И зачем они только на свет родились? Никому от них никакого толку. Никому эти сестры Симмз не нужны, даже отцу с матерью. Родители просили у Бога сыновей, а он наградил их дочерьми и словно в насмешку одной недодал ума, а другой… другую сотворил похожей на мальчишку: никаких тебе приятных округлостей, только кожа да кости… ну и жил немного.

Но зато Господь не обделил ее умом и волей. Когда-нибудь она докажет всем, кто считает ее неудачницей, что они ее совсем не знают. Когда-нибудь, но не сегодня: сегодня явно не ее день, сегодня она не могла даже сказать про себя, что никому не желает зла. Внутри у нее все клокотало от гнева.

– Ну что, свалила свою проблему с больной головы на здоровую, и сразу легче стало, да? – подлила масла в огонь миссис Уитли, забирая с прилавка две бутылки тоника.

Руки Полины сами сжались в кулаки. Разумеется, она не стала бы распускать руки, чтобы научить уму-разуму старуху, как поступала с мальчишками, когда те дразнили сестренку, но искушение было велико.

– Даниэла не проблема. Она такой же человек, как вы или я.

– Я не полоумная, а про тебя – не знаю. Сдается, и у тебя не все дома, раз ты ее повсюду с собой таскаешь. Таким, как она, место в Бедламе.

– Что с того, что она ошиблась? Любой может совершить ошибку.

У Полины вдруг возникло непреодолимое желание сделать что-то такое, чего от нее никто не ждет: дать волю своему гневу. Взгляд ее упал на пресловутый ларь. Сахар в нем безнадежно испорчен, верно? И она уже за него заплатила.

– Полина, – тревожно окликнула ее Салли. – Не стоит.

Слишком поздно. Одно размашистое движение – и все содержимое ларя взлетело в воздух.

И в центре этого белого вихря оказалась злополучная миссис Уитли. После того как улеглась сахарная вьюга, все увидели вместо миссис Уитли белое изваяние, словно сами Небеса решили покарать ее подобно жене Лота, только вместо соли выбрали сахар. Полина почувствовала себя отмщенной – почти отмщенной, потому что заработанных денег все равно до слез жаль, – и уронила пустой ящик на пол.

– Ой, какая же я неуклюжая!


Грифф молча смотрел на мать, на ее скривившиеся в самодовольной ухмылке губы. На сей раз она зашла слишком далеко: это не просто вмешательство в его жизнь, это уже козни.

Спиндл-Коув – удар ниже пояса.

Гриффин никогда не бывал в этом городке, но зато хорошо знал репутацию этого места. Тихий курорт на морском берегу стал убежищем старых дев и туберкулезников. И те и другие здесь потихоньку чахли, с той лишь разницей, что первые еще находили в себе силы заниматься рукоделием.

Опираясь на руку лакея, герцогиня вышла из кареты и сообщила:

– Насколько мне известно, этот город изобилует незамужними девицами из приличных семей.

Царственным кивком она указала на вывеску на доходном доме, где сдавались внаем меблированные комнаты, которая гласила: «Королевский рубин».

Грифф в недоумении моргал, глядя на окна с веселенькими зелеными ставнями, тюлевыми занавесками и горшками с геранью на подоконниках. Скорее он согласится принимать ванну в компании акул, чем войдет сюда.

Развернувшись, он пошел прочь от наводящего ужас дома.

– И куда ты направляешься? – поинтересовалась герцогиня, едва за ним поспевая.

– Туда. – Гриффин кивнул на здание таверны на другом конце площади, где на вывеске над красной дверью было написано: «Бык и цветок». – Собираюсь выпить пинту эля и чего-нибудь поесть.

– А как же я?

Грифф пожал плечами.

– Ты вольна поступать так, как тебе угодно. Сними для себя апартаменты в «Королевском рубине». Наслаждайся морским воздухом. Через пару недель я пришлю за тобой карету. – Про себя же он добавил: «А лучше бы через пару лет».

Лакей следовал позади герцогини с раскрытым зонтиком, который держал над ее головой, чтобы солнце не испортило ей цвет лица.

– Нет, так дело не пойдет! – возразила она решительно. – Ты выберешь себе невесту, причем сегодня же.

– Разве ты не понимаешь, каких барышень сюда отправляют? Таких, кого невозможно выдать замуж!

– Именно так. И в этом суть. Ни одна из них тебя не отвергнет.

Грифф даже растерялся от неожиданности, но потом, резко остановившись, развернулся к матери лицом:

– Ты это серьезно? Я что, по-твоему, залежалый товар?

По причинам вполне очевидным он никогда не обсуждал с матерью свою личную жизнь, но его затянувшееся воздержание ни в коей мере не было обусловлено тем, что он не нравился женщинам. Немало дам красивых, утонченных, чувственных с радостью разделили бы с ним постель сегодня же вечером. Гриффина так и подмывало сказать об этом герцогине, но ни один мужчина не посмеет позволить себе ничего подобного с собственной матерью.

И она, похоже, интерпретировала его молчание на свой лад.

– Я не говорю о твоей привлекательности как партнера в плотских утехах. Речь о другом: насколько ты годишься в мужья. Твоя репутация оставляет желать лучшего. – Герцогиня стряхнула пыль с его рукава. – И потом, ты не становишься моложе.

