Она была неописуемо томной и усиленно демонстрировала признаки беременности.

Николь только смеялась над ней. Да и остальные тоже. Она поссорилась с одной из девушек так бурно, что дело дошло до драки, оставившей Аиду с глубокими царапинами на лице. Аида горько оплакивала увечья. Когда паша вернется, она не сможет пойти к нему с израненным лицом.

Рани разозлилась и заперла драчуний на три дня. Она с трудом сдержалась, чтобы не отлупить обеих. Ее сдержало только опасение оставить на их телах синяки. Особенно это касалось тела Аиды. Одним из плюсов гарема было то, что его узницы никогда не подвергались физическому насилию. Во всяком случае, пока они являлись его полноправными обитательницами.

Все это мне рассказала Николь, с облегчением добавившая, что она рада избавиться от этой маленькой нахалки, пусть всего на три дня.

Аида вышла из заключения, ничуть не раскаявшись. Она была все такой же томной, еще более убежденной в своей беременности и в том, что плод в ее чреве непременно мужского пола. Она спала в рубиновом ожерелье, а серьги держала в усыпанном драгоценностями футляре рядом с постелью. Утром она надевала их, не успев даже толком проснуться.

Благодаря дружбе с Николь я оказалась помимо своей воли втянутой в интриги гарема. Она рассказывала мне о том, что время от времени между женщинами вспыхивают бурные ссоры и что девушки отчаянно друг другу завидуют и ревнуют друг друга к паше. Аида, как и Фатима, еще сильнее разожгла все эти страсти. Паша выделил их обеих, и они не желали ни забывать об этом, ни допускать, чтобы об этом забыли другие. Если Аида и в самом деле забеременела, особенно, если ее ребенок окажется мальчиком, это сулило обострение соперничества в гареме.

— Но Самир — старший сын, — успокаивала себя Николь. — Он должен остаться любимым сыном паши на правах первенца. Я заверила Николь, что нисколько в этом не сомневаюсь. Однако я чувствовала, что сама Николь в этом вовсе не уверена. Она была намерена бороться за права сына, но знала, что ей придется постоянно быть начеку.

Теперь все мысли Николь были сосредоточены на Аиде. Впрочем, Аида беспокоила не только ее, но и Фатиму. Совсем недавно они были главными соперницами, поскольку у них обеих были сыновья, претендующие на богатства паши. Теперь они обе не сводили глаз с Аиды.

То, что одна девушка провела с пашой три ночи подряд, при этом не покидая его покоев даже днем, было очень необычно и указывало на то, что Аида произвела впечатление на пашу.

Более того, за такое время она действительно вполне могла забеременеть. Таким образом, за ней настороженно наблюдали не только Николь с Фатимой, но и все остальные обитательницы гарема.

Я сама не поняла, что меня разбудило. Приоткрыв глаза, я увидела месяц убывающей луны, заглядывающий в окно спальни. Мне почудилось, что над одним из диванов в углу комнаты склонилась какая-то фигура. Но тут меня опять сморил сон, а утром я уже ничего не помнила.

Однако наутро в гареме поднялся переполох. Исчезли рубиновые серьги Аиды. Она напомнила нам о том, что ожерелье все время было на ней, но серьги она клала в футляр рядом с диваном.

Рани вошла в спальню и потребовала сообщить ей, что случилось. Аида была вне себя от ярости. Она визжала и обвиняла в воровстве всех подряд. Если ей немедленно не вернут ее прекрасные серьги, она пожалуется паше. Он не потерпит воровок в гареме. Он велит нас всех выпороть и выгнать прочь. Если пропажа не обнаружится, она попросит пашу нас всех наказать.

Рани очень разгневалась.

— Маленькая дурочка, — прокомментировала Николь. — Разве она не знает, что ей не следует настраивать против себя влиятельных людей? Неужели она уверовала в то, что стала такой важной птицей, что может обойтись без чьей-либо поддержки?

Спальню тщательно обыскали, но серьги так и не нашли.

Фатима заявила, что это так оставлять нельзя, а значит, необходимо обыскать даже детей. По ее мнению, некоторые дети рождаются с воровскими задатками, и даже если окажется, что серьги взял Фейзал, она позаботится о том, чтобы его сурово наказали.

Рани заверила, что серьги все равно найдутся. Им просто некуда было исчезнуть. Воровство украшений было бессмысленным занятием, потому что не представлялось ни малейшей возможности покрасоваться в украденном.

Мы с Николь гуляли в саду.

— Так ей и надо, — пожала плечами Николь. — Наглая дурочка. На что она вообще рассчитывает?

— Что если кто-то действительно взял серьги?

— Разве чтобы подразнить ее?

— Я, кажется, кое-что вспомнила, — медленно произнесла я. — Я толком и не проснулась, но видела, что по комнате кто-то ходит. Да… И это было возле дивана Аиды.

— Когда?

— Прошлой ночью. Я подумала, что мне это только снится. Я была в таком состоянии, что не знала, сплю я или нет. С тех пор как я сюда попала, мне часто снятся странные сны. Они участились с тех пор, как ты мне дала тот напиток. Я одновременно и сплю… и не сплю. Это похоже на галлюцинации. Я даже не уверена, что то, о чем я рассказываю, мне не приснилось.

