— После того как люди прочитают мою статью, вполне возможно, в скором времени она появится на экране. Журнал должен выйти двухмиллионным тиражом.

Глаза Розы округлились.

— Вы хотите сказать, что два миллиона людей будут читать обо мне?

Фийона тут же поспешила подлить масла в огонь ее тщеславия.

— Да, два миллиона людей будут читать о вас и о вашей семье.

— О Мадонна! Подумать только! А знаете, я ведь всегда мечтала сыграть в кино, из меня бы вышла замечательная актриса.

— Не сомневаюсь, — совершенно искренне сказала Фийона.

Роза вдруг стала задумчивой.

— Как бы мне хотелось, чтобы какой-нибудь заморский красавец осыпал меня бриллиантами и увез отсюда подальше.

— А разве вам тут не нравится?

— Здесь такая тоска. Я прекрасно понимаю, почему Валентина ступила на скользкую дорожку. Даже если бы не было войны, она все равно попыталась бы сделать так, чтобы ее жизнь била ключом.

В двадцать минут двенадцатого Ромина приехала за Фийоной. Роза и журналистка все еще беседовали. Фиеро кружил над ними, словно мотылек, привлеченный пламенем Фийоны.

— Вы еще не закончили? — спросила Роза.

— Уже закончили, — ответила Фийона, выключая магнитофон. — Благодарю вас, Роза, вы были очень интересной собеседницей. — Она помахала Фиеро. — Увидимся позже.

У Розы был обиженный вид.

— Вы хотите взять интервью и у Фиеро?

— Мне бы хотелось поговорить с как можно большим количеством людей. Не люблю, когда от меня ускользает хоть малейшая информация.

— Ему ничего не известно.

Фийона покачала головой.

— Я думаю, что каждый что-нибудь да знает. — Она подмигнула Фиеро. — Увидимся сегодня вечером.

Вернувшись в машину, Ромина спросила у журналистки, удалось ли той услышать что-нибудь интересное.

— И немало, — весело ответила она. — Звезда Валентины снова взошла на небосклоне.

— Наивность молодости. Роза не хочет замечать, насколько омерзительна эта история, ее прельщает лишь ее очарование.

— Рассказ Розы станет превосходным материалом для публикации.

— И все же вам следует пообщаться с ее матерью.

— Она явно не захочет ни о чем говорить.

— А жаль. Уверена, ее видение случившейся трагедии пролило бы свет на события минувших дней.

— Роза случайно намекнула на то, что в убийстве маркиза принимал участие не один человек.

— А я-то думала, что Фалько действовал в одиночку.

— Возможно, у нее это случайно сорвалось с языка.

Ромина пожала плечами.

— Я спрошу у своего сына. Думаю, он сблизился с этой семьей теснее, чем можно предположить.

— Эта деталь является очень существенной для написания статьи. Мне хотелось бы получить факты, полностью соответствующие действительности.

— О, положитесь на меня.

В полдень, когда Роза вернулась домой, Козима все еще находилась в спальне. Роза прождала все утро, чтобы поговорить с ней, но наконец ее терпение лопнуло. Дойдя до последней ступеньки, она услышала, как ее кузина что-то тихонько мурлычет себе под нос. Роза даже не потрудилась постучать, а просто потянула за ручку двери и зашла внутрь.

Козима сидела за туалетным столиком, разглядывая свое отражение в зеркале. В ее ушах сверкали роскошные бриллиантовые сережки. Роза так и ахнула от изумления, охваченная порывом неконтролируемой зависти и гнева одновременно.

— Тебе следовало бы постучаться! — воскликнула Козима и, тотчас закрыв мочки руками, попыталась спрятать украшение.

— Да я их уже заметила, дура! Не думай, что мне неизвестно о ваших с Люком отношениях. Я видела вас вместе. Так это он подарил тебе бриллиантовые серьги?

— Да, — сказала Козима, взяв себя в руки.

— Я рада за вас, — живо произнесла Роза.

— Неужели?

— А почему бы и нет? Я не испытываю к Люку никаких чувств. Конечно, мне нравится флиртовать с ним, но это ничего не значит, — я ведь замужняя женщина.

— Что ж, сейчас мне искренне жаль, что я ничего не рассказала тебе раньше.

— А с какой стати тебе было рассказывать? Я-то ведь не считаю себя обязанной делиться с тобой сокровенными тайнами.

Козима не могла не заметить того, что Роза напряжена. Ее кажущееся спокойствие, наверняка стоившее ей невероятных усилий, приводило ее в замешательство. Козиме показалось, что кузина готова чем-нибудь в нее запустить.

— Люк подарил мне их прошлой ночью, — призналась Козима.

— А можно на них взглянуть? — Роза присела рядом на кровать. Козима с минуту колебалась, затем сняла серьги и протянула своей кузине. Роза быстренько продела серьги в уши и устремила взгляд на свое отражение в зеркале, умиляясь, как малое дитя.

— Я никогда ничего красивее не видела, — прошептала она. — Они, должно быть, стоят целое состояние. Столько же, сколько и дом. Люк наверняка миллионер. Поверь, ты нашла настоящего богача.

