Сирена отступила, заняв единственный свободный угол в камере. Тусклый свет горевшего в коридоре факела позволял кое-как изучить окружающую обстановку — каменные стены, покрытые слизью, забросанный гниющими объедками пол, пропитанные мочой соломенные подстилки… Нервы натянулись как струны, и испанка подумала с тоской, сколько же пройдет еще времени, прежде чем она ко всему этому привыкнет…

Внезапно одна из женщин набросилась без всякого предупреждения на Сирену и сорвала с нее легкую накидку. Другая — самая старшая — сбила испанку с ног и овладела туфлями. Третья, следуя примеру подруг, стянула с новенькой платье, отползла подальше в угол и заурчала по-звериному над своей добычей.

Сирена кое-как поднялась на ноги, но тут, словно бы по команде, все три вновь разом налетели на нее. Стало понятно, что речь идет уже о жизни и смерти… Испанка собралась с силами, замахнулась и ударила кулаком по голове одну из нападавших. Та заскулила как побитая собака и отползла в угол. Остальные оказались более упорными, но скоро Сирена и их одолела. Она стояла прямо посередине камеры, готовая отразить, если надо, любую атаку…

Воцарилась тишина. Испанка, уверившись в окончательности своей победы, обошла по очереди всех трех сокамерниц и вернула себе накидку, туфли и платье. Женщины не возражали, видимо, проникшись уважением к противнику. Сирена понимала, что они не ожидали обнаружить в ней такую силу, и молила Бога избавить этих троих от желания сразиться вновь.

Прошло несколько часов, прежде чем коридорные начали разносить по камерам воду и смахивающую на помои баланду. Послышался лязг подаваемых в дверные окошечки мисок и деревянных кружек. Компаньонки Сирены также уловили недвусмысленный шум в коридоре и стали скрестись, слюноточа, в дверь.

После обеда, от которого испанка, разумеется, отказалась, она просидела еще несколько часов, привалившись к стене, но не отваживаясь заснуть, чтобы, чего доброго, эти сумасшедшие опять не совершили нападения. Единственным желанием Сирены было поскорее вырваться отсюда и бежать, бежать, пока не станут подламываться ноги!

Потом коридорные снова принесли еду. Снова послышались вопли и стоны помешанных, снова заскрежетали поднимаемые на дверных окошечках решетки… Когда Сирена увидела выданную ее сокамерницам жиденькую кашицу в деревянных плошках, то подумала, что уже, должно быть, утро. Итак, она провела в Бедламе почти целые сутки, пялясь во тьму и всеми силами отгоняя от себя сон! Глаза постоянно поворачивались в сторону тускло горевшего в коридоре факела. Тело страшно болело, ноги затекли, хотелось пить, есть, хотелось… Впрочем, только чудо могло спасти ее!

Задумавшись о том, каким образом Стефан объяснит фрау Хольц отсутствие супруги, и не найдя для этого отсутствия хоть сколько-нибудь вразумительных причин, Сирена поняла, что он не сможет так просто оставить ее здесь. А ведь существуют еще так называемые охотники за достопримечательностями! Ну конечно! Испанка быстренько сосчитала, загибая пальцы, какой сегодня день. Оказалось — пятница. Значит, завтра суббота! Искатели острых ощущений не преминут явиться и, заплатив свои полпенни, отправятся на экскурсию! Разумеется, кто-нибудь узнает ее, ведь это в основном люди светские, бывающие в модных салонах, на балах, званых обедах… Сирена попросит, конечно небезвозмездно, передать весточку фрау Хольц, а там уже узнают Ян и Виллем, а там уже… Словом, ее вытащат отсюда! Как-нибудь изловчатся!

Потом вдруг Сирена поняла, что рано радоваться. Пусть даже она встретит завтра кого-нибудь из знакомых — ну и что? Почему они должны поверить ей? Почему не расхохочутся при виде какой-то сумасшедшей, выдающей себя за леди Лэнгдом? Да, положение безнадежно…

Сирена закрыла глаза, почувствовав, что сокамерницы только и ждут, как бы снова наброситься на нее и отобрать одежду. Может быть, даже раздеть донага… Какая, впрочем, теперь разница?! Пусть раздевают, пусть даже станут убивать — она не шелохнется! Уж лучше смерть, чем провести остаток своих дней в Бедламе!

Когда в замке вдруг загремел ключ, Сирена этого даже не услышала. Чьи-то сильные руки вытащили ее из камеры, и до тошноты знакомый голос произнес:

— Ну что, с тебя достаточно, дорогая? Обещаешь мне быть хорошей девочкой? Если да, тогда мы поедем домой; если нет, то погостишь здесь еще немного. Ну, чего же ты молчишь?

— Обещаю, — пробормотала Сирена, опустив голову и понимая, что отныне и навсегда она сделалась рабыней.

— Вот и чудесно! — захохотал Стефан. — Идем… Фу-у, — поморщился он, делая шаг в сторону. — Не обижайся, конечно, но мне кажется, что тебе надо срочно принять ванну. Нельзя же так вонять, моя милая… Если ты и впредь не будешь о себе заботиться, то мне придется делить ложе с другой, более душистой женщиной. Просто ума не приложу, как я поеду с тобой в одном экипаже?!

