— Знаешь, приходили художники — белые художники, чтобы нарисовать меня, — сообщил Оцеола. Легкая улыбка тронула его губы. — Я позировал им. Больше всего мне понравился и заинтересовал меня художник по имени Кэйтлин. Он знаком со многими индейцами, бывал в самых разных местах.

Джеймс кивнул:

— Твои портреты поместят в газетах.

Оцеола открыл глаза.

— Я слышал, что в газетах называют Джесэпа трусом и предателем за то, что он вот так взял меня в плен.

— Да, многие белые возмущены тем, что произошло. Многие считают тебя отважным и благородным человеком. Поэтому художники и пришли рисовать тебя.

— Джесэп думал, что война закончится, когда меня не станет, но это не так. Молодые воины мужают. Москиты донимают белых, к тому же есть места, куда им не добраться. Но я умру и уже не увижу, как над белыми одержат победу.

— Ты снискал себе славу и знаменит даже среди белых. Увидев твои портреты, они поймут, что ты все тот же гордый воин и только из-за предательства попал в плен. Твое имя будет жить вечно.

— Я умру непобежденным. — Оцеола взглянул на Джеймса, и глаза его заблестели от слез.

— Да, непобежденным. Но ты не умрешь, Оцеола. Для индейцев и для белых ты бессмертен. Даже сейчас ты легенда для всех. История сохранит твое имя.

Оцеола помолчал, удовлетворенный словами Джеймса. Потом спросил:

— А ты, друг мой? Для меня война закончилась. А для тебя?

Джеймс вздохнул:

— И для меня тоже. Я надеялся помочь, но мне ничего не удалось сделать.

— Ты покинешь Флориду? Станешь белым?

— Пока не знаю. Я женился…

— На отчаянной рыжеволосой белой чертовке? На дочери Уоррена? Да, я слышал. Если бы она участвовала в этой войне, нас уже давно победили бы.

— Но она не хочет видеть нас побежденными, — сказал Джеймс.

— Она твоя жена. Ты убил Уоррена. Вскоре у вас родится ребенок. И что это значит?

— Пока не знаю. Может, останусь здесь, в Чарлстоне, на некоторое время. Или поеду домой.

— Но сможешь ли ты спокойно жить среди белых, пока бушует война?

— Я бы уехал на юг. У нас с Джарретом есть владения на юго-востоке.

— У форта Даллас? Там же солдаты.

— И поблизости отряды семинолов. Едва ли в такой глуши возникнет серьезный конфликт, но, возможно, время от времени мне удастся оказывать услуги враждующим сторонам.

— Может, и так. Значит, белые освободили тебя. — Оцеола серьезно посмотрел на Джеймса. — И ты поедешь домой.

— Или останусь здесь.

— Думаю, ты уедешь. — Оцеола улыбнулся. — Ты очень красноречив. Бегущий Медведь. И всегда этим отличался. Я слышал, что ты великолепно говорил в суде. И, хотя для тебя вопрос стоял о жизни или смерти, ты все равно защищал наш народ. Полагаю, война для тебя закончена. Ты больше не будешь сражаться, потому что нет такой битвы, в которой одержишь победу. Ты человек чести. Ты снова обрел сердце и душу. Никогда не оглядывайся назад. Бегущий Медведь. Ты был для нас настоящим другом. Ни одна из сторон не сломила тебя. Как я, мой добрый друг, как многие наши люди, ты остался непобежденным. А сейчас иди. Бегущий Медведь. Оставь меня с женами и семьей. Иди к своей новой жизни. И помоги сделать мир таким, чтобы все жили в нем спокойно.

— Оцеола…

— Иди. Ты порадовал мое сердце. Джеймс поднялся и вышел. Уидон, кивнув ему, направился в камеру. За ним последовали один из жрецов, младшая жена Оцеолы и его младшая дочь.

На улице Джеймса ждала Тила. Они молча пошли к берегу, сели в лодку и поплыли в Чарлстон.

Оттуда они в последний раз посмотрели на форт, высившийся над морем.

— Думаю, он не протянет и суток, — наконец сказал Джеймс.

Тила обняла его:

— Мне очень жаль. Я знаю, как ты любил его. — Да, я любил его. Для близких его смерть еще тяжелее. Но кое-то обрадуется, что Оцеолы уже нет. Были вожди, недовольные его стремительным взлетом, обвиняли Оцеолу в бесчисленных бедах, выпавших на долю индейцев. Однако пока никто не понял, что теперь война примет еще больший размах. Оцеола станет легендой и для индейцев, и для белых. Дикий Кот не сложит оружия. Арпейка, которого белые называют старым Сэмом Джоунзом, будет продолжать борьбу. Если этих людей и схватят, их племена не прекратят военных действий. — Джеймс посмотрел на Типу. — Но сейчас речь о тебе. Как мы поступим? У нас скоро родится ребенок. Это твой город, прекрасный, цивилизованный, с великолепной архитектурой.

Она улыбнулась:

— Ты никогда не будешь здесь счастлив.

— Наш ребенок родится недель через восемь…

— Я люблю Чарлстон и всегда буду любить его. Да, это прекрасный город, и у нас здесь чудесный дом. Я буду приезжать сюда, нам даже придется приезжать, чтобы заниматься плантацией, которую когда-нибудь унаследует один из наших детей. Если же мы решим не заниматься ею, то постараемся выгодно продать ее. Но я хочу уехать домой.

