнату вошла горничная.

— Лариса… Я, кажется, умираю.. — Саша, как могла, изображала растерянность, руки ее с полотенцем вполне натурально дрожали. Горничная увидела «кровь» и, что называется, «сошла с лица». Она затряслась и попятилась к двери. Это никуда не годилось. Она портила весь сценарий.

— Лариса, вызови «скорую», — подсказала Саша, тряся полотенцем. — Вызывай «скорую», иначе будет поздно!

Лариса помчалась к телефону, натыкаясь на мебель. Саша поковыляла вниз, чтобы к приезду машины оказаться как можно ближе к двери. «Скорая» прибыла ровно через четыре минуты. В суете всеобщей паники ни у кого не возникло подозрений по поводу не правдоподобно оперативного появления медицины. Деловая медсестра с озверевшим от решимости лицом ворвалась в холл, за ней с носилками неслись два медбрата. Они напоминали гончих псов накануне охоты.

— Дотянули! — ругалась медсестра, расталкивая столпившийся в холле персонал. — На носилки живо! Кто будет сопровождать больную?

— Я! — крикнула горничная.

— Бегом за страховым полисом! И захватите комплект постельного белья.

Медбратья подхватили носилки, в которые улеглась Саша, и резво помчались к машине. Медсестра, выпятив вперед белый крахмальный колпак, припустилась следом. Пока горничная металась в поисках страхового полиса и комплекта белья, дверь за медбратьями захлопнулась, и карета «скорой помощи» благополучно отчалила. Машина вывернула в проулок и помчалась, подпрыгивая на кочках. Когда машина вылетела на шоссе и мимо замелькали деревья придорожной посадки, медсестра стянула крахмальный колпак и жгуче-черный парик. Под париком оказались светло-русый хвостик и маленькая челочка.

— Вот это я понимаю! Круто! — изрекла она, глядя поочередно то на одного, то на другого «медбрата». — Настоящее приключение!

— А мне можно сесть? — первый раз за всю дорогу открыла рот Саша. Она все еще продолжала лежать, что при тряской дороге оказалось весьма неудобно. Миша с Вадимом помогли ей подняться.

Все четверо с минуту молча взирали друг на друга. Первой не выдержала Настя. Саша сидела меж двух «медбратьев». Причем Миша в белом халате выглядел настоящим костоломом, тогда как Вадим производил впечатление студента медицинского колледжа. Взъерошенная Саша с «окровавленным» полотенцем в руках смотрелась как персонаж боевика. Из разряда жертв. Настя согнулась и начала икать от смеха. Вслед за ней нервно рассмеялась Саша. Глядя на девушек, заржали «медбратья». Этот одуряющий нервный смех довел всех четверых до коликов. Перебивая друг друга, начали делиться впечатлениями.

— А она стоит с этим полотенцем… У меня коленки подкосились!

— А у меня руки затряслись, думал, носилки выроню!

— Я как Настю увидела в парике, ну, все…

— А у Михи халат сзади не сходится, на веревочках… Я как посмотрю на него…

— А я такая…

— А он такой…

— А куда мы едем? — наконец задала вопрос Саша.

— К твоему милому, — улыбнулась Настя. — Он пока еще непригоден для таких погонь.

Мальчики тактично притихли. Саша отодвинула шторку на окне.

Ехали полем. Просторы, припорошенные снегом, напомнили что-то пушкинское — про колокольчик и версты полосаты.

— Едем на дачу одного Мишиного друга, — пояснила Настя.

— Всю операцию по твоему плану разрабатывал Илья, — добавил Вадим. — Мы только исполнители.

— Вы классные! Знаете, какие вы? — горячо возразила Саша. — Я вас всех так люблю!

— Каешься, что отказала мне тогда, летом? — быстро поддел Миша.

Саша зажмурилась и отрицательно покрутила головой.

— Ну, понятно… — в унисон пропели «медбратья».

