Пять дней спустя рискованная игра Гавина удалась. Тяжелые ворота Чарена были открыты не силой оружия, не пушками и не стенобитными орудиями. Их распахнула тоненькая струйка воды, которая становилась все тоньше и наконец совсем пересохла. Лорд Морган стоял на стене и проклинал воинов, проезжавших под поднятой решеткой. Стражники внутри замка наблюдали в полном молчании, как рослые всадники из личной охраны Гавина заполняли внутренний двор.

Пока Гавин медленно обводил взглядом весь двор, его люди держали под прицелом защитников Чарена. Но с их стороны не было никаких попыток напасть на тех, кто захватил замок. По правде говоря, защитники Чарена выглядели больше возмущенными, чем разъяренными. Гавин встретился взглядом с одним из воинов, чей нагрудный символ говорил о том, что это капитан гвардии.

— Как тебя зовут?

— Ситон, мой лорд.

Гавин не стал поправлять обращение к себе. Он начал понимать, что его усилия оказывались напрасными, если каждый, с кем пересекались его пути, считал его представителем знати. Капитан встретил его взгляд честно и открыто, и Гавин расслабился.

— Ты подданный Шотландии или Англии?

Ситон казался ошеломленным:

— Я - шотландец, мой лорд. Джеймс V — мой господин.

— А ты можешь поручиться в этом за каждого находящегося здесь?

Капитан гвардии в замешательстве посмотрел на своих людей, но его глаза потемнели, когда их взгляд упал на группу отдельно стоявших мужчин. Гавин понял этот подозрительный взгляд и резким жестом приказал своим воинам окружить группу.

Лорд Чарен все еще не спустился со стены, и Гавин не ослаблял своей бдительности по отношению к защитникам замка, которые с неодобрением смотрели на своих товарищей, которых теперь подозревали в предательстве или, хуже того, считали, что они были врагами с самого начала. Голос Гавина звучал четко и громко, привлекая их внимание.

— Этот замок - мой. Вся его собственность теперь принадлежит мне. Вы можете принести мне свою клятву верности или можете сложить оружие и уйти с миром. Или, — он кивнул головой в сторону окруженной группы, — вы можете присоединиться к предателям и предстать перед Джеймсом V, королем Шотландии.

Все, как один, опустились на колени, приготовившись принести клятву новому хозяину Чарена. Гавин кивнул Салеку, чтобы тот принял клятву, а сам спешился, решив взглянуть на единственного человека, который предпочел положить свой меч на землю, чтобы покинуть стены Чарена. Когда человек снял шлем, Гавин увидел, что он больше напоминал подростка. Гавина очень удивило, что он был в полном снаряжении воина, хотя внешне напоминал женщину с короткими льняными волосами и голубыми глазами, которые сияли на солнце.

Гавин вплотную подошел к нему:

— Как тебя зовут, мальчик?

Воин-мальчик смотрел на Гавина полными ненависти глазами, проклиная Гавина своим молчанием. Его волосы были мокрыми от пота даже в этот холодный промозглый день, а одна щека была вымазана грязью. Вид его оставался презрительным и надменным. Прежде чем Гавин задал ему еще вопросы, его внимание привлекло движение на внешней лестнице, ведущей со стены.

Спускался лорд Мортон. Он был одет слишком богато для хозяина такого замка. Голубой атлас переливался на солнце, почти затмевая серебряные нити вышивки на широких манжетах рукавов его камзола. Он занес богато украшенный меч, его шаги были тяжелыми и угрожающими. Гавин почти не обратил внимания на богатство его одежды или меча, его интерес вызвали глаза мужчины. Они были такими же ярко-голубыми и также полны ненависти. Вне всякого сомнения, мальчик был его сыном.

В следующее мгновение Гавин понял, что совершил серьезную ошибку. Но не в том, что недооценил лорда Мортона, а в том, что недооценил мальчика, стоявшего перед ним. В тот миг, когда внимание Гавина было отвлечено, мальчик схватил меч, который он только что сложил на землю, и изо всех сил ударил Гавина в живот. Защищенный кольчугой, Гавин, слегка покачнувшись, застонал от сильного удара, но ему удалось сохранить равновесие. В это самое мгновение лорд Мортон рванулся вперед, стремясь своим мечом нанести Гавину удар по голове.

Салек, чье внимание всегда было сосредоточено на защите Гавина, отреагировал быстрее всех. Он подскочил ближе, его меч описал в воздухе дугу и опустился на пояс лорда Мортона, почти разрубив его пополам. Лорд Мортон, казалось, повис в воздухе, на лице отразились боль и неверие, прежде чем его глаза подернулись пеленой и он медленно опустился на землю.

Когда Салек наклонился, чтобы взять его оружие, мальчик, стоявший перед Гавином, пришел в дикую ярость и, с криком выхватив кинжал из ножен, бросился на спину Салека. Гавин схватил мальчишку за конец тяжелой кольчуги в тот самый миг, когда тот вонзил короткое лезвие в спину Салека.

Салек не ощутил боли, только оцепенел. Он медленно повернулся, чувствуя, как кровь струилась из-под лезвия ножа. Его глаза встретились с глазами мальчика, и он ощутил то же самое необыкновенное притяжение, как и от стен замка. «Вот оно. — подумал он, — это моя судьба, умереть от руки почти ребенка». Его взгляд поднялся на Гавина, приставившего свой меч к горлу мальчика.