— Ты дома.

Тила покачала головой:

— Нет, уже не дома. Ты когда-нибудь занимался любовью в воде? Вечером, на закате? Когда солнце, как золотой шар, опускается за горизонт в багряной дымке? Ты когда-нибудь ощущал в этот момент дуновение ветерка, шелест листьев? Видел, как поднимаются с болот цапли и их белые крылья розовеют в лучах заката? Джеймс, дом там, где мы нашли друг друга, где живут наши мечты, где мы создадим свою жизнь.

— Но, Тила, ведь война не окончена!

— Главное, что она окончена между нами. Джеймс засмеялся и заключил жену в объятия.

— Признаться, я не совсем в этом уверен, поскольку ты непостижимо упряма…

— Конечно, любовь моя! Но разве можно не быть упрямой с дикарем? — Тила с вызовом посмотрела на него.

Джеймс знал, что им не избежать конфликтов, однако их ждет полная и радостная жизнь. Потому что их любовь преодолеет все преграды.

Эпилог

Юго-восток Флориды, 1842 год

Джон Харрингтон ехал вдоль берега. Конь уверенно шел по утоптанному песку.

Поиски наконец увенчались успехом. Сквозь сосны Джон увидел крепкий бревенчатый дом. В честь майора Фрэнсиса Дейда это место называлось теперь Соснами графства Дэйд. Великолепный дом был не таким роскошным, как Симаррон, но не менее удобным. К кухне примыкала огромная столовая, где семья обедала и принимала путников, оказавшихся в этих дальних краях. Здесь же играли дети.

— Джон!

Дженифер, стройная одиннадцатилетняя девочка, сидела на пне с книгой, присматривая за маленькими братьями — пятилетним Джеромом и трехлетним Брентом. Ее двухлетняя сестренка Сидни играла в песке.

— А вот и семейство Маккензи! — Джон спешился и обнял Дженифер. Он привез ей в подарок щетку для волос с ручкой из слоновой кости, мальчикам — барабаны, а Сидни — куклу.

— Джон! — повзрослевшая Дженифер вела себя как хозяйка дома. — Подарки замечательные; но мы с нетерпением ждем новостей…

— Новости хорошие. Война закончена. Так говорит генерал Уорт, командующий войсками.

Дженифер издала радостный возглас, но тут же озабоченно спросила:

— Мой… мой народ сдался?

Война была тяжелой и затяжной. Оцеола умер 31 января 1838 года, и имя его вошло в легенду. Несмотря на сопротивление конгресса, возмущение политиков непомерными расходами и негодование большинства американцев, война все продолжалась. Закари Тейлор сменил усталого и разочарованного Джесэпа. Уокер Кит Армстед возглавил армию после ухода Тейлора, затем пришел Уильям Дженкинс Уорт.

Многим индейцам не оставалось ничего иного, как отправиться на запад. Даже неистовый Дикий Кот в конце концов уступил, перебрался туда же и убедил соплеменников последовать за ним. Но ушли не все. Все никогда не уйдут.

Конгресс выделил огромные территории для поселенцев, что привело к быстрому росту населения полуострова. Небольшие, но ожесточенные бои продолжались еще долго после великой битвы при Окичоби.

А сейчас…

Не произошло ни крупного сражения, не раздавались фанфары победы. Последние индейцы не сдались. Тем не менее было объявлено, что война завершилась.

Джон улыбнулся Дженифер:

— Нет, милая, твой народ не сдался. Племя твоей бабушки все еще на юге, а сама Мэри обещает приехать сюда к твоему следующему дню рождения. Просто война… подошла к концу. Твой папа, думаю, поймет. Не знаешь, где он и Тила?

— Пошли к лагуне. Отец уезжал повидаться с народом моей бабушки. Потом остановился у поселения в районе форта Даллас, чтобы пополнить запасы. Он приехал недавно, и Тила попросила меня присмотреть за детьми. — Это было сказано так серьезно, что Джон едва скрыл улыбку.

— К лагуне?

— Да. Вы пообедаете с нами? Я предупрежу повара.

— Конечно.

Джон направился к лагуне. Джеймс построил дом не на берегу залива, а возле впадавшей в него реки.

Дойдя до угла дома, он услышал смех Тилы и замер.

Нагая, она стояла на стволе дерева, низко нависавшем над аквамариновой водой залива. Длинные рыжие волосы почти закрывали ее. У Джона дрогнуло сердце, но он уже не испытывал прежней боли. Теперь, когда война закончилась, Джон собирался жениться на девушке, с которой недавно познакомился в Тампе. Он надеялся купить часть земли у Джеймса и привезти невесту сюда. Эти места ждет прекрасное будущее, хотя пока немногие осознают это.

Тила снова рассмеялась.

— Прыгай! — услышал Джон голос Джеймса. Нагой темноволосый Джеймс стоял на мелководье, протягивая руки к жене. Годы не изменили этих людей.

— А что, если ты не поймаешь меня?

— Разве такое бывало?

Она покачала головой и улыбнулась.

— Ну же, прыгай!

Через секунду Тила была уже в его объятиях, и Джеймс поцеловал ее.

Джон Харрингтон улыбнулся и поспешил к дому. За обедом они успеют наговориться.