Сюзан Таннер - Пленник мечты

Это был бесконечный мучительный спуск. Одна рука вслед за другой. Носками ног она цеплялась за узелки на веревке, которые были такими маленькими, что их трудно было нащупать. Еще хуже было осознавать, что Гавин находился сразу под ней, и если она упадет, то увлечет его с собой на верную смерть. Он не сможет удержать их обоих, если она сорвется вниз. Она верила, что только эта мысль не давала ей разжать руки, когда силы, казалось, были уже на исходе. Мышцы ныли так сильно, что она разжала бы руки, чтобы принять быструю и легкую смерть внизу, но она не могла подвергать опасности Гавина.

Наконец она услышала его голос:

— Осталось совсем немного, Риа. Я уже скоро смогу коснуться земли. Еще совсем немного.

Ее пальцы совсем онемели, ладони были ободраны до крови и горели. Она даже не чувствовала, что начал моросить холодный дождь, ведь ее щеки без того были мокрыми от слез отчаяния. Они превратились в слезы облегчения, когда она почувствовала, как руки Гавина опустили ее на землю. Потом он снова крепко прижал ее к себе и прошептал:

— Мы смогли, милая.

Риа обессиленно прижалась к нему, дождь падал на них. Они смогли.

Салек был поражен. Он никогда не считал себя человеком, который может влюбиться. И уж если это случится, то он даже представить себе не мог, что это будет кто-то похожий на Гьёрсал Мортон. В своем воображении он, скорее всего, рисовал высокую блондинку с холодной северной красотой или цыганку с темными глазами и густыми волнистыми волосами Но он был влюблен, и влюблен в маленькую худенькую девочку, которой достаточно было всего лишь взглянуть на него, чтобы он выполнял любую ее прихоть. Это было невероятно, невозможно, но это была правда.

Впервые поняв это, он ужаснулся, считая, что она лишит его мужественности. Но теперь он знал, что она награждала его этим качеством. Ее взгляд, светлый и ясный, наполнял его силой и разумом, которых он больше нигде не мог почерпнуть. Сейчас она смотрела на него так доверчиво, что он не удержался и погладил ее по мягким волосам, едва доходившим ей до плеч.

— Как бы мне хотелось, чтобы ты не отрезала их, — сказал он, как уже говорил много раз до этого. — Я хочу, чтобы у тебя были длинные волосы.

— Они были у меня до пояса, — сказала она с кокетливым блеском в глазах. — Вот до этих пор. — Ее маленькая ладошка коснулась собственной ягодицы, приковывая его взгляд и его мысли.

Он застонал про себя. Как он мог думать о ней, как о ребенке?

— Гьёрсал, — предупреждающе произнес он.

Она снова улыбнулась, понимая, что они находились в большом зале внизу, в окружении почти всех домочадцев, и это быстро охладит его пыл. Только она могла разжечь в нем страсть. Она наслаждалась своей властью, стремясь укрепить его любовь. Ничто в ее горьком прошлом не обещало ей счастья. Она не верила в счастье, но верила этому человеку. Он защитит ее. Он будет любить ее.

Сильными пальцами, которые вдруг стали нежными, Салек подняс кусочек мяса к ее губам. Она осторожно взяла его, слегка укусив зубами его твердую кожу. У него снова перехватило дыхание, и четырнадцать проведенных с ней ночей вдруг оказалось недостаточным. Если он не будет осторожным, то ему самому будет стыдно здесь, в зале Чарена. И он намеренно направил свои мысли на другой предмет, на свою обеспокоенность за Гавина. Он должен был что-то услышать от него еще несколько дней назад.

Кирен, сидевшая за столом напротив него, поймала его взгляд.

— С твоим Гавином ничего не произошло. Не беспокойся.

Салек беспокойно заерзал на месте. Его беспокоило, что Кирен могла читать его мысли. Не всегда — по крайней мере, он так думал, вернее, надеялся, — но она знала, когда он был сердитым, расстроенным или обеспокоенным. Поразительной также была ее необычная способность знать о событиях, которые она не могла видеть, словно было какое-то окно, смотреть в которое могла только она одна.

Кирен и сама была загадкой. Казалось, у нее не было ни близких, ни родственников, кроме ее дочери. Когда он однажды упомянул о семье лорда Мортона и необходимости послать им сообщение обо всем случившемся, сказав при этом о судьбе ее дочери и о ней самой, она едва заметно пожала плечами.

— Не стоит беспокоиться, в этом нет необходимости. — Само ее поведение не располагало к дальнейшим расспросам.

Сейчас он смотрел на нее и чувствовал огромное облегчение от ее слов, утверждающих, что Гавину кг угрожает никакая опасность.

— Его дело было успешным?

— Я не знаю, в чем заключается суть его дела, — в глазах промелькнули искорки смеха. — Но с ним девушка, и она причиняет ему много неудобств.

***

— Я хочу домой, — упрямо твердила Риа. — Я хочу видеть Галлхиел.