— Нет, — прохрипел Салек, чувствуя, как его охватывала слабость, зная, что лезвие повредило какой-то жизненно важный орган.

— Нет, не убивай его. Было предопределено, что все так случится.

Взгляд его остановился на мальчишке; он покачнулся, а затем медленно осел на холодные камни двора. Последнее, что он унес с собой — замешательство мальчика, сменившее ненависть, и выступившие на глазах слезы раскаяния.


***


Этот же самый образ сопровождал его возвращение к жизни, когда он временами приходил в сознание, слыша голоса, которые были для него всего лишь каким-то шумом, чувствуя себя так, словно языки пламени лизали его, пока пот не покрывал тело.

— Он будет жить, я думаю.

Салек смутно слышал голос, спокойный и ровный, говоривший о нем. Он будет жить. Его разум воспринял это с любопытством, совершенно без эмоций. Неужели ему все равно, что он едва не умер, что он не умрет теперь? Образ мальчика возник снова, когда он пытался приподнять веки. Господи, он был так невероятно слаб, даже ресницы, казалось, весили целую тонну. Свет больно резанул по глазам, и тяжелые ресницы опять опустились. Не стоило тратить усилий, чтобы посмотреть, хотя он удивлялся, кто мог заботиться о нем. Он также подумал, убил ли Гавин мальчишку, несмотря на его настойчивое возражение.

Нежная рука приподняла его голову, и к его раскрывшимся губам поднесли чашку. Нежные руки, но крепкие и сильные. Он отхлебнул и стал плеваться — напиток оказался горьким. Его глаза открылись, несмотря на боль, но это все, что он мог сделать. Рука, которую он хотел поднять, чтобы отбросить чашку и руки, державшие ее, едва двинулась от его усилия. Он был слабее грудного младенца.

— Яд, — прошептал он голосом, хриплым после долгого молчания. «Сколько осталось?» — думал он.

— Нет, — возразил успокаивающий голос. — Это то, что поддерживало тебя в живых две недели.

Салек был ошеломлен. Так долго. Он внимательно изучал лицо, которому принадлежал голос. Невозможно было определить его возраст. Лицо было гладким, на нем не было морщин, но оно не казалось молодым. Ему можно было дать двадцать пять лет, а можно и вдвое больше. Лицо было незнакомым, но он узнал глаза. Эта женщина произвела на свет мальчишку, который едва не убил его. Сейчас он удивился, почему он выжил, почему судьба, рок ошиблись, или его пощадили?

— Мальчик, — спросил он, — где он?

В ее глазах вспыхнул огонек, но быстро погас.

— Ждет твоего выздоровления или твоей смерти.

Салеку не нужно было больше никаких объяснений, чтобы узнать, что Гавин убил бы мальчишку, если бы он умер. Или если умрет.

Женщина, казалось, прочитала его мысли.

— Ты не умрешь. Мой ребенок живет только потому, что ты жив. Ты живешь потому, что я не позволю тебе умереть. — В ее голосе звучала огромная уверенность. — Я не допущу, чтобы твоя смерть отняла моего единственного ребенка. Ты не умрешь.

Была ли это ее уверенность или воздействие напитка, который она ему дала, но Салек снова почувствовал, что засыпает.

— Я хочу его видеть, — пробормотал он.

— Позже, — мягко ответила она. — Я позову к тебе твоего лорда позже.

Салек хотел сказать, что он хотел видеть мальчика, а не Гавина, но его довольно быстро охватил сон. Когда он снова проснулся, боли стало меньше, но слабость в его руках не исчезла. Женщины больше не было возле его постели, и он обвел взглядом комнату. Она была удобной, почти роскошной по его меркам, хотя, как он и сам знал, его мерки были не слишком высоки, ведь ему приходилось проводить столько ночей, завернувшись в грубое одеяло, на холодной твердой земле. Хотя камыш уже использовали мало, здесь он был чистый и сухой, разбросанный на полу вместе с другими ароматными травами. Он подумал, что, вероятно, этот замок не так богат, чтобы украшать его коврами, как было принято при дворе.

Мебель была старой, но в хорошем состоянии и отполирована. Большие гобелены закрывали каменные стены. На них в основном были изображены сцены из Библии. Его глаза перебегали с одного гобелена на другой, пока ему не пришлось повернуть голову, чтобы продолжить рассматривать их. И тут он просто опешил, увидев голубые глаза мальчишки, чье короткое лезвие заставило его лежать здесь…

Какое-то время Салек ничего не говорил, на его губах играла несмелая улыбка. Теперь он знал, почему он выжил. Здесь, в Чарене, его ожидала не смерть, а его половина, спутница жизни. На мальчике теперь было черное платье, мягкий материал подчеркивал линии тела, грацию. Волосы были коротко подстрижены; золотистые завитки обрамляли ее личико, доходя до подбородка. Салек уныло подумал, как же он сможет иметь сыновей от этого эльфа, чей рост едва Доходил ему до плеч. Он также подумал, зачем она оказалась здесь. Чтобы завершить его убийство?