— Алекс, они курсируют вдоль побережья с самого рассвета, — сообщил запыхавшийся Мурад. — Паша в ярости. И твой муж тоже.

Она отвернулась от амбразуры, из которой все еще были видны все три корабля. Судя по всему, самый ближний — это фрегат с тридцатипушечным вооружением. Ах, если бы она поподробнее ознакомилась с ходом военных действий до назначения на пост коммодора Пребла — а ведь это должно случиться лишь на будущий год!

— Что они собираются делать, Мурад?

— Что ты собираешься делать, Алекс?

Она облизала пересохшие губы. Мурад давно стал для нее не просто рабом. За этот год он стал ее другом, доверенным и верным союзником. Она прошептала:

— Если они собираются что-то предпринять, мы должны поспешить к Нильсену и постараться дать весточку американцам.

— Но ведь это измена, Алекс! — ужаснулся Мурад.

— Для меня — нет, — промолвила она.

— Но я не знаю, что они решили. Паша до сих пор совещается с Джебалем, Фаруком и раисом Джоваром.

Значит, он собрал военный совет. А как же иначе? Фарук был визирем, первым министром паши, а Джовар — адмиралом флота. И хотя Алекс не была лично знакома ни с тем, ни с другим, она частенько шпионила за мужчинами, скрываясь в специально приспособленных для подобного рода занятий каморках. Что лишний раз напоминало о том, каким адом является жизнь для женщины-мусульманки. Ей позволялось лишь наблюдать, но ни в коем случае не участвовать практически во всех земных делах.

— Пошли, — бросила Алекс и рванула вниз по лестнице.

— Ну что еще ты задумала? — взмолился Мурад.

— Мы идем проследить за пашой, Джебалем, Фаруком и этим мерзким Джоваром.

— Алекс, ты рехнулась! — Глаза Мурада испуганно расширились. — Если тебя заметят, то приговорят к бастонадо!

Тем временем оба торопливо спускались с крутой лестницы. Алекс уже отлично знала, что означает это слово. Правда, слава Богу, не из личного опыта. Приговоренного к бастонадо заключали в деревянные ножные колодки и подвешивали вниз головой. А потом безжалостно били по пяткам. Самые крепкие мужчины, как правило, умирали, не пережив сотого удара.

Мурад распахнул дверь в темный узкий коридор. Пока он возился со светильником, Алекс заявила:

— Джебаль не станет меня наказывать. Он меня любит.

— Твоя сказка про ужасную печаль и необходимость оплакать смерть первого мужа оказалась очень искусной уловкой, Алекс, — заговорщически подмигнул Мурад.

— О чем это ты?

— Я знаю. Я знаю всю правду. Ты никогда не была замужем. И не было никакого усопшего мужа. А была лишь ложь, с помощью которой ты не допустила Джебаля к себе в постель.

Алекс остолбенела. Каким бы преданным другом ни был Мурад, она никогда не рассказывала ему свою историю — что она путешественница во времени и попала сюда из двадцатого века. Она удивленно уставилась на него.

— Но это не важно. Я скорее умру, чем выдам твою тайну, — сказал Мурад.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю, и все, — пожал плечами тот. — Тем не менее уловка оказалась полезной во многих отношениях. Ведь Джебаль еще больше распалился от страсти. Ты и сама это отлично понимаешь, верно?

— Да, мне приходила в голову такая мысль, — призналась она. — Но для меня это не так важно. Главное — я не смогла бы спать с тем, кого не люблю, Мурад.

— Понимаю. — В прекрасных серебристых глазах светились любовь и сочувствие. — Ты не такая, как остальные женщины, Алекс. Я никогда не встречал никого, похожего на тебя.

Алекс порывисто обняла Мурада. Это случилось впервые. Но выглядело естественным и правильным.

Мурад на мгновение застыл и тут же отстранился. В пламени светильника, который Мурад держал в руке, было видно, что его лицо залила краска.

— Я бы ни за что не пережила этот год без тебя, Мурад, — прошептала она. — Спасибо тебе.

— Неправда, ты бы справилась, Алекс. — Он смущенно потупил взор. — Даже без меня.

Они пошли дальше по коридору, свернули влево. Дойдя до конца, Мурад откинул люк над головой, вскарабкался по выдолбленным в стене ступеням, осторожно выглянул и только потом кивнул Алекс. В следующий миг она с его помощью тоже вскарабкалась наверх. Оба оказались во внутреннем саду гарема, скрытые от любопытных глаз пышной растительностью.

Раздвинув ветки, Мурад осмотрелся и торопливо пригнулся к самой земле, одними губами промолвив:

— Зу!

У Алекс упало сердце. Зу была первой женой Джебаля. Она была знойной смуглой толстушкой и люто ненавидела Алекс.

Мурад зашептал в самое ухо хозяйки. Но и теперь она еле слышала слова:

— Вчера я заметил, что за мной следил Маса.

У Алекс захватило дух. Маса был огромным африканским рабом — такой же евнух, как и Мурад, он служил Зу.

— Зу?..

— Наверняка. Алекс, она постоянно пытается поймать тебя на непослушании — или чем-нибудь похуже.

