— Иногда у таких людей бывает тайная жизнь.

— Вот тут вы правы. И все же трудно было представить, что это может относиться к сэру Эдварду. Мне очень сложно вам это объяснить. Он любил, чтобы все работало, как часы. За стол садились секунда в секунду… Такое мог устроить, если кто-то опаздывал! Вот такой человек. У нас был лакей, который раньше служил в армии. Так он говорил, что все это напоминает ему порядки в военном лагере. Так что, сами посудите, мог ли такой человек увлекаться женщинами? Не то что некоторые хозяева, которые проходу не дают молоденьким служанкам. В Перривейл-корте даже самые хорошенькие чувствовали себя в полной безопасности.

— Он был ласков с мальчиком?

— Не то чтобы ласков… но и не суров. Он просто привел его и распорядился, чтобы с ним обращались, как и с другими мальчиками. А потом как будто забыл о нем. Слугам все это не понравилось. Знаете, как они боятся, что кто-то начнет задаваться. Они считали, что маленькому Саймону не место в детской, с сыновьями сэра Эдварда. Думаю, они демонстрировали ему свое отношение.

— Его это обижало?

— Кто знает, что происходит в детских головках? Но он был очень смышленым. Думаю, он все понимал.

— Но вы его любили?

Она мечтательно и нежно улыбнулась.

— Из всех детишек, прошедших через мои руки, он был самым любимым. Что касается его… наверное, я заняла место его ангела. Именно ко мне он мчался, если у него были проблемы… а как их могло не быть? Учтите, что он был старше детей сэра Эдварда… на год или два, не больше. Но пока они были маленькими, это давало ему преимущество. И они быстро почувствовали разницу. Они были хозяйскими детьми, а он — чужаком. Вы же знаете детей. Козмо, старший, начал задаваться. Он уже считал себя сэром. А Тристан был способен на любые пакости. Я часто подмечала это за младшими детьми. Вы меня понимаете? Ах, Саймон… он был моим любимчиком. Из всех моих детей именно он. Я не знаю, с чем это было связано… Возможно, то, что его вот так, без объяснений, привели и бросили в детской… или то, что он очень тосковал по маме… Трудно поверить, что на него еще и все это должно было свалиться…

— Вы их так хорошо знали, — чуть ли не взмолилась я. — Как вы думаете, что произошло на самом деле?

— Я думаю… Нет, я знаю… что он этого не делал. Он на такое не способен.

— Он убежал, — напомнила я ей.

— О, они все так говорят. Да, он убежал, но у него были на это веские основания. Он решил сам о себе позаботиться. Он всегда был таким… умел найти выход из любой ситуации. Я все время себе об этом напоминаю… потому что я немного волнуюсь за него. Я просыпаюсь по ночам и думаю: где он? Но потом я говорю себе, что где бы он ни был, он сумеет о себе позаботиться. И это меня утешает. Он справится. Когда мальчишки пытались подстроить ему ловушку, он неизменно брал над ними верх. Видите ли, он был очень умен, к тому же в его положении… это научило его полагаться только на собственные силы. Он сделал то, что считал необходимым. Это значит, что он просто не видел другого выхода. Думаю, только он сам мог решить, как ему будет лучше.

— Я сегодня побывала в харчевне «Король-Моряк». Мы с мистером Лукасом заезжали туда подкрепиться. Хозяйка харчевни уверена в том, что он виновен.

— О, эта Сэйра Маркс! Что она может знать? Старая сплетница. Она думает, что если ее муж держит харчевню, то она уже знает все на свете. Она обожает сплетничать. Она готова изорвать в клочья самую безупречную репутацию, лишь бы всласть наговориться. Я знаю ее… и я знаю Саймона. Я готова жизнью поручиться в его невиновности.

— Ах, нянюшка, но где же он сейчас?

— Кто это может знать? Он улизнул и выжидает.

— Вы думаете, он вернется, когда ему удастся пролить какой-то свет на эту темную историю?

— Очень может быть.

— А он может вам написать?

— Думаю, да. Он знает, что на меня можно положиться. С другой стороны, он, наверное, не захочет меня впутывать во все это. Кажется, существует какой-то закон…

— По-моему, это называется пособничество.

— Вот-вот. Хотя мне все равно. Я бы отдала сотню фунтов, если бы они у меня были, лишь бы получить от него весточку.

Я прониклась к ней теплыми чувствами. Она была моим союзником. Я выманила ее на разговор. После этого я стала частенько наведываться в детскую, когда нянюшка укладывала близнецов спать.

Моя дружба с детьми тоже крепла. Дженнифер решила, что я принадлежу ей, и всячески демонстрировала собственнические настроения, что немало меня забавляло. Она доверила мне много секретов, в основном связанных с ее куклами. Я узнала об их слабостях и недостатках, а также об их достоинствах. У нее был медвежонок Реджи, который не желал принимать лекарства, и одноглазая Мабель, утратившая глаз при невыясненных обстоятельствах. Она боялась темноты, и Дженнифер приходилось по ночам брать ее к себе в постель. Я придумывала всевозможные приключения с участием этих персонажей, и дети слушали меня как завороженные.