— Я вообще никогда не ставила целью найти мужчину, — взволнованно сказала Козима.

— А мне следовало бы быть немного похитрее, но, выходя замуж за Юджина, я была слишком молода и простодушна… Я ничего не понимала в жизни, и мне просто не хватило мудрости зрелой женщины, которая сейчас есть у тебя. — Роза вздохнула. — Прекрасно. Но где ты собираешься носить это украшение? Неужели Люк увезет тебя в Неаполь?

— Нет. Я буду надевать эти серьги для него.

— А что, если он увезет тебя в Лондон?

Козима пришла в ужас.

— Я ни за что не уеду из Инкантеларии.

— Почему бы и нет? Я бы все, что угодно отдала, лишь бы навсегда покинуть этот сонный городишко.

— А я не могу! — надломленным голосом сказала Козима.

— Но почему бы тебе все-таки не подумать над этим?

— Потому что я ни за что не покину Франческо.


Все утро Люк провел в постели. На дворе небо затянули серые тучи, предвещая дождь, но его душа ликовала и пела. Люк просто не мог поверить в свое счастье, радуясь тому, что так внезапно и круто, почти на 180 градусов, повернулась его жизнь и что причиной этому стала одна-единственная женщина из волшебного маленького городка. Покидая Англию, Люк бежал от своего никчемного двадцатилетнего существования. Он был совершенно потерян и опустошен, не знал, как жить дальше, словно поплавок, бесцельно покачивающийся на волнах. Но теперь его существование приобрело смысл, который он видел в том, чтобы дарить любовь Козиме и своим детям. Именно этого чувства ему так не хватало все эти годы. То, что Люк переживал сейчас, не имело ничего общего с эгоистическим проявлением любви, которую он когда-то испытывал к Клер, и тем более даже отдаленно не было похоже на то, что он ощущал по отношению к своим дочерям. Это новое охватившее его чувство называлось истинной любовью, любовью с большой буквы, которая способна заставить человека пожертвовать ради нее собственными интересами, которая учит любить другого больше, чем себя. И осознание этого вселило в него невероятную энергию. Люк больше не мог лежать в постели и, прихватив с собой полотенце, отправился поплавать в маленькой бухточке.

— Он влюблен, — сказала Ма, наслаждаясь вкусом «Кровавой Мэри», которую подали перед ленчем.

— Но не в мою девушку, — радостно добавил Карадок. — Держу пари, что его избранница — печальная вдова.

— Та, которая потеряла маленького сына?

— Да… Вот уж никак не думала, что Люк раскусит этот крепкий орешек, — произнесла Ма.

— Люк очень красивый и обаятельный, — сказала Стефания. — Так что я совсем не удивлена. А официантка из траттории просто сходит по нему с ума.

Глаза Карадока загорелись.

— Так это и есть моя девушка! Она и от меня без ума!

— Пофантазируйте, пофантазируйте… — фыркнула Ма. — Ну что за глупый старик!

— Мечтать никогда не поздно, — возразил Нэнни, размышляя о том, куда подевалась эта моложавая журналистка с шаловливыми глазами.

— Надеюсь, они поженятся и он подарит ей другого ребенка, — задумчиво произнесла Стефания.

Отец похлопал ее по колену.

— Ты навсегда останешься неисправимым романтиком, Стефанула!

— У этого семейства дурная наследственность, — мрачно произнесла Ма. — На месте Люка я бы держалась от него как можно дальше. Подумать только, родной дедушка Козимы совершил убийство прямо здесь, в этом замке, зарезав маркиза, как свинью! А ее двоюродную тетушку, которая заводила романы направо и налево и в итоге обвела вокруг пальца всех любовников, убили по пути в Неаполь. Я бы триста раз подумала, прежде чем совать свой нос в это корыто!

Карадок покачал головой.

— Да у всех нас в семье не без урода. Однако человека нельзя осуждать только за то, что его предки когда-то согрешили.

— Вот помяните мои слова, профессор. Не забывайте, впервые вы услышали это именно здесь, из моих уст. Из этих отношений не выйдет ничего хорошего.

Когда Люк вернулся с пляжа, с разрумянившимся от плавания лицом и мокрыми волосами, стоявшими торчком, Ма отложила в сторону очки, полная решимости первой задать ему вопрос.

— Привет, Люк. А мы тут судачим о тебе, — сказала она своим громким голосом.

Он бросил в ее сторону озадаченный взгляд.

— И по какому поводу?

— Да вот интересуемся, что тебя так настойчиво манит в город? Наверняка не чашка кофе, — произнесла Ма. Он улыбнулся всем, очень похожий сейчас на школьника, который собирается объявить, что он выиграл приз.

— Эта улыбка объясняет все! — прокомментировал Карадок. — Ты напоминаешь кота, которому достались все сливки!

— Ты однозначно влюблен. Вопрос только в кого именно? — спросила Ма.

— Не говори ей, — засмеявшись, посоветовал Нэнни, покуривая сигарету. — У настоящего джентльмена память коротка.

— Наверняка это вдова, — сказал Карадок. — Я ведь прав, не так ли?