Но Гавин едва замечал красоту Риа, он чувствовал, что в ее присутствии его окружало сострадание и сочувствие. Он смутно понимал, что, позволив ей выгнать Беатрис, он терял возможность помочь регенту, по крайней мере сейчас. Но ни разум, ни сердце не сожалели об этом. Он не хотел здесь другой женщины, не хотел с того самого момента, когда она вошла в его комнату. Его мысли мгновенно были заполнены чистой красотой Риа и желанием видеть ее. Он чувствовал, что только Риа могла облегчить терзающую его боль. И он ничего не сказал, когда Беатрис взглядом умоляла его вмешаться. Он не будет заставлять ее уйти, но и не попросит остаться. Он не будет защищать ее и от гнева Риа Макамлейд.

— Я сказала — оставь нас. — Глаза Риа сверкнули, когда она окинула взором женщину, ее взгляд с презрением остановился на вызывающе глубоком вырезе платья. — Ты здесь не нужна.

— Ты маленькая сука, — Беатрис шагнула вперед, но Гавин сделал недовольное движение.

Беатрис отшатнулась назад, заметив ярость в его глазах.

— Будьте вы оба прокляты, — выпалила она. — Я посмотрю, что вам придется заплатить за это. — Но она сама понимала всю тщетность своих угроз. Маргарита Тюдор вряд ли будет беспокоиться за Беатрис и ее мелкую месть. Если Гавин Макамлейд не согласится оказывать ей помощь, то она будет искать такую помощь в другом месте. Не будет также Маргарита заниматься и оскорблениями, нанесенными леди Беатрис. Уходя, Беатрис признала, что Гавин всегда оставался верен Шотландии. Но ее попытки склонить его на свою сторону были слишком приятными, и ей не хотелось оставлять их.

Риа не слышала, как закрылась дверь позади нее. Ее взгляд был устремлен на Гавина, сердце у нее болело от невыносимой муки, которую она видела в его глазах.

— Гавин? — Ее голос был тихим, умоляющим. Прогонит ли он ее? Будет ли обвинять за ненависть, наполнившую жизнь его матери, за ее смерть?

— Мне очень жаль, — негромко сказал он. — Я никогда не думал, что она попытается причинить тебе зло. — Но глубоко внутри он знал, что лжет, и ложь эта была очень горькой. Он знал и убеждал себя, что сможет все предотвратить. И едва не потерял ее. Нож Лесли был занесен над головой Риа, и если бы не Салек и его точный бросок, то Риа была бы мертва.

Риа безмерно удивилась, что он просил прощения у нее, тонкий росток радости расцвел внутри нее. Он не чувствовал к ней ненависти. В его взгляде не было ни злости, ни отвращения. Его мать была мертва, но он не считал ее виновной в этом. Но боль еще сидела в нем, и она знала, что наступила ее очередь облегчить его страдания. Она чувствовала себя неподготовленной. Что она могла сказать? Чего он ожидал от нее?

— Ненависть Лесли — не твоя вина, — начала она. — Много страданий было между моей семьей и твоей, много горечи. — Она приблизилась на шаг, протянув руку, чтобы коснуться его лица. Столько горя все еще было в его взгляде. Она страстно хотела вычеркнуть все это, стереть. — Я молю Бога, чтобы все это закончилось.

Говоря с ним, касаясь его подбородка, она думала о своей матери, о горе, которое она испытала, потеряв своего ребенка. Но Гавин не виноват в этом. Все, кто разжег эту вражду, уже ушли. Кто остался, не должны питать ненависть друг к другу.

Гавина терзали собственные чувства. Он хотел успокоить девушку, которая пленила его сердце, хотел сказать ей, что все теперь будет хорошо. Но не мог. Ненависть не умерла вместе с его матерью. Она все еще жила внутри него. Если бы не Лаоклейн Макамлейд, то Лесли не пришлось бы жить с ненавистью, она не провела бы всю жизнь в страданиях и не умерла бы, пытаясь убить его дочь. Гавин не мог простить. Но он и не мог сказать Риа правду.

Он поднял руки, чтобы дотронуться до ее лица, заглянул в ее серебристые глаза и увидел в них любовь и страсть. Он подумал, что ее страсть могла бы принести ему утешение, облегчить боль в сердце. Она не думала о том, что едва не погибла от руки его магери и что он едва не допустил это.

— Риа. — Он с удивлением произнес ее имя, чувствуя, как его сердце наполнялось почти невыносимыми эмоциями. Но в них не было страсти. Да, он хотел лишь обнять ее, прижать к себе.

Риа позволила его руке скользнуть от подбородка к се шее. Затем он взял ее за талию и привлек к себе, она наслаждалась ощущением его силы. Чувства были настолько сильными, что пугали ее. Было невозможно говорить о дружбе и надеяться сохранить расстояние между ними. То, что она чувствовала к Гавину Макамлейду, не было просто дружбой. Она любила его так же пылко, как ее мать любила ее отца. Она хотела принадлежать ему, хотела, чтобы он принадлежал ей. Она любила его со страстью, которую никогда не чувствовала к Галлхиелу. Да, она готова навсегда покинуть свой дом ради этого мужчины.

Ее сердце наполнилось радостью, когда он повторил ее мысли в своих словах.