— Если ты видела кого-то возле постели Аиды, а наутро исчезли ее серьги, то ты, похоже, не спала.

В этот момент к нам подбежал Самир. Он держал в ручонках что-то яркое и блестящее.

— Смотри, маман, — закричал он, — смотри, какие красивые игрушки.

Николь взяла у него усыпанную камнями коробочку и открыла ее. Внутри лежали рубиновые серьги. Мы с Николь испуганно переглянулись.

— Самир, где ты это взял? — дрожащим голосом спросила она.

— В моей лодке.

Речь шла об игрушечной лодке, которой Самир дорожил больше всего на свете. Он постоянно запускал ее в пруду.

Николь многозначительно посмотрела на меня.

— Я должна немедленно отнести их Рани, — сказала она.

Я протянула руку, пытаясь ее остановить, и нерешительно посмотрела на Самира. Она тут же меня поняла.

— Иди, играй, сынок, — сказала она. — Только никому не рассказывай о том, что ты нашел. Это мелочи, но все равно — никому ни слова. Пообещай мне, Самир.

Он кивнул и умчался прочь.

— Теперь я все вспомнила, — заговорила я. — Мне кажется, ночью я видела Фатиму. Что если это она украла серьги? Чем больше я об этом думаю, тем лучше я понимаю, что все это значит. Ведь это именно она заявила, что нас всех надо обыскать… и упомянула детей. Фатима не очень умная женщина. Она действует слишком прямолинейно и предсказуемо. Она хочет навредить тебе и Самиру. Поэтому она украла серьги, положила их в лодку Самира и надеется, что их найдут и решат, что их украл Самир.

— Но зачем?

— Чтобы его сочли вором.

— Но он еще совсем дитя.

— Возможно, я ошибаюсь. Что случилось бы, если бы серьги обнаружили в его лодке? Он сказал бы, что не знает, как они туда попали, но это не означает, что ему поверили бы. Возможно, об этом случае рассказали бы паше. Если бы Аида опять к нему попала, она обязательно обо всем бы рассказала. Вполне возможно, она это еще сделает. И вполне возможно, мальчика наказали бы. Паша был бы разгневан. Теперь ты меня понимаешь? Но, возможно, я ошибаюсь.

— Нет… Нет, я не думаю, что ты ошибаешься.

— Возможно, она заявит, что серьги украл Самир, а когда пропажу обнаружили, он испугался и отдал их тебе.

— Что же мне делать?

— Давай от них избавимся… И поскорее. Брось их. Все равно где. Не дай Бог, их увидят у тебя. Как ты это объяснишь? Тебя спросят, как они попали в лодку Самира. Все будут уверены, что Самир сам их туда положил. Все это будет очень скверно. Оставь их… возле пруда. Коробочка обязательно привлечет чье-нибудь внимание, их тут скоро найдут. В этом случае Самир будет ни при чем. Я уверена, что надо его от этого оградить.

— Ты права, — кивнула она.

— В таком случае, чем скорее ты от них избавишься, тем лучше.

Она кивнула. Затем осторожно поставила футляр на землю, и мы поспешно ушли.

— Я уверена, что это дело рук Фатимы, — опять заговорила я. — Я пытаюсь припомнить, что еще я видела ночью. Ведь это совсем нетрудно, встать с дивана, думая, что все спят, и взять футляр.

— Я и сама знаю, что это была Фатима. Да, это все она подстроила. Как же я ненавижу эту женщину! Я ее когда-нибудь убью.

* * *

Вскоре футляр обнаружили. Аида говорила, что ничего не понимает. Она оставляла серьги возле дивана. Должно быть, кто-то их взял, а затем испугался и подбросил их.

Рани заявила, что серьги нашлись, а значит, и делу конец.

На самом деле все было совсем не так. Вражда между Николь и Фатимой все усиливалась и достигла угрожающих масштабов. Судя по всему, Аида так и не забеременела, и это обострило соперничество между матерями Самира и Фейзала. Аида смотрела на всех волком. Кто-то пустил слух, что она объявила о пропаже серег, чтобы привлечь внимание к тому факту, что она очень понравилась паше, и он сделал ей подарок. В гареме постоянно шла борьба за лидерство, что вело к склокам и сплетням. Возможно, это объяснялось тем, что женщинам просто нечего было делать.

Николь не знала, как ей меня благодарить. Она отчетливо понимала, какая опасность угрожала ей и Самиру. Ведь если бы малыша заклеймили как вора, его репутация в глазах паши была бы запятнана, и, возможно, это привело бы к потере благосклонности могущественного повелителя. Николь была убеждена, что никто, кроме Фатимы, не способен на подобную подлость.

Она стала больше доверять мне. Я всегда знала, что ее и старшего евнуха связывают какие-то особые отношения, но теперь она добавила, как они вместе плыли на корабле, потерпевшем крушение. Она не сказала, были ли они влюблены в друг друга, но, возможно, их чувства тогда только зарождались. Его, как и Николь, продали паше, который тогда остро нуждался в евнухах. Это и определило его судьбу. Он был высоким привлекательным и умным мужчиной, что позволило ему быстро подняться до своего нынешнего положения. Николь передавала ему информацию обо всем происходившем в гареме, а он снабжал ее новостями из внешнего мира. Они оба как могли приспособились к навязанной им жизни.