Бренда Джойс - Пленница

А еще в лавке стоял какой-то удивительный сладковато-пряный аромат.

— Вы что-то ищете? — спросил Жозеф.

— Я бы хотела вещь, сделанную в Триполи. Желательно в начале девятнадцатого века.

— Почему?

— Я изучаю этот период истории, — пояснила Алекс, вертя в руках миниатюрную шкатулку, отделанную перламутром.

— Понятно, — каким-то странным голосом отвечал Жозеф. — Но эта шкатулка не такая старая… В ней хранят драгоценности.

Алекс наградила его милой улыбкой и отложила шкатулку. Ее внимание привлекла пепельница из цветного стекла с заключенными внутри мелкими морскими раковинами.

— Красивая вещь.

— Вы курите?

— Нет, но она отлично смотрелась бы на кофейном столике. — Она поставила пепельницу на место.

И тут что-то ярко блеснуло голубоватым металлическим блеском. По спине побежали мурашки.

— А это что? — нерешительно спросила Алекс.

— Масляная лампа, — отвечал Жозеф, проследив за ее взглядом.

Девушка не в силах была отвести от нее взор. Молодой человек переводил глаза с гостьи на лампу и обратно, но не собирался снимать диковинку с витрины.

Из-за его спины раздался голос отца.

Алекс нервно облизала губы.

— Лампа Аладдина, — услышала она словно со стороны свой голос.

— Это обычная масляная лампа, — сердито возразил Жозеф. — Отец спрашивает, не желаете ли вы посмотреть на нее поближе.

Девушка обернулась и взглянула ему в глаза. Жозеф молча подошел к витрине и достал лампу. Даже в сумраке тесной лавки она блестела на удивление ярко.

Внезапно Алекс испугалась. Она не смела протянуть руку, чтобы взять у Жозефа свою находку.

Выступил вперед хозяин лавки и взял диковину из рук сына. Торговец протянул ей лампу. Глаза его возбужденно блестели.

— Аладдин! — восклицал торговец. — Да-да!

Но Алекс, хотя и сгорала от желания взять эту вещь, отдернула руку, едва прикоснувшись к ней. Ее щеки пылали.

— Она красивая, но… по-моему, это не… — И тут перед мысленным взором мелькнул образ Блэкуэлла.

Широко улыбаясь, отец Жозефа что-то тараторил, протягивая девушке лампу. Может быть, это только показалось, но гладкий металл вдруг начал светиться. Все сильнее и сильнее. Алекс испуганно посмотрела на Жозефа.

Он молча наблюдал за нею.

— Что говорит ваш отец? — спросила Алекс.

— Мой отец настаивает, чтобы я перевел вам его рассказ, — отвечал юноша, положив руку на полку — совсем рядом с ее рукой.

— А почему вы не хотите переводить то, что он говорит? — заглянула ему в глаза Алекс.

— Отец твердит, что вы правильно угадали: эта лампа в точности такая, какая была и у Алладина, — со вздохом промолвил Жозеф. — Она очень старая. Ей лет двести, не меньше. Она очень ценная и к тому же…

— Двести лет! — ахнула Алекс.

— Да.

Алекс побледнела. Несомненно, эта лампа каким-то образом связана с Блэкуэллом! Уж во всяком случае, она наверняка была изготовлена в то время, когда жил он. Может быть, она находилась в Триполи в то самое время, когда он был в плену. Уж не потому ли ее так тянет к этой безделушке?

— Ее сделали где-то здесь?

— Да, — неохотно откликнулся Жозеф. — Отец уверяет, что она из дворца. Что ею владела одна из женщин королевской семьи.

Алекс еще раз внимательно посмотрела на лампу. Любовница Блэкуэлла принадлежала к королевской семье.

— По-моему, вам не следует приобретать эту штуку, Алекс, — посоветовал Жозеф.

— Вы что, психоаналитик? — сердито уставилась Алекс в его светлые глаза.

— Нет… Отец хочет, чтобы я сказал вам, что это волшебная лампа, — перевел Жозеф тарабарщину торговца. — Но мы-то с вами знаем, что это глупость. Верно, Алекс?

Девушка не в силах была оторвать глаз от загадочно блестевшей игрушки. Конечно, это глупость. На свете не бывает никаких волшебных ламп, ламп, способных выполнить любое желание!

Отец Жозефа почти кричал.

Алекс встряхнулась, отвлекшись от своих мыслей:

— Он рассердился?

— Отец готов поклясться на Коране, что тот, кто обладает силой, может творить с этой лампой чудеса, — кивнул юноша.

— Только не говорите, что она способна выполнить три желания! — почти истерически рассмеялась Алекс. Но, как и полагалось романтической дурочке, она не в состоянии была заглушить «а что, если?», гремевшее в ушах.

— Я-то вам этого не скажу, — улыбнулся Жозеф. — А вот отец думает иначе.

Алекс снова уставилась на лампу. Ну что за глупость — хотя бы на миг вообразить, что эта штука выполняет желания! Чтобы поверить в такое, мало быть просто романтической дурой. Ничто на свете не способно возродить к жизни Блэкуэлла — и уж тем более перенести Алекс в его время, чего она хотела больше всего. Нет, она должна почаще напоминать себе, что чудес на свете не бывает.

— Это всего лишь изящная старинная лампа, — промолвил Жозеф.

Верно, ах как верно! Алекс кивнула. Нужно уходить. Нужно забыть эту лавку, эту лампу и свои романтические бредни.