— Я никогда не позволю тебе уйти, девушка. Никогда.

Он подхватил ее руками под колени и без усилий поднял. Поднеся ее к кровати, он нежно положил ее на покрывала, затем опустился рядом с ней, продолжая держать ее на руках и прижимать к себе. Он чувствовал спокойствие от ее близости; реальность отступила, по крайней мере на время.

Риа обнимала Гавина, прижимая его к себе, пока наконец не почувствовала, что он спокойно заснул.

Через несколько часов, когда Кирен молча вошла в комнату, где ярко горели свечи, Риа тоже спала. Кирен стояла и смотрела на эту пару, так мирно спавшую, независимо от беспокойных мыслей, одолевавших их. Она хотела, чтобы все закончилось, чтобы им не пришлось больше столкнуться с горем и печалью, но этому не суждено было сбыться. Вздохнув, она погасила свечи, оставив их в темноте и вознеся к небесам молчаливую молитву за них обоих.


***


Риа слушала слова священника, но не вникала в смысл того, что он говорил, она только чувствовала, что ее рука была крепко зажата в руке Гавина. Ее пальцы онемели, но она не жаловалась. Он нуждался в таком сильном пожатии, ему нужно было знать, что он не одинок, что они вместе.

Могила Лесли была наспех приготовлена. Резное надгробие, без сомнения, будет сделано позже, а пока могилу покрывала голая каменная плита. Гавин ни разу не заплакал, и Риа удивлялась, мог ли он вообще плакать.

Вместе с ними были только Салек, Гьёрсал и Кирен. Леди Беатрис уехала со своей свитой еще вечером. Кирен и не думала, что может быть иначе. Леди не была здесь желанным гостем, да и не будет в будущем.

Священник, закончив службу, подошел утешить Гавина, но Гавин так холодно взглянул на него, что тот отшатнулся. Кирен пробормотала какие-то заверения, зная, что священник мог не понять, что эта холодность была защитой Гавина от боли. Она позволила священнику считать, что боль эта была из-за смерти Лесли, а не из-за того, что Салек рассказал ей о планах Гавина, которые могут принести одно только горе ему самому и невинной девушке, стоявшей рядом с ним.

Когда они возвращались в замок, Риа тихо шла рядом с Гавином, но как только они вошли в мрачный зал, она повернулась к нему:

— Я хотела бы немного погулять, Гавин. Мы не могли бы покататься верхом?

Гавин открыл рот, чтобы отказать ей, но не смог. Может, осталось не так много возможностей доставить ей удовольствие. Он подумал о своих планах ухаживания за ней и женитьбы, но теперь он знал, что не сможет сделать этого. Пока они ждали, когда оседлают лошадей, он думал, как бы отдалить себя от нее. Когда Лаоклейн Макамлейд будет мертв, он силой добьется руки Риа. Она выйдет за него замуж, и он будет требовать для себя Галлхиел через нее. Но он не будет обманывать ее.

Они катались, ее милое личико сияло на фоне яркого солнечного света и голубого неба, и Гавин понял, что не сможет никогда отдалиться от нее. Это его судьба - всегда любить эту девушку, которая будет только презирать его. Так и будет. Но, по крайней мере, она будет рядом с ним, будет делить с ним постель. Она родит ему детей и, возможно, со временем проявит к нему немного нежности, несмотря на злодеяние, которое он собирался совершить.

Риа улыбалась Гавину, ей было радостно видеть, что выражение его лица стало не таким угрюмым, как раньше. Она начала верить, что он действительно не считал ее виновной в смерти своей матери, и у нее отлегло от сердца. Она просто не смогла бы вынести этого, особенно сейчас, когда она так любила его.

Она смотрела вокруг на прекрасно ухоженные поля и на жителей, которые смотрели на них с любопытством, но без страха.

— Здесь все будет процветать, Гавин. Это хороший дом для тебя.

Была весна, и все кругом начинало бурно расти, зеленели аккуратные поля пшеницы и овса. Гавин смотрел вокруг, желая, чтобы это было все, что он хотел для своего будушего. Эта земля и эта девушка. Но прошлое крепко держало. Его мать и ее родители не могли оставаться неотмщенными, и Галлхиел не оставлял его в покое.

— Да, — мрачно ответил он, — Чарен будет процветать.

— Тебе надо завести скот.

— Возможно. — «Когда будет покончено с другими делами», — подумал он.

— Так сделал мой отец, когда вернулся в Северную Шотландию. Конечно, долина не так хорошо подходит для посевов, как эти холмы. Скот был нужен, чтобы сделать Галлхиел процветающим.

Риа говорила осмотрительно, заметив, что на лице Гавина снова промелькнуло мрачное выражение. Он должен был освободиться от своего прошлого. Она хотела помочь ему увидеть, что Лаоклейы Макамлейд много сделал для Галлхиела. Что Галлхиел был его.

Гавин кивнул довольно спокойно, держа свои эмоции под твердым контролем. Он не был в состоянии думать о Лаоклейне Макамдейде. Пока.

Он был упрямым, этот Гавин Макамлейд. Он был таким, когда был мальчиком, и таким же остался, став мужчиной. Риа со вздохом признала это и перевела разговор на другую тему.

— Боюсь, леди Беатрис не простит меня.