Зу долго смотрела на него.

— Но разве возможно, чтобы она попала сюда иным путем?

— На свете все возможно, Зу, — холодно улыбнулся он.

Она обхватила его сзади руками, на сей раз щекоча его ягодицы своим лобком, на котором были тщательно выщипаны все волосы.

— Так кто же она такая? И что скрывает?

— А вот это, моя милая, ты непременно должна разнюхать!

Зу улыбнулась и поцеловала его в шею, а потом отодвинулась — любовник не собирался продолжать игру.

— О чем это ты все время думаешь? — капризно поинтересовалась она. — Ты же всю ночь сегодня был не со мною, а витал где-то в облаках!

Обычно он проводил здесь почти всю ночь, услаждая ее полуласками-полупытками.

— Блэкуэлл. Мы должны заставить его дать ответ немедленно.

— Но ты же сказал, что он никогда не примет ислам и не станет водить корабли паши. — Зу потянулась и присела на кровать рядом с ним.

— Я по-прежнему в этом уверен. — Мужчина вскочил. — И чем скорее он признается в этом, тем скорее ему придет конец.

И его лицо осветила злорадная улыбка.

Алекс трясло. Блэкуэлла призвали в тронный зал — наверняка для того, чтобы услышать его решение. Они с Мурадом спешили на другую половину дворца, в потайную комнату. Пленница едва соображала от ужаса.

«Пожалуйста, Господи, не позволь ему умереть!» — молилась она. При одной мысли о том, что выкинет паша в ответ на отказ капитана, ей становилось плохо. Она слишком хорошо знала о самодурстве и жестокости повелителя варваров[7]. Разве он не приговорил к бастонадо своего собственного адмирала, раиса Джовара, за гибель «Мирабуки»?

— Алекс! — дернул ее за руку Мурад. — Твой муж!

Она застыла, заметив, как из-за угла вышел Джебаль. Он направлялся в тронный зал. При виде Алекс он замедлил шаги.

— Доброе утро! — криво улыбнулась Алекс. Только Джебаля сейчас не хватало!

— Оно действительно выдалось отличное, правда? — радостно улыбнулся Джебаль. — А ночь обещает быть и того лучше. — Его взгляд говорил сам за себя.

Алекс была просто не в состоянии думать о вечере и предстоящем празднике — только не сейчас! Не сейчас, когда жизнь Блэкуэлла висит на волоске! Ибо всего минуту назад ее осенила догадка, что если они уже начали менять ход истории, его могут казнить сейчас, за отказ служить паше, а не будущим летом, за любовную интригу. У нее потемнело в глазах.

— Тебе до сих пор не стало лучше? — спросил Джебаль, всматриваясь в ее лицо.

— У меня расстройство желудка, — промямлила Алекс. По крайней мере это было правдой. Не обращая внимания на брезгливое выражение, проступившее на лице мужа, она схватила его за рукав и спросила: — Джебаль, что твой отец сделает с Блэкуэллом, если он откажется превращаться в турка?

— Никогда не говори так про нас, Зохара, это слово употребляют только неверные, христиане! — мгновенно помрачнел Джебаль. — Ты только что оскорбила меня. Я не турок!

— Извини. — Слишком поздно до нее дошло, какую ошибку она совершила, вообще заговорив с мужем на тему, столь милую ее сердцу.

— Почему тебя это интересует?

— Он мой соотечественник.

— Неужели? Но ведь ты давно уже мусульманка, жительница Триполи и к тому же моя жена!

Алекс не нашлась, что ответить.

— Если неверный откажется от отцовского предложения, ему отрубят голову! — запальчиво сообщил Джебаль. — И это будет только справедливо — после всего, что натворил этот Деви-капитан. Ты согласна?

Сзади ее пребольно ущипнул Мурад.

Алекс стояла ни жива, ни мертва.

— Конечно, — невнятно прошептала она.

Джебаль пошел прочь.

Пленница следила за ним, не веря своим ушам, обмирая от страха. Неужели это тот самый добродушный, мягкосердечный человек, которого она знала уже целый год?..

— Он что-то заподозрил, — прервал ее смятенные мысли сердитый шепот Мурада.

— Я вела себя глупо.

— Это еще мягко сказано! И как прикажешь мне впредь печься о твоей безопасности, Алекс?

— Впредь я стану вести себя более осмотрительно.

— Похоже, никакого «впредь» не светит ни тебе, ни мне, ни твоему сердечному дружку. — Дернув ее за руку, Мурад потащил хозяйку в сторону потайной каморки.

Им повезло, в каморке было пусто. Она нетерпеливо припала к глазку. В тронном зале уже собралось с дюжину приближенных паши: они давно сидели за столом, и вокруг суетились человек двадцать слуг и рабов, и только Джебаль стоял в дверях затейливо украшенного, отделанного мрамором зала. Алекс с облегчением отметила, что на его лице уже нет былого гнева.

Она прошептала еле слышно, хотя здесь не было никого, кроме нее и Мурада:

— Как по-твоему, что они сделают, когда он отвергнет их предложение?

— Вряд ли они так вот сразу отрубят ему голову, — несколько смягчился Мурад. — У них есть разные способы убеждения. И кто знает, несмотря на твою уверенность, не сочтет ли он в итоге, что его жизнь стоит дороже, чем патриотизм и гордость?

— Но ведь паша не терпит, когда ему перечат! — повернувшись к нему, возразила Алекс.