«Купи ее».

Эти слова громом прогремели у нее в голове. Отчетливо. Повелительно.

И она почувствовала, что он стоит за спиной, она ощутила исходившую от него силу и убежденность.

С тех пор как девушка покинула Нью-Йорк, она ни разу не чувствовала его присутствие.

Что-то должно произойти. Удивительное. Ошеломляющее…

— Алекс? — всполошился Жозеф. — Что с вами? Вам опять плохо?

Алекс не в силах была отвечать. В голове все еще звучал его голос. Он приказывал: «Купи ее. Забери ее. Так надо».

«Так надо! — гремело у нее в ушах. — Так надо! Так…» Никогда прежде он не разговаривал с нею в таком тоне.

— Алекс? — окликнул Жозеф.

Она подняла глаза, привлеченная странными нотками в его голосе, и увидела, что юноша сильно побледнел.

— Что здесь творится, Алекс? — понизив голос до шепота, он принялся тревожно озираться.

— Я беру ее, — сухо заявила она. И тут же почувствовала, что он не будет настаивать на обратном. — Сколько?

— Сто пятьдесят долларов, — вмешался торговец, держа перед собою бумажку с нацарапанными на ней цифрами. Не успела Алекс промолвить и слово, Жозеф накрыл ее руку своею и, заглянув в глаза, хрипло сказал:

— Вы не могли захотеть купить эту штуку сами.

Однако в ушах у Алекс по-прежнему звучал повелительный голос: «Так надо!»

— Так надо.

Пушистые ресницы на миг прикрыли серые глаза. Жозеф неохотно убрал руку. Он повернулся к отцу и резко заговорил с ним. Отец и сын тут же горячо заспорили. Но вот юноша обернулся к Алекс:

— Для вас он снизит цену до пятидесяти долларов.

— Спасибо. — Она полезла в карман рюкзака. Ее сердце билось, как птица в клетке. Мужчины следили за тем, как девушка выписывает чек. Ее руки заметно тряслись.

И тут Блэкуэлл сказал:

— Теперь мы можем уйти, Александра.

Голова у Алекс шла кругом.

Она стояла на ступеньках магазина перед Жозефом, и ей хотелось смеяться и плакать, обнять этого милого мальчика и бежать прочь отсюда. Жозеф не спускал с нее глаз. Алекс криво улыбнулась:

— Между прочим, завтра я собираюсь побывать в музее.

— О, да ведь я знаю его, как свои пять пальцев! — просиял юноша. — Вы позволите быть вашим гидом? Клянусь, я сделаю все, чтобы вам понравилось… Я даже покажу вам потайной ход.

— Я буду очень рада, Жозеф, — кивнула Алекс. — Увидимся завтра.

Он следил за тем, как новая знакомая закидывает за плечи рюкзак, все еще держа лампу в руках, и уходит прочь. Алекс ощущала этот взгляд спиной — пока не повернула за угол. До чего же странно. Она до сих пор упорно пыталась вспомнить, где и когда могла встречаться с ним раньше. Только ей почему-то казалось, что его звали по-другому.

Солнце клонилось к закату. Откуда-то сверху донесся протяжный крик на арабском. Алекс застыла от неожиданности. Но сразу догадалась, что слышит всего лишь призыв муэдзина к вечерней молитве.

Несколько местных жителей, шедших по тесной улочке, мигом пали ниц на том самом месте, где их застал крик с минарета, лицом к Мекке на восток. Алекс невольно прижала к себе лампу. Почему-то она показалась ей горячей. И в то же мгновение на девушку накатила неимоверная усталость. Она была уверена, что теперь дух Блэкуэлла ее покинул. Хотя, несомненно, это он говорил с нею там, в магазине. Ведь она слышала его голос совершенно отчетливо. И не только она. Жозеф и его отец опешили, услышав незнакомый мужской голос. Хотя предпочли об этом умолчать.

Да, дух Блэкуэлла обитает здесь, в Триполи. Она не зря прилетела за тридевять земель. Однако их все еще разделяет временная бездна. Может быть, то, что она услышала его голос, означает, что он пытался прорваться сквозь тьму веков, чтобы оказаться рядом с нею? От одной мысли об этом Алекс пробирала дрожь. Зачем ему это, скажите на милость? Что ему от нее нужно?

Темнело на удивление быстро, а Алекс все еще стояла на месте, опасаясь помешать арабам, молящимся на мостовой. Вновь накатила дурнота. Ну что ж, коль скоро горе-путешественница опять грохнется в обморок — винить в этом ей придется только себя. Нечего было мотаться по городу после столь утомительного, изматывающего перелета. Только сейчас до нее дошло, что под влиянием всего пережитого в магазине она шла обратно пешком, вместо того чтобы взять такси.

Прохожие уже закончили молиться и снова спешили по своим делам по темной улице. Алекс пошла за ними.

Лампа становилась все горячее, будто сама по себе разгоралась у нее в руках. Пока не обожгла ладони.

Алекс совсем опешила. Она уставилась на гладкую, тускло поблескивавшую в руках безделушку. Она действительно жгла ладони. Алекс была бы рада бросить ее, но не могла разжать пальцы.

Да что же это такое?..

А тут еще проклятое головокружение. Перед глазами все плыло. Или здесь сумерки такие? Алекс зажмурилась. Ноги стали ватными. Тут ей стало страшно не на шутку.