Когда, наконец, горячий язык прикоснулся к бугорку, пульсирующему среди трепещущих складок плоти, она напряглась и протестующе воскликнула:

— Что ты делаешь?

— Так я тебе не причиню боли, — заверил Быстрый Ветер, опуская ладонь ей на живот, чтобы успокоить. — Я лишь хочу доставить тебе удовольствие.

Он склонил голову, языком гладя напряженный нежный бутон. Тело Ханны содрогнулось, огонь страсти охватил ее, возникнув из самых потаенных глубин. Казалось, что-то в ней вот-вот взорвется. Язык Быстрого Ветра неумолимо продолжал ласкать чувствительный бугорок, и когда пальцы скользнули вглубь лона, ее охватило пламя, расколовшее тело на множество осколков, которые, казалось, никогда больше не сольются в единое целое. Приподнявшись, Быстрый Ветер наблюдал за экстазом жены. Он смотрел, как голодный волк. Ханна не могла противиться дрожи, пронзившей тело, не понимая, что за невероятное блаженство обрушилось на нее. Реальность уплывала. Когда она пришла в себя, то увидела склонившегося над ней Быстрого Ветра, он удивленно смотрел ей в лицо.

— Я не хотел причинить тебе боли.

— Не было больно. Я никогда… я не знала…

Таинственная улыбка изогнула уголки губ индейца. Он и припомнить не мог, чему он когда-либо радовался больше, чем сейчас.

— Спи, Воробышек. У нас впереди еще много времени, чтобы лучше узнать друг друга. За семь солнц я познаю каждый дюйм твоего белого тела, а ты — каждый дюйм моего.


Ханна протянула руку и улыбнулась, надеясь найти рядом своего мужа. Солнечный свет, проникавший сквозь дымовое отверстие, падал прямо ей в глаза, настойчиво пробуждая от приятных сновидений. Во всем теле ощущалась тупая боль. Шевельнувшись, Ханна застонала. Щеки вспыхнули при воспоминании о том, что случилось ночью и ранним утром, когда Быстрый Ветер разбудил ее, осыпав поцелуями грудь и живот. Вдруг она поняла, что его нет рядом. Она потрогала еще хранившее тепло место, где он лежал, потом села и позвала:

— Быстрый Ветер!

Ответа не последовало. Панический страх охватил Ханну, она придвинулась к поднятому пологу. Неужели Быстрый Ветер покинул ее? Она сделала что-то не так, и он рассердился? Тут она увидела мужа и облегченно вздохнула. Быстрый Ветер мылся в реке, золотистое тело поблескивало в лучах утреннего солнца. Почувствовав на себе ее взгляд, он медленно обернулся, широко улыбнувшись.

— Иди ко мне, — позвал он, протягивая загорелую руку.

Сообразив, что на ней ничего нет, Ханна хотела было надеть платье, но передумала. Красивое белое индейское платье было у нее единственным, ей не хотелось портить его, купаясь в нем. К тому же, Быстрый Ветер и так уже видел ее обнаженной, скрывать было нечего. Ханна направилась к реке. Быстрый Ветер не мог отвести глаз от жены, и она покраснела, заметив пристальность его взгляда.

Вода оказалась холодной, но не настолько, чтобы нельзя было выдержать. Омыв утомленное любовными объятиями тело, Ханна почувствовала себя бодрее. Когда она оказалась рядом с мужем, он принялся тереть ее мыльными листьями.

— Тебе было больно ночью?

Вопрос удивил Ханну. Она даже представить себе не могла, что это может его беспокоить.

— Немного, — покраснев, призналась она.

— Я не ожидал, что ты окажешься девственницей. Но мне приятно осознавать, что жена принесла мне в дар свою невинность.

— Если бы ты выслушал меня раньше, то знал бы это.

Ее спину покалывало от прикосновений мыльных листьев к коже. Быстрый Ветер повернул Ханну к себе лицом и намылил ей грудь и живот.

— Зато теперь я готов выслушать. Почему твой хозяин обзывал тебя шлюхой?

Ханна вздохнула. Медленные движения рук Быстрого Ветра так возбуждали, что она никак не могла сосредоточиться. Когда руки оказались между ее ног, все мысли, до единой, унеслись, как сухие листья при сильном порыве ветра.

— Я… я…

— Неважно, потом расскажешь, — сказал Быстрый Ветер, желание захлестнуло его, как густой сладкий мед.

Он ввел пальцы в мягкую глубину ее тела, и Ханна вскрикнула, ухватившись за его плечи, чтобы не упасть.

— Что ты делаешь?

— Я хочу тебя, Воробышек. Ты заставляешь меня забыть о сдержанности, принятой в моем племени. Когда я оказываюсь с тобой рядом, то не могу совладать с собой. Ты сводишь меня с ума, я хочу проникать в тебя снова и снова.

Слова прозвучали так возбуждающе, что Ханне сразу же стало жарко. Истома разлилась по ее лону, она прижалась к упругому телу мужа, наслаждаясь прикосновением своих мягких грудей к его твердой груди. Она понимала, что ведет себя бесстыдно, но ничего не могла с собой поделать. Быстрый Ветер сделал ее такой же дикаркой, каким дикарем был сам. Но был ли он дикарем? Что-то подсказывало ей: в его жилах нет индейской крови, ни капли. Этого никто ей не говорил, но Ханна не могла избавиться от сомнений.

