От внимания Камиллы не ускользнуло также, с каким жадным интересом присматривался к Сирене на недавнем балу у Синклеров ее Риган. Мысль о том, что она может потерять жениха, повергала девушку в паническое состояние духа. Ван дер Рис, пожалуй, — наиболее выгодная партия, за исключением разве что самого короля Чарльза, и нельзя допустить, чтобы его сердцем завладела эта темноволосая и зеленоглазая красавица, которая к тому же старше Камиллы, по меньшей мере, лет на пять.

Когда любящая дочь присоединилась к отцу за завтраком, ее настроение ничуть не улучшилось. Она с неудовольствием посмотрела на тонкий ломтик хлеба перед собой и почти пустую вазочку с джемом. Камилла понимала, что, если она в самом деле желает намазать на хлеб немного джема, ей нужно чем-то отвлечь сосредоточенно жующего старика. Для двоих еды было явно недостаточно.

— Ты сегодня, похоже, в прекрасном настроении, отец, — прощебетала она, выхватывая у него вазочку прямо из-под носа. Камилла проворно намазала себе на хлеб толстый слой золотистого джема и облизала ложку. — Надеюсь, у тебя хорошие новости? Ты вчера выиграл несколько партий в вист, не так ли?

— Да, — вздохнул Стефан, — но получил довольно жалкую сумму.

— Однако, надеюсь, достаточную для того, чтобы заплатить кухарке? Ты же знаешь, что она грозится уйти. Говорит, что доработает до конца недели и, если ей не выдадут жалования, уйдет от нас. Хотелось бы, впрочем, знать, — добавила Камилла с ухмылкой, — как этой карге удалось так разожраться, если я, например, в последнее время еще больше похудела… Готова поклясться, что она ворует больше, чем подает нам к столу! И при этом постоянно жалуется, что ты даешь ей мало денег для покупок на рынке…

— Ничего страшного, дорогая, — проговорил сэр Лэнгдом с мрачной улыбкой, — некоторая утонченность черт сделает твое лицо более таинственным и загадочным.

— Утонченность? Боже, какая чушь! На недавнем званом вечере у Вэйверов я едва сдерживала себя, чтобы не наброситься как полоумная на все эти роскошные яства. Ты, конечно, другое дело. Мужчины едят сколько влезет, а хозяева только одобрительно улыбаются. Но женщинам этикет почему-то предписывает кушать в гостях умеренно и обязательно оставлять половину на тарелке. Поверь, папенька, я голодаю!

— Однако, детка, самоограничение, и не только в пище, — это именно то свойство, которое нужно в себе всячески воспитывать, — наставительно проговорил Стефан.

— Я что-то не вижу, чтобы ты себя особенно ограничивал, — возразила Камилла. — Всякий раз, когда ты обедаешь в гостях, мне приходится сидеть одной и тупо прислушиваться к тому, как от голода у меня бурлит в желудке. Ну так сколько ты выиграл? Хватит хотя бы, чтобы купить немного яиц и сыра?

— На самое необходимое, думаю, хватит, тут можно кое-что выкроить. Однако помни: я должен оставить при себе немного денег для следующей игры, ведь моя репутация и без того, мягко говоря, сомнительная.

— А раз так, то передергивай, сделайся шулером, наконец, — посоветовала Камилла. — Я твой ребенок, я не должна голодать!

— Ну это лишь временное положение вещей, — ответил Стефан.

— Временное? Но ты твердишь мне об этом уже второй год! Предупреждаю тебя, отец: если я и впредь буду так питаться, то ослабею настолько, что не смогу пойти под венец с Риганом. Честное слово, я не шучу. А уж тогда твои планы наверняка рухнут…

Словно бы о чем-то внезапно вспомнив, Камилла вскочила из-за стола, сбегала в гостиную и вернулась с маленьким ридикюлем в руках, который был при ней на вчерашнем званом обеде. Она вытащила из сумочки льняную салфетку, осторожно распеленала завернутую в нее фазанью ножку и, не обращая внимания на неодобрительное цоканье папаши, стала рвать мясо своими хорошенькими крепкими зубками с таким видом, точно это была последняя трапеза в ее жизни. Стефан Лэнгдом судорожно сжал кулаки, изо всех сил сдерживая себя, чтобы не вскочить и не выхватить у дочери ее законную добычу.

— Так поступать очень опасно, Камилла. Кто-нибудь видел вчера, как ты стянула со стола ножку?

— А если даже и видел, что с того? Меня больше подобные вещи не заботят. Я страшно голодна и могу съесть сейчас дюжину таких ножек, — ответила девушка, жадно обсасывая кость.

— Хорошо, но кто из нас будет сегодня дежурить у парадного и беседовать с кредиторами? — спросил Стефан.

— Мне лично уже надоело разыгрывать из себя служанку, — пожаловалась Камилла, — так что придется это делать тебе: в роли дворецкого ты просто неотразим.

Стефан злобно посмотрел на дочь и, откинувшись на спинку стула, погрузился в задумчивость.