Гавин с раздражением смотрел на нее. Даже с разметавшимися влажными локонами и подбородком, застывшим в непоколебимой решимости, она все равно была красивой — и приводящей в бешенство. Совсем не было похоже, что всего несколько часов назад он боялся за ее жизнь и рассудок. Он не осмеливался остановиться, чтобы позаботиться о ней и устроить ее поудобнее. Он не верил ни одному англичанину, и он не мог исключить обман или хитрость. Когда они пересекли границу, он с наслаждением слушал стук копыт по своей земле. К полудню ситуация показалась ему достаточно безопасной, чтобы разбить лагерь.

Хотя она ни разу не пожаловалась, он знал, что Риа больше не может мокнуть и мерзнуть.

Понадобилось не так много времени, чтобы разместить ее в теплой палатке. Хотя уже начинало темнеть, они спорили почти целый час. Эта девушка, которой он мог отдать почти все на свете, хотела единственную вещь, которую он не мог ей дать. Он с сожалением думал, поверит ли она его заверениям, что ее отец ничего не знал о ее похищении.

— Я бы отвез тебя в Галлхиел прямо сейчас, если бы мог. Я скоро так и сделаю. Но у меня есть обязанности перед людьми, жизни которых зависят от меня. — Он беспокоился о здоровье Салека и сейчас не был так уверен в его выздоровлении, как когда он покидал Чарен. Может, леди Мортон или ее дочь воспользовались слабостью Салека и отсутствием самого Гавина и не стали заботиться о его выздоровлении. От одной этой мысли тон его стал резким.

— Ты ведешь себя как ребенок! Разве ты не понимаешь, что мужчина не может оставить свои обязанности.

Боль и ярость промелькнули в глазах Риа при этом обвинении. Она была дочерью воина! Наследницей графа! Она в полной мере знала о бремени ответственности.

— Я не прошу сделать это именно тебя, Гавин Макамлейд. Мне нужно всего два человека, чтобы сопровождать меня.

Его резкий смех заставил ее вспыхнуть от ярости, ее щеки покраснели, и он вспомнил о ее обидчивом, как у ребенка, характере. Он опустился на колени возле стула, на котором она сидела перед небольшим огнем костра.

— Риа, то, что ты просишь — невозможно. У меня есть ответственность также и перед тобой. Я не могу подвергать тебя опасности. Если бы я даже не заботился о собственном спокойствии, я связан данным регенту обещанием любой ценой обеспечить твою безопасность. — Он покачал головой. — Когда я удостоверюсь сам, что в Чарене все в порядке, я отвезу тебя в Галлхиел. Я тоже хочу побывать в долине и удостовериться, что моя мать еще жива.

Последнее заявление превратило ярость Риа в сочувствие.

— Ты ни слова не получил от нее?

Неожиданная нежность в глазах Риа почти размягчила его.

— Нет. Хотя я посылал людей из трех различных мест.

Она с симпатией положила свою руку на его запястье, и он непроизвольно стал рассматривать ее тонкие пальцы. Он с усилием поднял на нее взгляд.

— Риа, клянусь, я отвезу тебя в Галлхиел. Будь терпелива.

Он знал, что, когда она узнает правду, ее сочувствие и ее дружба превратятся в ненависть. Сразу же после того, как они пересекли границу, он отправил нескольких человек с запиской для Олбани. Он сообщал, что девушка в безопасности и что он везет ее в Чарен. Его людям было приказано ехать как можно медленнее и доставить донесение как можно позже. Гавин тем временем повернул в западном направлении к Чарену. Он рассчитывал про себя, сколько времени понадобится Лаоклейну Макамлейду, чтобы вернуться в Северную Шотландию и убедиться, что они не добрались до Галлхиела. Гавин надеялся, что потом Лаоклейн проверит все горные дороги, думая, что они встретились по пути с какой-то опасностью, прежде чем он вернется в Эдинбург и узнает о существовании Чарена.

Его посланцы везли также прошение, адресованное Джеймсу V. «Я просмотрел самое лучшее, чем богата Шотландия, — писал он, — и прошу согласия короля на брак с Риа Макамлейд». Он намеренно использовал в прошении те выражения, которые должны напомнить молодому королю об их разговоре, в конце которого Джеймс принял его присягу на верность.

За то время, которое понадобится Лаоклейну, чтобы добраться до Чарена, Гавин рассчитывал послать второе сообщение в Эдинбург, сообщая регенту и королю о своей женитьбе на Риа Макамлейд. Он либо получит жену, либо потеряет голову за свою наглость. Если такой вопиющий случай сойдет с рук, тогда он продолжит разрабатывать план завоевания Галлхиела.

Он знал, что придут дни расплаты. Первый наступит тогда, когда Риа узнает, что Лаоклейн не возвращался в Галлхиел до того, как узнал о ее похищении. Вместо этого он был в роскошном заточении до тех пор, пока Гавин не послал сообщение о ее освобождении. Другой последует, если не сможет убедить Риа добровольно выйти за него замуж и ему придется заставить ее, угрожая безопасностью ее родных. И последний наступит, если он добьется успеха в осуществлении своей цели и ее отец будет убит. Эта мысль заставила его содрогнуться, как никогда не бывало с ним даже перед сражением. Смягчившись почти против собственной воли, он взял ее на руки и опустил на ковры.