— Я не могу. Оно не оставляет меня.

— Тогда пусть Господь Бог сжалится над нашими душами. — Риа отвернулась от его горящего взора, собираясь уйти.

— Куда ты идешь? — хрипло спросил он.

Она снова повернулась к нему:

— Ты позволишь мне уйти отсюда?

— Нет.

— Тогда я вернусь в комнату, где я жила до того, как ты посягнул на то, на что не имел никаких прав. — Она не отвела глаза, когда встретила его разъяренный взгляд. — И тебе лучше поставить охранника возле моей двери. Если я смогу оставить это место, я это сделаю.

Гавин еще долго смотрел на пустую лестницу после того, как она ушла. Потом вернулся Салек, заполнив собой пустоту лестницы.

Его лицо было хмурым.

— Гьёрсал не должна была говорить ей этого. — Видя удивленный взгляд Гавина, он пожал плечами: — Да, она призналась мне в этом. А разве Риа не сказала тебе?

— Нет. — Гавин отвернулся от него. — Я думал, только Кирен могла осмелиться на это.

Салек поразмыслил над этим. Гавин еще слишком многого не знал о Гьёрсал. Она на все может отважиться.

— Что ты будешь делать теперь?

— То же, что и планировал. — Гавин направился к двери, которая вела во двор, затем остановился и оглянулся на Салека. — Поставь охранника возле двери Риа.

— Что, ей теперь не разрешено выходить из ее комнаты? — Неодобрение явно проступало на широком лице Салека.

— Нет, она может ее покидать. — Гавин улыбнулся, но улыбка не затронула его глаз. Риа очаровала их всех. — Но она не должна покидать ее одна.

— Я прослежу за этим, — сказал Салек, глядя, как он уходил. — Но мне это не нравится.

Его слова долетели до Гавина, но он проигнорировал их. Ему это тоже не нравилось. Ему не нравилось многое из того, что он слышал или видел в последние дни. Но теперь ничего нельзя было исправить. Если Риа сбежит, то Лаоклейн будет предупрежден, Гавин не мог допустить этого.

Когда Гавин вернулся в замок, он спал в смежной спальне, не желая вдыхать запах Риа, витавший в его комнате. А когда он спускался в зал в серый предрассветный час, возле основания лестницы его поджидала Кирен.

— Мой лорд, — спокойно произнесла она.

— Не надо упрекать меня, — без злобы произнес он. — Я делаю то, что я должен.

— Нет, — она отказалась признать это. — Ты делаешь то, что хочешь, а не то, что должен. Я молю Бога, чтобы это тебе не стоило того, что тебе больше всего дорого, хотя я боюсь, что так оно и произойдет.

— Уже произошло, — ответил Гавин, вспоминая выражение ярости и ненависти на лице Риа.

— Нет. Еще нет. Она испугана и рассержена, но еще не потеряна для тебя. Выбор еще за тобой.

Гавин прошел мимо нее, ничего не ответив. Ответа не было.

Кирен печально покачала головой, глядя, как он уходил. У нее тоже не было ответа.

Хотя Гавин и знал, что она смотрит на него, он не обернулся. Утренний солнечный свет словно издевался над ним, заполняя собой каждый уголок двора, как будто в этом мире все было прекрасно. Он прошел в ту часть двора, где тренировались его люди. Понаблюдав некоторое время, он попросил принести ему кольчугу и меч, а затем бросил вызов одному из воинов, стоявшему рядом с ним.

Мужчина улыбнулся, довольный возможностью показать свое мастерство своему господину. Он знал, что будет побежден. Доблесть Беринхарда уже стала легендой, но он легко не сдастся.

Гавин был осторожен, стараясь держать под контролем свою ярость, тратя только энергию, которую она вызывала. Однако с каждым взмахом тяжелого меча он видел перед собой лица Лаоклейна и Риа.

Когда его противник уже не мог больше сражаться, хватая ртом воздух и отступив назад, после того как меч выскользнул из его вспотевшей руки, Гавин признал поражение. Его чувства невозможно было изгнать. С проклятиями он отбросил от себя меч. Когда тот ударился о камни, Гавин увидел смущение и страх на лице своего противника и улыбнулся слабо, ободряюще.

— У меня не было такого достойного противника уже много лет. Если бы ты был германцем, то я бы заслужил свои шпоры только после смерти.

Облегчение проскользнуло на лице воина вместе с улыбкой, когда он поднял свой шлем.

— Благодарю вас, мой лорд, хотя боюсь, никогда не смогу достичь вашего мастерства.

— Нет, ты достиг его сегодня. — Он похлопал человека по плечу и повернулся прочь. Где же ему найти облегчение, если он не мог стереть из памяти полные боли и муки глаза Риа?

Вино тоже не успокаивало. Он обнаружил это вечером, когда Риа не присоединилась к остальным за обедом. Он столько раз поднимал свой кубок, чтобы его наполнили, но его рассудок оставался трезвым и полным воспоминаний.

— Что она сказала тебе? — спросил он Кирен.

— Что она по своей воле больше не посмотрит на твое лицо. — Кирен и не пыталась смягчить слова или свой осуждающий взгляд.

— Если я захочу этого, она посмотрит, — проворчал Гавин, разъяренный тем, что не мог удержать под контролем одну маленькую девчонку. Но ведь он даже не мог контролировать свои собственные чувства.