Для Алекс это не было новостью. Дождавшись, пока опасность минует, парочка выбралась из-за кустов. Сад в гареме был прекрасно ухожен, со множеством пышных деревьев, кустарников и цветов, с выложенными мрамором купальнями и посыпанными мелкими ракушками дорожками. Две жены самого паши и единственная оставшаяся пока незамужней дочь занимали покои у восточного края сада. Комнаты Алекс и Зу, смежные с покоями Джебаля, находились на западной стороне. Две замужние дочери паши со своими семьями занимали помещения как раз следом за апартаментами Джебаля.

— И чем я ей так насолила? — недоумевала Алекс, торопясь вслед за Мурадом к себе в комнату. — До Джебаля мне нет никакого дела. По-моему, это очевидно. И он не пытается овладеть мною. Напротив, сейчас у него на уме одна Паулина, наложница-итальянка. Вот и ненавидела бы вместо меня эту Паулину.

— Пока тебя не было, Зу была единственной женой Джебаля. И наверное, до сих пор бы ею оставалась, — многозначительно сказал Мурад. — Мы оба знаем, что он никогда не женится на Паулине. Это лишь увлечение.

Они миновали гарем и проскользнули во дворец. Алекс со вздохом накинула паранджу. В полном молчании они пробрались к комнате, в которой заседал военный совет. Боковой коридор привел их в смежную с ней каморку, снабженную смотровыми глазками. Их появления никто не заметил.

— Не нравится мне все это, — ворчал Мурад.

Эта каморка не была тайной. О ней знал весь дворец: отсюда женщины могли наблюдать за празднествами и пирами, происходившими в парадном зале. Кстати, парадный зал в апартаментах Джебаля был с комнатой для подглядывания. Однако никто и никогда не смел пользоваться этими каморками, чтобы шпионить за секретными совещаниями паши и его сына.

Алекс нетерпеливо приникла к глазку. Точно, паша мрачнее тучи восседал на своем золоченом троне. Джебаль с Джоваром о чем-то горячо спорили, а Фарук — жирный боров — не спеша набивал рот финиками и орехами.

Лицо Джовара, белобрысого перебежчика-шотландца, принявшего ислам, пылало от ярости:

— Надо послать десять кораблей и уничтожить американских псов!

— Отец, — возразил Джебаль, — пошли три корабля. Ни к чему распылять наши силы. Американцы могут напасть на крепость.

— Да они же трусы, они тут же подожмут хвост и удерут! — брызгал слюной Джовар. — Разве они пытались отомстить за «Франклина» или «Сару»?

— Похоже, он ненавидит американцев еще сильнее, чем сам паша, — еле слышно шепнула Алекс на ухо Мураду. — С чего бы?

— Никто не знает, — так же тихо отвечал тот. — Тсс. Слушай.

Алекс снова обратилась в слух. Спор становился все жарче: Джебаль наступал, Джовар был неумолим. Наконец паша рявкнул:

— Хватит! Я согласен с Джебалем. Пошлем три корабля. — Ледяным взглядом он пресек готовые сорваться с языка возражения Джовара.

Раис не в силах был сдержать гнев. Он вскочил и опрометью бросился прочь.

— Ты принял правильное решение, мой господин, — высказался наконец Фарук. — Мы проверим, как будут вести себя американцы теперь, когда у них новый начальник. Но возможно, мне стоит последовать за раисом Джоваром и успокоить нашего петушка?

— Ступай, — кивнул паша.

— Отец, не означает ли это, что командовать кораблями буду я? — спросил Джебаль.

— Ты — мой единственный наследник, — возразил паша. — И не должен рисковать, уходя в море всего с тремя кораблями.

— Отец… — помрачнел Джебаль.

— Мое слово — закон, — отрезал паша.

Джебаль церемонно поклонился. Подняв голову, он увидел, что отец выходит из тронного зала, размахивая полами шелкового халата.

Алекс наблюдала в глазок за Джебалем. В отличие от его отца он не заслуживал титула вора и убийцы. Он был добр с Алекс, был добр со своими слугами и домочадцами. Добр — насколько это возможно в понимании принца, наследника престола в мусульманской стране. Она выпрямилась и сказала:

— Пойдем отсюда.

Мурад вздохнул и распахнул перед нею дверь, чтобы оказаться лицом к лицу с Джоваром. Она побледнела как мел.

Джовар злорадно ухмыльнулся. Рослый, широкоплечий, он был одет в рубаху и шаровары, а на широком ремне красовались огромный меч и два украшенных серебром и каменьями пистолета. Кривая ухмылка как будто приклеилась к обожженному солнцем лицу.

— Боюсь, не имел чести быть представленным вам, мадам!

Мысли Алекс метались, как испуганные цыплята. Она сразу же накинула паранджу, однако негодяй наверняка успел рассмотреть ее лицо.

— Мне запрещено разговаривать с вами, и вы это отлично знаете, сэр.

— Вы, наверное, американская жена Джебаля. — Голубые глаза алчно сверкнули. — Та самая, которая так убита горем, что не допускает беднягу к себе в койку. Молва бежит впереди вас, мадам!

Алекс хотела было податься назад, в каморку, но сзади стоял Мурад и загораживал дорогу. Откуда этому негодяю известно?..

А он продолжал глазеть. Без тени уважения во взоре — Джебаль убил бы его за такое.

— Рыжие волосы, зеленые глаза. Какая экзотическая красота. Теперь я своими глазами увидел, что превратило Джебаля в такого дурня.