Машина остановилась на деревенской улице, возле двухэтажного деревянного домика, спрятанного за шеренгой рябин. Рябины без листьев вызывающе горели алыми пятнами. Под рябинами стоял Илья в распахнутой куртке. Миша с Вадимом помогли Саше выбраться из машины. Илья не двигался с места, и Саша, сделав пару шагов, остановилась. Настя взяла «медбратьев» за руки и увела за машину. Илья наконец сделал шаг навстречу Саше, дошел до калитки. Дернул калитку на себя. Та не поддалась. Саша покрутила ручку к себе — дохлый номер. Вдруг оба занервничали. Стали трясти несчастную калитку, словно она была Берлинской стеной, разъединившей их навеки. Первым опомнился Илья. Он оставил калитку в покое и протянул руки сквозь прутья. Он трогал Сашины волосы, лицо, словно слепой. Саша прижалась лбом к прутьям калитки. Илья достал губами ее лоб.

— Ты замерз, — отметила Саша.

— Я дежурил. Несколько раз доходил до самого леса. Вы ехали так долго…

— Это ты ехал долго.

Саша почувствовала, что плачет.

— Я больше никогда от тебя не уеду, — тихо сказал Илья. И поправился:

— От вас.

— От нас, — повторила Саша и ткнулась носом в изгиб его локтя.

Настя подошла и повернула щеколду на калитке.

— Что бы вы без меня делали…

Калитка открылась, Саша прижалась к Илье.

— Нам пора ехать, — сказала Настя. — Шофер уже ворчит. Вы тут не скучайте..

— Не будем, — пообещал Илья.

— Аська! Я не знаю, как благодарить тебя! — Саша обняла подружку. — Ты не представляешь, что ты для меня сделала.

— Благодарить она меня вздумала! Да для меня кайф участвовать в таком шоу! Но конечно, вам придется расплачиваться со мной!

Илья и Саша переглянулись.

Настя хитро улыбнулась:

— Я хочу быть крестной!

— Заметано! — ответил Илья.

Они стояли обнявшись под рябинами, пока машина не скрылась из виду.

* * *

В августе на островах стало прохладно. Лето на Вологодчине короткое, и ночами бывает по-осеннему зябко. Саша закуталась в бабушкину шаль и отправилась проведать мужа. Илья стоял на лесах, под самым куполом. Там же был укреплен мощный фонарь. Свет от него заливал храм, делая пространство в нем по-утреннему молочным.

— Долго еще? — прокричала Саша снизу. Ей была видна клетчатая рубаха Ильи. Он повернул голову, и она увидела перетянутый льняной полоской лоб.

— Еще немножко, Сашок. Уже спускаюсь.

«Уже спускаюсь» могло тянуться и час, и два, Саша это прекрасно знала.

Когда Илья работал, он не замечал времени. А работа в храме захватила его целиком. Он мог работать с утра и до поздней ночи. Очень уж ему хотелось закончить купол к приезду гостей. Настя с Мишей обещали прибыть к двенадцатому числу, пожить здесь недельку перед новым учебным годом.

Саша уселась на доски внизу и стала дожидаться мужа. Немного погодя он спустился и подошел к Саше.

— Одни глаза остались, — проворчала она. Глаза на забрызганном краской лице Ильи действительно жили особенной жизнью. Они горели огнем, смеялись, лучились счастьем.

— Наша принцесса уже спит?

Саша покачала головой:

— Как же! Уложишь их! Бабушка потащилась с ней на берег, смотреть закат.

— Похоже, бабушке здесь нравится?

— А разве может здесь не понравиться? Я, например, не представляю, как мы уедем отсюда, когда реставрация закончится.

— Поедем еще куда-нибудь.

Они вышли на воздух. Пространство звенело цикадами; лягушки давали вечерний концерт. За соседним островом таяло малиновое солнце. В длинном бревенчатом доме, в котором жила артель художников, зажгли огни. Кто-то сидел с удочкой на берегу. Саша и Илья подошли ближе к воде. Возле плакучей ивы стояла Валентина Ильинична и что-то объясняла правнучке. В ответ слышалось равномерное агуканье. Илья разделся и, прежде чем Саша успела возразить, с разбега бросился в воду.

— Сумасшедший! — охнула Саша. — Вода холодная! Валентина Ильинична подошла к внучке.

— Как вы здесь живете? — проворчала она, наблюдая, как художник, отфыркиваясь, плещется в воде. — У вас даже врача нет!