Время летело очень быстро, а мне вовсе не хотелось покидать Трекорн-манор. Но, разумеется, очень скоро нам предстояло попрощаться с его гостеприимными хозяевами. Фелисити начала беспокоиться о детях, хотя была уверена, что наш приезд в Корнуолл пошел на пользу как мне, так и Лукасу. Ей был неведом эгоизм, и она с радостью жертвовала своими желаниями и радовалась за нас.

Однако даже она не догадывалась, какую радость доставила мне возможность побывать у дома Саймона и, в особенности, открытие связи, существующей между ним и нянюшкой Крокетт. Фелисити просто доставляли удовольствие мои частые визиты в детскую и мое общение с Лукасом.

Но внезапно события приняли трагический оборот. За завтраком мы говорили о сильном ливне, прошедшем ночью, после чего разговор переключился на старенькую миссис Грегори, мать одного из фермеров.

— Я обязательно должна к ней съездить, — произнесла Тереза. — Я не была у нее уже почти месяц. Она, наверное, думает, что я о ней забыла.

Как я поняла, миссис Грегори была прикована к постели, и ее единственной радостью были гости, с которыми она могла пообщаться. Особенно она радовалась Терезе, всегда бывшей в курсе всех местных новостей. Тереза рассказала мне, что она старается как можно чаще навещать бедную старушку и привозить ей какой-нибудь гостинец в виде пирожных или бутылки вина. Но важнее всего было поболтать с ней часок-другой.

— Кстати, — вмешался Карлтон. — Мы до сих пор не отремонтировали крышу Мэйсону. Если получится, загляни к ним и скажи, что на этой неделе к ним придет Том Аллен и все сделает.

— Я возьму сегодня двуколку, — сказала Тереза.

После завтрака мы с Лукасом опять отправились на прогулку. Погода была очень приятной, не слишком жаркой и просто идеальной для верховой езды. Лукас был веселее обычного, и мы, не сговариваясь, опять направились в сторону Апбриджа.

Он посмотрел на меня и улыбнулся.

— Похоже, это твой любимый маршрут, — заметил он. — Подснежник направился туда сам, не ожидая от тебя указаний. Мне кажется, ты страдаешь болезненной впечатлительностью и никак не можешь забыть об этом убийстве.

— Просто это очень приятная дорога, — отмахнулась я.

В этот день мне показалось, что дело наконец-то сдвинулось с мертвой точки. До Апбриджа оставалось всего несколько миль, когда нам пришлось повернуть назад, чтобы не опоздать к ленчу. Разумеется, мы могли продолжить прогулку и перекусить в «Короле-Моряке», но мы не предупредили домашних, что можем задержаться, а посему сочли за лучшее вернуться.

Мы не спеша ехали по узкой извилистой дороге, когда за очередным поворотом увидели перед собой пастуха с отарой овец, загородивших нам путь. Мы остановились, и тут к нам подъехал еще один всадник, или, точнее, всадница. Это была очень красивая молодая женщина. Черная шляпка щегольски сидела на ее огненно-рыжих кудрях, а ее зеленые, продолговатой формы глаза, обрамленные густыми черными ресницами, смотрели на нас с веселой беспомощностью, которую всегда испытывает человек, столкнувшийся со столь неожиданным препятствием.

— Издержки сельской жизни, — произнесла она.

— С которыми мы вынуждены мириться, — кивнул Лукас.

— Вы издалека?

— Из Трекорн-манор.

— О, так вы, должно быть, тот самый мистер Лоример, спасшийся после кораблекрушения.

— Он самый. А это мисс Крэнли, потерпевшая кораблекрушение вместе со мной.

— Как интересно! Я Мирабель Перривейл.

— Приятно познакомиться, леди Перривейл.

На меня вдруг нахлынули такие эмоции, что я сама себе изумилась. Она была необыкновенно хороша собой. Я легко представила себе, какое впечатление ее появление произвело на всех трех братьев.

— Нам следует поблагодарить этих овец, — улыбнулась она. — О… они уже почти освободили дорогу.

Мы двинулись дальше. В конце аллеи была развилка. Мирабель повернула налево, а мы — направо.

— Всего хорошего, — попрощались мы и расстались с ней.

— Какая красивая женщина, — произнесла я. — Так значит, это и есть Мирабель, la femme fatale[12].

— Согласись, ее внешний вид вполне соответствует ее роли.

— Мне нечего возразить, это действительно так. Как странно, что мы с ней встретились.

— Ничего странного. Она живет поблизости.

— А когда ты упомянул Трекорн, она сразу поняла, кто ты такой.

— Ну, мы оба прославились на всю округу. Человек, выживший в кораблекрушении, заслуживает некоторого внимания. Разумеется, его известность не идет ни в какое сравнение со славой человека, фигурирующего в деле об убийстве, но все же это лучше, чем ничего.

Когда мы подъехали к Трекорн-манор, нам навстречу выбежал один из грумов.

— Случилось несчастье, — сказал он.

— Несчастье? — встревожился Лукас. — С кем?