Обхватив ее ягодицы, Быстрый Ветер поднял Ханну. Великолепное орудие любви, твердое и тяжелое, находилось между ними, заставляя Ханну понять, как сильно она возбуждает мужа.

— Обхвати меня ногами, — сказал он сдавленным голосом.

Ханна повиновалась без малейшего колебания, не вполне понимая его намерения, но безоговорочно доверяя Быстрому Ветру. Юноша, слегка приподняв ее еще выше, погрузился в лоно, наполнив его собой так плотно, что чувствовалось, как растягиваются тесные стенки потаенной плоти. Боли не было, только ощущение наполненности. Оно вовсе не было неприятным. Когда Быстрый Ветер начал облизывать и посасывать ее груди, блаженство стало столь велико, что Ханна застонала в изнеможении.

Помогая ей двигаться вверх и вниз по всей длине члена, Быстрый Ветер ощутил, как сжимается вокруг него ее нежная плоть, и его захлестнуло блаженство, набежав волнами. Ему даже не верилось, что испытываемое им чувство к Ханне настолько захватывающе, что он совершенно теряет власть над собой, когда она рядом. Прежде Быстрому Ветру всегда удавалось сохранять сдержанность по отношению к женщинам. Оставаясь холодным и отрешенным, он старался, чтобы женщина получила от близости удовольствие, но сам не погружался в страсть, чтобы не позволить сладострастию возобладать над разумом. Но с Ханной он вел себя, как зверь в сезон спаривания, испытывая все возрастающее желание обладать ею вновь и вновь.

Ханна чувствовала, как глубоко в теле зарождается трепет, захлестывая сознание волнами экстаза. Ее крики еще больше возбуждали Быстрого Ветра, приближая наивысший пик наслаждения.

Потом они снова вымылись в реке и вернулись в вигвам. Ханна удивилась, увидев, что кто-то оставил для них еду, пока они плескались в реке. Насытившись, они сели на солнышке, чтобы отдохнуть и набраться сил для новых ласк. Ханна надела платье, а Быстрый Ветер набедренную повязку.

— Я хочу, чтобы та рассказала мне, как попала в услужение к бледнолицым, — лениво попросил он. — Ты говорила, что приехала из страны, которая находится далеко за огромным морем.

— Эта страна называется Ирландией. Я из бедной семьи, у меня много братьев и сестер. Из-за неурожая картофеля тысячи людей голодали, и моя семья тоже. Я уехала из дома, чтобы одним ртом стало меньше.

Быстрый Ветер нахмурился:

— Ты продала себя другому человеку?

— Не совсем так. Я обещала работать семь лет, чтобы оплатить свой переезд в Америку. Это называется «завербоваться». Когда судно прибыло в Бостон, капитан продал мое обязательство мистеру Харли. Мы сразу же поехали в Индепенденс, где присоединились к каравану фургонов и по оригонской дороге добрались до Джулисбурга, а потом поехали на юг, в Денвер. Мистер Харли собирался открыть в Денвере гостиницу, что и сделал.

Быстрый Ветер молча обдумывал услышанное.

— Белые — странные люди. Я не понял, почему же твой хозяин называл тебя шлюхой?

— Мистер Харли — жестокий человек, — горько сказала Ханна. — Он хотел, чтобы я спала с мужчинами, которые приходят в гостиницу, но я отказывалась. Когда он начал настаивать, я убежала. По закону меня наказали бы, если б поймали. Они вернули бы меня мистеру Харли, чтобы я отслужила свой срок.

— Что будет после того, как срок найма закончится?

— Тогда я буду вольна устраивать свою жизнь, как захочу. Я надеялась накопить денег, чтобы послать их братьям и сестрам. Но у мистера Харли я денег не получала.

— Ты так жалко выглядела, когда я впервые увидел тебя. Тот человек, должно быть, морил тебя голодом, бил и заставлял много работать. Я убью его, если когда-нибудь увижу, — Быстрый Ветер говорил все это таким бесстрастным и ровным голосом, что Ханна поверила: он убьет Харли без малейшего угрызения совести.

— Я и сама старалась похуже выглядеть, — призналась Ханна. — Я прикладывала усилия, чтобы казаться как можно более непривлекательной. Мне не хотелось никаких знаков внимания со стороны мужчин. Но это не помогло. Мистер Харли решил вымыть меня и предложить своим клиентам, несмотря на мой невзрачный вид. Поэтому я и убежала. Вероятнее всего, он уведомил власти, и теперь меня ищут.

— Ему до тебя не добраться, — заявил Быстрый Ветер с таким жаром и убежденностью, что Ханна удивилась, как близко к сердцу он воспринял ее историю.

— Расскажи и ты мне о себе, — тихо обратилась к нему Ханна. — Твоя мать была белой?

Быстрый Ветер так долго не решался начать рассказ, что Ханна стала подумывать, расслышал ли он ее вопрос, и уже собралась переспросить, как вдруг он заговорил:

— Моего отца зовут Белое Перо, а мать звали Сизой Голубкой. Ее убили белые солдаты из форта Лион.

Ханна пристально посмотрела на него. Серебристо-серые глаза и черты лица, не похожие на индейские, опровергали слова.

— Почему ты не хочешь сказать мне правду?

Быстрый Ветер молчал, обдумывая ответ. Рано или поздно Ханна узнает от кого-нибудь правду. Многие сиу говорят на языке белых.

Ханна попробовала зайти с другой стороны:

— Ты упоминал о своей сестре. Она живет в племени чейенов?

Выражение лица Быстрого Ветра смягчилось.