Проклятие, он готов был жениться на ней сейчас же, сию минуту, на борту корабля Пребла — будь она хоть трижды шпионкой. Ксавье был готов забыть и простить ей все прегрешения и проступки прошлого.

От боли у него все переворачивалось внутри. Никогда в жизни он не встречал столь неотразимую женщину, и от одной мысли о расставании становилось тошно на душе. И все же расставания не избежать. Ей пора вернуться в свою жизнь, ему — в свою.

Он чертыхнулся.

Завтра утром она сойдет на берег в Тунисе. И он никогда больше не встретится с ней. Однако это не значит, что ему удастся выбросить ее из жизни. Узнать ее однажды — пусть даже ненадолго — значило навсегда полюбить ее.

От тоски снова сдавило грудь. Он становится слишком сентиментальным. И напрасно позволяет себе мечтать о несбыточных вещах. Он принадлежит другой женщине. И ничто это не изменит. Он поклялся Роберту, что всегда будет заботиться о Саре. Сара нуждается в нем. А о разводе он не смел и подумать. Ему больше не видеть Александру Торнтон. Никогда. А больше ему никто не нужен.

Тем не менее его долг — сказать всю правду. Какой бы горькой она ни оказалась для обоих. Ах, как бы он хотел не признаваться до последнего — пока они не подойдут к самому Тунису. Чтобы успеть обнять ее и попытаться утешить — на прощание, в самый последний раз. Прежде чем он пустится в очередной рейд, рейд по Средиземному морю.

Но нет, подобная слабость для мужчины непозволительна. И Ксавье решительно направился к капитанской каюте.

Она горько плакала. Когда Ксавье вошел в каюту, ему пришлось на ощупь найти и зажечь свечу. Она выпрямилась, трогательно-забавная в мужской рубахе и бриджах, и попыталась улыбнуться Блэкуэллу, но прекрасные глаза были красными и припухшими. Меньше всего на свете он хотел бы причинять ей боль. Однако именно это и предстояло сейчас сделать. Он чувствовал себя беспомощным и жалким.

— Пожалуйста, не надо плакать! — произнес он.

— Ты никогда не любил меня по-настоящему, да? — обиженно раздувая тонкие ноздри, спросила она.

Он замер. Она, как всегда, удивляла его своей непредсказуемостью.

— Я люблю тебя больше жизни.

Она тряхнула головой, так что взметнулись рыжие кудри.

— Если бы ты любил меня, ты бы женился!

Он сглотнул. Но как ни старайся, нельзя было подобрать достаточно мягких слов, чтобы сказать ей… Он поставил свечу на стол.

— Господь свидетель, — Ксавье потер нывшие виски, — как я хочу жениться на тебе, Александра.

Ее глаза засияли.

— Ты не понимаешь! — беспомощно сказал он. — Я не могу.

Она не сводила с него глаз, в которых медленно просыпалось понимание. И взгляд становился все более болезненным.

— Я уже женат.

Она молчала. Грудь тяжело вздымалась и опускалась, казалось, каждый вздох причинял ужасную боль. На щеках выступили красные пятна.

— Александра, мне очень жаль. Прости меня.

Она жадно хватала ртом воздух и вцепилась в одеяло с такой силой, словно собралась разодрать его пополам.

Блэкуэллу стало стыдно за то, что он так долго молчал об этом. Но ведь он больше всего боялся именно такой реакции!

— Тебе нужно попить воды. — Он торопливо наполнил стакан и протянул ей.

— Нет!!! — Она выбила стакан, и тот разбился вдребезги. Лицо превратилось в маску гнева. — Неправда!

Ксавье отшатнулся.

Она стояла перед ним, сжав кулаки. Глаза ее метали молнии. Блэкуэллу стало страшно. Он прошептал:

— Это не то, что ты подумала!

Она затрясла головой так сильно, что рыжие локоны взвились вокруг головы, как живые. Ксавье испуганно замер.

— Перестань! — воскликнул он. — Ты свернешь себе шею!

Однако она все так же трясла головой, и волосы продолжали бешеный танец, словно подхваченные неведомым смерчем. Ее лицо по-прежнему кривилось от ярости. Ксавье подумал, что на глазах у него любовь превращается в ненависть.

И вдруг до него дошло нечто ужасное. Алекс не трясла головой — она тряслась всем телом… нет, она вращалась!

Все быстрее и быстрее. Блэкуэлл вскрикнул.

Алекс непонимающе смотрела на него.

— Александра!

Ее руки поднялись. Кулаки разжались.

— Ксавье! — крикнула она, но его ушей коснулся лишь едва различимый шепот. Она постепенно удалялась все больше. Вращаясь, как волчок.

— Александра! — Ничего не понимая, Ксавье кинулся к ней.

Она таяла прямо на глазах, и хотя губы раскрылись, произнеся его имя, на этот раз он не услышал даже шепота.

Она все так же простирала к нему руки. И с каждой секундой милый образ становился все прозрачнее.

Выкрикнув ее имя, Ксавье хотел схватить ее за руку. Но поймал пустоту.

Александра исчезла.

Глава 40

Нью-Йорк-Сити, 1996 год

Полуживая от головной боли, резко пульсировавшей в висках, Алекс медленно приходила в себя.

Сознание возвращалось какими-то кусками, превращаясь в настоящую пытку.