– Ты считаешь, я старик? – Гриффину исполнилось тридцать четыре, и, по самым приблизительным оценкам, мужской силы у него хватит еще лет на сорок.

– Не хочу, чтобы ты понял меня превратно: выглядишь неплохо, но есть мужчины и поинтереснее.

– Ты уверена, что приходишься мне матерью?

Герцогиня развернулась и пошла прочь, бросив через плечо:

– Факт остается фактом: большинство барышень нашего круга поставили на тебе крест как на кандидате в мужья. И город, полный отчаявшихся выйти замуж девиц, – это как раз то, что нам нужно. Ты должен признать, что твой непутевый дружок лорд Пейн обрел свое семейное счастье именно благодаря этому городу.

Святые угодники! Так вот в чем дело. Будь неладен беспутный Колин Сэндхерст и его очкастая невеста, помешанная на своих книгах! В прошлом году Колин, заядлый игрок, проигравшись в пух и прах, вынужден был уединиться в этом курортном городке. Скоропалительный брак с «синим чулком» из числа старых дев, облюбовавших Спиндл-Коув, помог Колину решить финансовые проблемы. Сладкой парочке пришлось сбежать в Шотландию для заключения брака, и Колин вместе с невестой заехал переночевать в его холостяцкую берлогу в Уинтерсете, как раз на полпути между Лондоном и Гретна-Грин. Гриффин уже тогда решил, что никогда и ни за какие деньги не стал бы связывать жизнь с такой фурией, даже если бы пришлось стоять на паперти.

Но как можно ставить знак равенства между герцогом Халфордом и Колином? Грифф, в отличие от своего приятеля, отнюдь не испытывал нехватки средств, да и одиноким себя не чувствовал.

Зачем ему жениться?

Герцогиня пристально взглянула на сына.

– Ты ждешь настоящей любви?

– Что?

– Я задала простой вопрос. Ты все эти годы увиливал от женитьбы потому, что надеешься полюбить кого-то по-настоящему?

Вопрос простой, это верно, только вот такого же простого ответа у него не было.

Он мог бы пригласить мать в таверну, заказать вина и, никуда не торопясь, объяснить, что надежды ее напрасны: он не женится ни в этом году, ни в следующем и, будучи ее единственным сыном, бельмом в глазу всех Халфордов, станет последним в роду. Но духу на это не хватило. Возможно, когда-нибудь он и осуществит свою задумку, но не сегодня. Лучше пусть считает его непутевым, чем жестоким, готовым намеренно разбить ей сердце.

– Нет, – честно ответил Грифф, – никакой любви я не жду.

– Ну что же, вполне разумно и все упрощает. Мы можем решить вопрос этим же утром. Мы не станем искать идеальную невесту: ты выберешь девушку любую, а уж я превращу ее в бриллиант. Кто лучше подготовит будущую герцогиню Халфорд, чем нынешняя герцогиня Халфорд?

Гриффин молча выслушал весь этот бред, не удостоив мать ответом. Тем временем они подошли к таверне. Перед входом герцогиня остановилась, и лакей, что шел позади с зонтиком, забежал вперед и по ее кивку поспешил открыть перед ними дверь.

Войдя в зал, герцогиня едва не захлопала в ладони от восторга:

– Ты только погляди, какая удача. Похоже, все в сборе.

Грифф посмотрел по сторонам, и то, что увидел, превзошло самые худшие его ожидания. Таверна оказалась никакой не таверной, а скорее чайной, и была буквально набита юными леди, причем все они, сосредоточенно насупившись, смотрели на него. Похоже, все они занимались вошедшим недавно в моду квилингом, или, проще сказать, бумагокручением, созданием ажурных композиций из скрученных полосок бумаги. При этом бумага, которую они использовали, была не новой и белой, а больше походила на вырванную из книг или журналов. Ее они превращали в совершенно бесполезные филигранные подставки и чайные подносы.

Грифф скосил взгляд на стопку фолиантов, предназначенных, как оказалось, отнюдь не для чтения. Книги были совершенно одинаковые, и на всех стояло одно и то же название: «Мудрые советы миссис Уортингтон юным леди». Жуть!

Гриффину хотелось себя ущипнуть, чтобы убедиться, что он не спит и ему не снятся кошмары.

Одна из барышень подтолкнула товарку локтем, и та встала и сделала реверанс.

– Мы можем вам чем-то помочь, мадам?

– Ваша светлость, – уточнила герцогиня.

Девушка в недоумении сдвинула брови и, решив, что ослышалась, повторила вопрос.

– Я герцогиня Халфорд. И, следовательно, обращаться ко мне следует «ваша светлость».

– Мы чем-то можем вам помочь, ваша светлость? – исправила свою оплошность девушка.

– Я бы попросила вас всех подняться с мест и постоять пару минут, чтобы мой сын мог вас разглядеть. – Герцогиня окинула взглядом притихших барышень. – Прошу всех встать. Продемонстрируйте свою красивую осанку, леди.

У Гриффа скулы свело от противного скрежета, когда юные леди, отодвигая стулья, одна за другой начали подниматься с мест.

Он заметил пару подпорченных оспой лиц, у одной из девиц оказались кривые зубы. Ни одна из них не была вызывающе уродлива, но безупречных красавиц среди них тоже не оказалось: у кого-то фигура подкачала, у кого-то лицо покрывал вульгарный загар.