— Фарук сумеет его вразумить. — Обняв ее за плечи, Мурад продолжал: — Ты напрасно изводишь себя, Алекс. Как бы то ни было, для тебя он под запретом. Оставь его в покое. Предоставь его своей судьбе. И подумай лучше о себе, о своем будущем — ведь оно может быть для тебя только здесь и только с Джебалем.

Алекс снова отвернулась к глазку. Слова Мурада подняли новую волну страха. Нет, не может быть, чтобы ее будущее оставалось навсегда здесь, под властью Джебаля. Она сбежит, сбежит непременно. Рано или поздно. Даже если, Боже упаси, придется совершить это в одиночку. И вдруг Алекс стало интересно, смогла бы она вновь перенестись в будущее — если захочет или если у нее не останется иного выхода.

Внезапно дверь каморки распахнулась. Алекс отпрянула от глазка. В комнату вошла Фатима — первая жена паши, к которой она питала искреннее расположение, — в сопровождении Зу. А вот ее она меньше всего хотела сейчас видеть.

— Здравствуй, Лили Зохара, — с милой улыбкой промолвила Фатима. Она была уже в возрасте, пышнотелая и добродушная.

— Значит, это правда, что ты подглядываешь, — с ехидной улыбочкой встряла Зу. — Ха, ума не приложу, что здесь может быть для тебя интересного!

— Во всяком случае, не больше, чем для тебя, — в тон ей откликнулась Алекс. — Не люблю, когда важные события проходят мимо. Ведь в моей стране женщинам позволяют участвовать и в таких делах, как это!

— В твоей стране? Но разве ты теперь не мусульманка? И разве не здесь твоя страна, Зохара… моя милая сестричка?

Да что же с ней сегодня творится! Кто дергает ее за язык, лишая разума и выдержки?!

— Ох, конечно, ты права! И как только я запамятовала? — не очень искусно изобразила она раскаяние.

Мурад предостерегающе дернул ее за руку.

— Ну, меня интересует лишь то, так ли он красив, как болтают, — промолвила Зу, заглянув в соседний глазок. — Я слышала, что он на голову выше самого рослого янычара. А один из рабов, который помогал ему сегодня принимать ванну, сообщил, что он могуч, как скала. — У Зу вырвался двусмысленный смешок. — И кое-что у него такое огромное, что этот раб никогда прежде такого не видал!

Алекс, пылая от смущения, молча глядела на Зу.

— Но ведь эта часть мужского тела тебя не интересует, Лили Зохара, — или сегодня вдруг заинтересовала?

— Лили Зу, — мягко вмешалась Фатима, — негоже ссориться с сестрой.

— Но, Лили Фатима, — захлопала ресницами Зу, — я просто хотела пошутить с милой младшей сестричкой, которая до сих пор чересчур стеснительна! А ведь ты не могла не видеть прежде мужской член, дорогая сестра?

Алекс открыла было рот, чтобы сказать, что она думает о Зу, но Мурад больно ущипнул ее за руку. Она промолчала.

— Не думаю, что твой бесценный первый муж был таким же стеснительным. Думаю, он имел все, что положено иметь мужчине. Ну, помнишь, тот дипломат в Гибралтаре, который скончался и не дождался, пока ты приедешь к нему. — Все еще улыбаясь, Зу впилась взглядом в Алекс.

Алекс нервно облизала губы и ответила:

— Не в пример некоторым, если я отдаюсь мужчине, то только по любви.

Зу отлично поняла скрытый намек: черные глаза сразу стали колючими. Лили Фатима хлопнула ладошками, сохраняя благодушное выражение на лице.

— Милая Зохара имеет право быть стеснительной: ведь это оттого, что скоро ей предстоит возлечь со своим мужем и доставить ему то наслаждение, которое только способна дать мужу добродетельная жена. Мой сыночек тебя обожает. И он такой хороший. А ты, Зохара, выглядишь очень сильной и здоровой и наверняка наградишь его сыном, которого он давно ждет.

— Да, — пробормотала Алекс, потупив глаза.

— Скажи-ка мне одну вещь, Зохара, — прошипела Зу. — На каком корабле ты плыла, когда попала в плен к корсарам?

— На каком корабле? — переспросила Алекс. — Ну, конечно, на английском торговом.

— Что-то я не припомню, чтобы мы захватили в прошлом году английского торговца!

— Значит, с твоей памятью не все в порядке, — сухо парировала Алекс.

Поднявшаяся в тронном зале суета прекратила их перепалку. Подозрительные вопросы Зу мигом вылетели у Алекс из головы. Она увидела Ксавье Блэкуэлла.

О Господи! У нее едва не остановилось сердце. Она затаила дыхание. Ну что за бесподобный мужчина! От него так и исходили волны неукротимой мощи и страсти. У нее в голове не укладывалось, что такого человека вообще можно было взять в плен.

— Ух ты! — ахнула Зу. — Вот так красавчик! Высокий и стройный. Эх, дали бы мне его в рабы! Х-ха! Он в постели должен быть посильнее жеребца!

Алекс резко обернулась. На мордочке Зу светилась откровенная похоть. Это ужасно рассердило ее и еще обеспокоило.

— Перестань, Зу, ему никогда не бывать твоим рабом, — успокоительно пропела Фатима. — Хорошо еще, если он станет раисом у моего супруга.

Зу, слишком поглощенная открывшимся зрелищем, не стала отвечать.