— Да. Если будешь настолько глуп, чтобы настаивать.

Салек застонал от смелости своей тещи. Неужели эта женщина не может благоразумно держать свой язык за зубами? Кирен спокойно улыбнулась, глядя на его потрясенный вид. Он оказался хорошим мужем-для Гьёрсал и хорошим сыном для нее, но Салек был слишком осторожным во всем, что касалось Гавина Макамлейда. У нее же не было сомнений в своей правоте.

Она не моргнула, когда Гавин запустил свой тяжелый кубок через весь стол. И она улыбнулась, когда он поднялся и направился к лестнице. Гавин и его возлюбленная не должны разлучаться. Даже в гневе для них лучше быть вместе, чем отдельно.

Именно гнев привел Гавина к двери Риа. Он махнул рукой охраннику, который отступил в сторону при его приближении.

— Оставь нас.

— Мой л-лорд, — охранник заговорил, заикаясь, — но Салек сказал мне, что я могу покинуть этот пост только под страхом смерти.

— Если ты не оставишь нас, то ты сделаешь это под страхом смерти. И ужасной!

— Да, мой лорд. — Человек отступил подальше. Он слышал о ярости Беринхарда от некоторых из его людей, но он также слышал, что это бывало только во время сражений, когда он становился свирепым и почти безумным. Однако он не хотел испытывать на себе справедливость этого утверждения!

Гавин толкнул дверь и обнаружил, что она была заперта изнутри. Он недоуменно уставился на нее. Эта девушка слишком осмелела! Он попробовал ударить в дверь ногой и убедился, что она крепкая. Но не настолько крепкая, чтобы он не смог выбить ее из дверного проема, оставив болтаться на петлях.

Риа смотрела на него, стоя посередине комнаты. В ночной рубашке, с босыми ногами, выглядывающими из-под кружевной каймы, она была юной и ранимой. Ее волосы были заплетены в толстую косу, лежавшую на одном плече. Серебристые глаза, которые везде преследовали его, теперь вызывающе смотрели на него.

— Что ты хочешь?

— Тебя. — Это был простой и честный ответ. Он сгорал от страсти к ней, но он хотел не только ее тело. Он хотел ее сердце и душу, даже когда он сам отвратил их своими действиями.

— Нет, — спокойно ответила она. Он сделал шаг вперед, и она отступила назад. — Ты изнасилуешь меня? — Ее голос был тих.

— Никогда. — Элеонора всегда была с ним.

— Что же ты от меня хочешь? — умоляюще произнесла Риа, откликаясь на боль в его глазах и в своем сердце.

У Гавина заныло сердце при виде слез в ее глазах.

— Я не знаю, милая. — Он даже не знал, почему он здесь, кроме того, что ему крайне необходимо было увидеть ее.

Ее плечи поникли. Он не изменил своего мнения.

— И я не знаю. — Она повернулась к нему спиной, ее боль сделалась невыносимой. — Пожалуйста, оставь меня.

Несмотря на свои лучшие намерения, Гавин подошел к ней сзади, положив руки на ее узкие плечи.

— Я не могу, девушка. — Его рука нежно гладила бархатную кожу ее шеи.

Риа вздрогнула от его прикосновения, затаив дыхание. Она хотела прижаться к нему, ощутить его тело рядом со своим, но не могла ничего забыть. Поступить так — означало смириться с его планами об убийстве ее отца. Эти руки, которые она страстно желала ощутить на своей коже, скоро будут сжимать оружие, чтобы пролить кровь ее отца.

— А я не могу любить тебя, — закричала она, повернувшись к нему. Они стояли так близко, что она чувствовала его дыхание на своем лице. — Если я буду любить тебя сейчас, то я разрушу саму себя. — Его боль захлестнула ее, смешавшись с ее собственной. — Не делай этого, Гавин. Умоляю тебя.

Он не был уверен, знала ли она, к чему относились ее слова. К его рукам, которые спускались от плечей к нежным холмикам ее груди? Или к вызову, который он бросит Лаойлейну, когда тот прибудет в Чарен?

Она подняла свои руки и положила их на руки Гавина; слезы текли у нее из глаз. Она долго прижимала его ладони к своей груди, а потом отбросила его руки от себя. Он не сопротивлялся.

Глядя, как он покидал ее комнату, она молилась, чтобы для них было не поздно все исправить, чтобы хоть что-то из того, что она сказала, или что-то, что он почувствовал к ней, удержало его от безумия.


Глава 27


Риа без устали ходила по двору. Вот уже два дня, как она ждала появления своего отца. И хотя она боялась его приезда, все же мечтала, чтобы ожиданию пришел конец. Время от времени она видела, как Га-вин стоял на крепостной стене, также наблюдая и ожидая. Она знала, что он смотрел и за ней, и удивлялась, о чем он думал. Страдал ли он так же, как она?

Она заметила движение между огромными железными опорами ворот и затаила дыхание. Неужели ее отец сейчас появится? Ее ожидание закончится ли наконец? Но это приближался одинокий всадник. Разочарование оказалось острым и горьким, но в то же время она чувствовала и облегчение. Что она бы стала делать? Как смогла бы вынести боль от собственного бессилия?