Заставив себя открыть глаза, она тут же зажмурилась от ослепительно сиявшего солнца. Ошеломленная, растерянная, она почувствовала, что лежит на чем-то твердом. Разве она все еще в Триполи? Сердце пронзило привычной болью. Как, разве она не сбежала оттуда?

Стоп. Она лежит под деревом. Это вяз или клен, а не финиковая пальма. Ей стало страшно.

И по мере того как мир становился четким, и листья дерева над головой, и облака в синем небе, перед мысленным взором одна за другой проносились невероятные картины. Их неожиданной встречи с Ксавье за воротами дворца, и Мурада, отказывавшегося бежать с ними, и пиратского судна, доставившего их на борт «Конституции США». О Господи! В следующий миг со всей остротой вернулись ощущения, испытанные в объятиях Блэкуэлла в ту бессонную ночь на корабле.

Тут голова стала буквально раскалываться от боли, и ей пришлось закрыть глаза.

— Я не могу, — шептали пересохшие губы. — Я не могу!!!

Он оказался женат.

Заставив себя открыть глаза, борясь с терзавшими душу подробностями их последней встречи, Алекс обернулась. И увидела бурое кирпичное здание на Риверсайд-Драйв, в котором снимала квартиру.

Алекс приподнялась, оперлась на локоть.

Спешившим мимо прохожим в джинсах и шортах не было до нее никакого дела. Наплевать. У Алекс на глазах выступили слезы. Неужели это возможно?! Как ей удалось вернуться в свое время? Разве всего несколько секунд назад она не находилась на борту «Конституции»? Охваченная паникой, она еле дышала.

«Ксавье женат. Он обманул меня!»

Закрыв лицо руками, Алекс боролась с приступом рвоты.

Как он посмел так долго скрывать правду?! Ведь за целых два года он даже не обмолвился, что у него уже есть жена!

Она всхлипнула. Такого удара ей не пережить.

Один из прохожих приостановился и спросил:

— Вам плохо, юная леди?

Хлопая мокрыми от слез ресницами, с трудом различая черты незнакомого пожилого господина, она не в силах была собраться с мыслями для ответа.

Господин заторопился дальше по своим делам.

Рыдая, Алекс встала на колени. Ксавье остался на борту «Конституции», которая идет полным ходом на штурм Триполи, он женат на другой женщине, а Алекс вернулась в двадцатый век! О Боже! Если от душевных мук умирают — ее можно уже считать мертвой!

Алекс со стонами качалась взад-вперед.

— Алекс! — крикнула Бет.

Алекс замерла, увидев свою лучшую подругу. Бет даже побледнела от неожиданности. Она плюхнулась на колени и стала трясти Алекс за плечи.

— Боже милостивый! Да что с тобой случилось?! Почему ты вернулась, почему лежишь вот так — прямо на улице?

Боже, как она рада видеть сейчас Бет! Поднявшись на ноги, Алекс почувствовала, как новая судорога сводит внутренности.

— Меня сейчас вырвет, — прошипела она сквозь зубы.

— Алекс? — ласково окликнула Бет.

Переждав, пока станет получше, Алекс обняла подругу. Бет гладила ее, приговаривая:

— Господи, да что же с тобой случилось? И что с твоими волосами?

Ничего не понимая, Алекс спросила, размазывая слезы по щекам:

— А чем тебе не нравятся мои волосы?

— Они длинные, и лицо все расцарапано. С кем это ты подралась? Ого, а что это за странные шмотки? Алекс, между прочим, я думала, что ты давно в этом своем Триполи!

Алекс опустила глаза и посмотрела на самые настоящие бриджи покроя девятнадцатого века и старомодную тонкую сорочку. Ну что ж, по крайней мере она не бредила. Она действительно побывала в прошлом — и доказательством служит вот эта одежда, а еще ссадины на лице и руках. На Алекс снова накатила нестерпимая тоска. Как она сможет жить без него?

— Алекс! Будь добра, объясни мне, что случилось?

Понурившись, сокрушенно качая головой, она пошла к дому. Как только за ними закрылась дверь квартиры, Алекс упала на колени и разрыдалась.

Было слышно, как возится с замком Бет.

Алекс плакала, пока слезы не иссякли сами по себе. Утираясь рукавом рубахи, она хрипло прошептала:

— Извини.

— Может, ты всё-таки расскажешь мне, что случилось? Ты так и не попала в Триполи, верно?

— Я попала в Триполи, Бет, — всхлипывая, возразила Алекс. — С чего ты взяла, что нет? Ведь меня не было три года!

— Алекс, мы расстались всего три дня назад! — остолбенела Бет.

— Что ты сказала? — не поверила своим ушам Алекс.

— С чего тебе пришло в голову, что тебя не было три года? И зачем ты напялила парик?

Алекс поднялась на трясущихся ногах и прошла на кухню, где на столе лежала свежая газета. 15 июля 1996 года. Она вылетела из Парижа в Триполи 13 июля 1996 года.

Бет сказала правду. Здесь, в настоящем, ее не было три дня, а в прошлом она прожила целых три года.

Алекс проковыляла в ванную и взглянула в зеркало.

Волосы спускались ниже плеч. Все лицо покрывали ссадины и царапины от осколков мрамора, сыпавшихся во время штурма дворца. И одета она была смешно с точки зрения современного человека.