— Отец, мне очень неприятно заговаривать об этом, но моя портниха тоже требует причитающейся ей платы и грозится распустить по всему городу слухи о нашем бедственном положении. Нам действительно надо что-то делать. Твой собственный портной также начинает беситься. Мне страшно думать о том, что вновь придется лгать ради спасения репутации. Ты должен что-нибудь предпринять. В конце концов, попроси барона Синклера дать нам еще немного денег взаймы. Он ведь твой кузен и вряд ли откажет, если узнает, до чего мы с тобой дожили и как обнищали…

— Что касается идеи с Чарльзом, то я против. Ни в коем случае не должно выйти наружу то, насколько сильно мы нуждаемся в деньгах. Иначе это дойдет до Ригана — и нам конец. Впрочем, все не так уж плохо, как кажется. Не далее как вчера вечером барон предложил мне обучать богатых отпрысков искусству фехтования. Я не должен буду жертвовать ничего на открытие школы. Я буду лишь пожинать плоды!

— Господи, но ведь пока школа откроется, пройдут месяцы. Ах, если бы ты только позволил мне убедить Ригана поторопиться со свадьбой! Уж, по крайней мере, еды у него в доме предостаточно…

— Нет, дорогая, я не могу отнестись всерьез к этой мысли. Мне кажется, ты должна пойти к Тайлеру и попросить у него небольшую ссуду. Он не отважится рассказать об этом родителям, хотя бы из страха перед ними…

— Я всегда знала, что ты сумасшедший! — вскричала Камилла. — Ничего лучше нельзя было посоветовать, да?

— Боюсь, у нас нет другого выбора. Либо пойдешь к Тайлеру, либо будешь голодать, хотя для тебя, наверное, тут нет большой разницы, — лукаво проговорил Стефан, приглядываясь к дочери.

Камилла посмотрела на чисто обглоданную косточку, потом на пустую вазочку из-под джема и сказала:

— Хорошо, я пойду к нему.

— Причем, уже сегодня — заметил Стефан. — Насколько мне известно, вечер у тебя совершенно свободен, ты никуда не приглашена. Я тоже. Или отправишься к Тайлеру сегодня же, или же мы оба отойдем ко сну на голодный желудок. Впрочем, ближе к обеду мы могли бы навестить Радклиффов…

— Мы были у них на прошлой неделе. Или ты уже забыл об этом?

— Ну тогда заедем к Берманам или Палмерам. Мы в последнее время не часто у них бываем.

— Естественно, потому что их дворецкие, едва завидя нас, говорят, что хозяев нет дома. Нет, папочка, так скоро весь Лондон узнает, что мы с тобой за птицы! Неужели тебя устраивает столь нелестное мнение о нас?.. Словом, либо тебе придется выигрывать в карты побольше денег, либо ты отправишься воровать!

— Не думаю, что есть необходимость прибегать к крайним мерам. Если ты, конечно, пойдешь к Тайлеру.

— Его денег нам на какое-то время хватит, как-нибудь продержимся, но ведь потом опять все вернется на свои места — и снова будем голодать!.. Кстати, почему именно я должна беспокоиться о нашем достатке? Ведь ты мой отец, ты хозяин дома. Значит, тебе и следует позаботиться о дочери.

— Верно, верно, дорогая. Однако после этого мне придется крепко задуматься о своей репутации.

— Что? Если чья-то репутация и висит на волоске, так это прежде всего моя собственная. Я все еще не могу поверить, что сделаю то, о чем ты меня просишь. Неужели не понятно, — спросила она, перегнувшись через стол, — где мы с тобой окажемся, если Тайлеру вздумается расстроить нашу с Риганом свадьбу? За решеткой в Ньюгейте — вот где! Обвинение в двоемужии — серьезное обвинение. И если ван дер Рис обнаружит, что я до сих пор не разведена с Тайлером, он нас обоих прикончит!

— Брось, детка. Риган — человек серьезный, и я никогда не поверю, что любовь, какой бы пылкой она ни была, сможет пересилить в нем здравый смысл. А если ты беспокоишься из-за того, что Тайлер разгласит твою… э-э… маленькую тайну, то я мигом исправлю положение: я просто сделаю тебя вдовой.

Лицо Камиллы стало бледным как полотно.

— Нет, только не это! Ты же всегда говорил, что Тайлер — наша надежда и опора. Отец, тебе следует задуматься, ведь дело тут как раз именно в Ригане, а не в Тайлере…

— Милая, неужели ты никогда не мечтала сделаться богатой вдовой? Или, по-твоему, черный цвет тебе не к лицу? Впрочем, пока мы тут с тобой обсуждаем различные жизненные коллизии, задумалась ли ты хоть на минуту о том, каким образом мы будем оплачивать все эти брачные церемонии?

— Ну, возьмем денег в долг… Как иначе? — ответила Камилла. — Если, конечно, найдется кто-нибудь, кто отважится ссудить нас деньгами. Впрочем, обещания расплатиться на следующий день после венчания будет, на мой взгляд, вполне достаточно…

— Ты всегда очень проницательна. Я думал примерно о том же. Надеюсь, ты будешь достаточно предусмотрительна и обо всем позаботишься заблаговременно.

— Уж в этом можешь на меня положиться.

— Прекрасно, но скажи, дорогая, что ты намерена сделать, чтобы Тайлер и впредь сохранял молчание относительно вашей с ним тайны?

— Ты знаешь об этом не хуже меня самой. Тайлер понимает, что если о его женитьбе проведают барон с баронессой, то он останется без единого фартинга в кармане!

— Боюсь, ты не совсем права, — самодовольно проговорил сэр Лэнгдом. — Подобное может случиться с парнем лишь в том случае, если старики узнают, что он женат на тебе, Камилла. Большая ошибка с нашей стороны, что мы в свое время не заставили баронессу полюбить тебя или хотя бы отнестись к тебе с симпатией…