По возвращении домой фрау Хольц первым делом выкупала Сирену и потом уложила ее в постель. В глазах у старушки стояли слезы, но она не сказала ни слова, чтобы лишний раз не причинять боль своей госпоже.

* * *

Однажды ночью Стефан — это было еще до поездки в Бедлам, как раз тогда старика назвали шулером и выпроводили из казино — так вот, однажды ночью Стефан разбудил Сирену и, пригласив ее в громадный зал, где обычно устраивались балы, заставил взять в руки рапиру. Испанка как могла отнекивалась, делая вид, что совершенно не умеет обращаться с этим оружием, однако Лэнгдом настоял. С тех пор подобные занятия, к вящему огорчению испанки, проходили чуть ли не каждую ночь. Появилась бессонница. Стефан, похоже, хотел до конца раздавить свою супругу и поэтому выказывал особое рвение, вновь и вновь вызывая ее на поединок. Сирена не возражала. Она слишком хорошо запомнила Бедлам. Просто утвердить свое превосходство было для Лэнгдома явно недостаточно: это превосходство — в данном случае мужчины над женщиной — и без того оговаривалось английскими законами. Ему хотелось большего.

«Дух моря» был уже почти готов к отплытию, но когда фрау Хольц рассказывала об этом хозяйке, то взгляд дивных изумрудно-зеленых глаз Сирены становился странно рассеянным. Вообще, стоило лишь домоправительнице завести речь о бегстве из Англии вместе с Рэн и командой, испанка начинала заламывать руки и плакать навзрыд. Она боялась, что Стефан найдет ее и снова упрячет в Бедлам, теперь уже навечно. В конце концов фрау Хольц отказалась от всяких попыток внушить госпоже какое-либо решение, понимая, что в этом больше вреда, чем пользы.

Однажды ночью Стефан явился к Сирене с бриджами и мужской рубашкой, которая, впрочем, пришлась бы впору только подростку. Испанка покорилась желанию супруга, и с тех пор эти плотно облегающие бриджи и невероятно тесная рубашка, три верхние пуговицы которой пышногрудая Сирена никак не могла застегнуть, стали ее постоянным костюмом для занятий фехтованием. Мягкие ажурные чулки и мужские туфли на низком каблуке довершали наряд.

Ночь выдалась теплой, и Лэнгдом распахнул окна в просторном зале, выходившие прямо на обсаженную липами улицу. Послышался цокот копыт по булыжной мостовой и нетерпеливые выкрики извозчика, понукавшего свою клячу двигаться быстрее. Сирена подошла к окну, глянула вниз, и на лице ее появилось умильное выражение.

— Ну, чего ты там высмотрела? — гаркнул на нее Стефан. — Держи! Вот твоя рапира! Мы начинаем…

Сирена сжала эфес в руке и почувствовала непреодолимое желание пронзить клинком сердце Лэнгдома. Господи, какое удовольствие доставил бы ей вид истекающего кровью супруга!

— Вот умница! Именно эти искорки я и мечтал увидеть в твоих глазах! — обрадовался Стефан. — Надеюсь, мы сегодня с пользой проведем время. Мне кажется, ты хорошо усвоила все те уроки, что я тебе преподал!

Сирена мотнула головой, чтобы отбросить с лица распущенные волосы, мешавшие ей видеть противника, и сделала первый выпад.

— Ты забыла сказать «ан гарде», моя дорогая, — с неудовольствием покачал головой Стефан, без всяких усилий отбив удар. — Это не по правилам. И не будь мы мужем и женой, я бы подумал, что ты хотела убить меня!

Лэнгдом перешел в наступление, однако Сирена защищалась мастерски и отбила все предпринятые учителем атаки.

— Похоже, мои уроки не прошли для тебя даром. Твое проворство впечатляет!

Испанка сделала решительный выпад и коснулась груди Стефана острием своей рапиры, снабженным, впрочем, защитным наконечником.

Лэнгдом не на шутку перепугался и вновь ринулся в атаку, желая выяснить, что это было: простая случайность или Сирена на самом деле достигла некоторых высот в искусстве фехтования. Испанка угадала мысли своего супруга и сочла наиболее разумным в данной ситуации уступить ему. Одержав верх, Стефан расплылся в улыбке: дескать, и у величайших мастеров бывают ошибки, однако же это ничуть не умаляет их достоинства.

Супруги снова скрестили шпаги, и снова Сирена поддалась. Впрочем, сердце ее бешено колотилось от радости и по жилам растекалось ощущение восторга! Да, это был настоящий триумф, ради которого стоило потерпеть несколько недель, когда тебя вытаскивают из постели и заставляют по два-три часа размахивать рапирой. Стефан теперь окончательно уверился в своих силах, в своей победе. И пускай! Сирена уже успела до мелочей изучить, как ведет себя муж во время поединка. Если он закоснеет в своих приемах и ухватках, то рано или поздно — если, конечно, подвернется удобный случай — это будет стоить ему жизни… В первый раз за последнее время для Сирены забрезжила надежда!

Когда занятия окончились, испанке страшно захотелось пить. Она спустилась на кухню и, к своему изумлению, обнаружила там Рэн. Девочка сидела за столом и с чавканьем поедала громадный кусок торта.

— Ты что здесь делаешь в такое время? — спросила Сирена. — Тебе уже давно пора спать!

— Я никак не могла уснуть, мисси-мэм, — пробормотала девочка, потупив глазки. — Я проголодалась.