Она ждала и молча смотрела на Ригана. Губы его зазмеились в знакомой насмешливой гримасе, уголки рта оттянулись книзу…

Сирена медленно расправила плечи. Нет, она, должно быть, сошла с ума! Женщины не должны пресмыкаться перед мужчинами. «По крайней мере, именно эта женщина перед этим мужчиной», — с горечью усмехнулась про себя Сирена.

— Я вижу, ты не собираешься сказать ничего такого, что мне хотелось бы услышать, — сказала она и, чуть помедлив, угрожающе низким голосом спросила: — Но почему?

— Извини, я не вижу необходимости продолжать разговор, — холодно ответил Риган. — Наш брак расторгнут. Но уж поскольку ты пришла сюда, мне хотелось бы все же кое-что сказать тебе. Я тут повстречал одну очень хорошую девушку и… Словом, я намерен жениться на ней, если она согласится на это. Так что, сама понимаешь, между нами все кончено.

«Господи, пожалуйста, помоги мне! — взмолилась про себя Сирена. — Не допусти, чтобы я дрогнула перед этим мерзавцем!»

Чувствуя, что близка к обмороку, женщина собрала все силы, чтобы как можно тверже держаться на ногах. Изумрудно-зеленые глаза красавицы вспыхнули, когда встретились со взглядом Ригана. Заговорив, она сама удивилась звуку своего голоса, настолько он был тверд и внушителен — ничуть не менее тверд, чем голос Ригана.

— Я хочу быть уверенной, что я правильно тебя поняла, — сказала Сирена, медленно, подчеркнуто внятно произнося каждое слово. — Итак, мы разведены. По твоей воле. И теперь ты собираешься жениться на другой? Прекрасно! Отныне все, что ты у меня отнял будто бы в соответствии со своими законными правами, я постараюсь вернуть! Сейчас ты можешь распоряжаться моим имуществом, однако я получу его обратно! — Сирена говорила так тихо, что Риган даже вытянулся, желая получше ее расслышать, — На другую женщину ты из моих денег не истратишь ни пенни. Мое моим и останется! Ты можешь заниматься чем хочешь, но, пожалуйста, не забывай о моем предупреждении! Ах да, есть еще одно дельце, — небрежно добавила Сирена. — Я на днях просмотрела соглашение, которое ты составил с сеньором Арройей, и внесла туда кое-какие поправки, на что, по словам стряпчего, имела право. Я не желаю довольствоваться двадцатью процентами от прибыли. Мне нужны акции, и побольше. Так что позаботься об этом особо, ведь через три дня наступает срок первой выплаты! Это дело уже решенное…

— Чего, чего ты хочешь? — проревел в бешенстве Риган.

— Мне нужно вовремя получить деньги, чтобы купить на них акции твоей компании. Знаешь, Риган, я в тебя верю. Если ты, как когда-то я на засаженных мускатным орехом плантациях, будешь работать по двадцать часов в сутки, то сделаешь меня богатой женщиной. Тебе следовало бы научиться читать по-испански. В последней строчке контракта, скрепленного твоей размашистой подписью, как раз об этом и говорится. Акции, Риган! И не вздумай скупиться!

— Но закон…

— Хватит с меня твоих законов! Я устала выслушивать от тебя, что мне можно и чего нельзя делать. Меня тошнит от всего этого! В данном случае у тебя, дорогой, нет выбора. Подумай, однако, и о том, что, согласившись на мои условия, ты сумеешь увеличить капитал и расширить дело. Плати честно, иначе я могу и убить тебя. Яснее выразиться мне, увы, уже не под силу. И не думай, что я потом буду проливать слезы раскаяния! На земле не найдется ни одного человека, который осудил бы меня, узнай он, как ты со мной поступил! Да, кстати, если ты еще не в курсе, довожу до твоего сведения: богатства Вальдесов в моих руках! А имея достаточно денег, можно запросто подкупить не только судей, но даже тех, кто пишет законы. В том числе и непокорных мужей!..

— Если есть на свете что-то, от чего меня тошнит, то это злобные, одержимые ревностью женщины! — с ухмылкой проговорил Риган.

— А если эти женщины богаты? — звонко рассмеялась Сирена, но в глазах ее вновь вспыхнули опасные огоньки. Тебе разумней трудиться как можно усерднее, не покладая, как говорится, рук… ради меня, естественно… И если я захочу быть великодушной, то позволю тебе продолжать, — вновь расхохоталась испанка. — Продолжать зарабатывать для меня деньги! Адью, Риган!

Ван дер Рис смотрел, как она уходит от него. Ее раскованная походка была в то же время царственно величава. Чертова баба!

Риган сел на стул и обхватил голову руками. Она приехала в Англию ради него, это ясно. Но, Боже, зачем он так холодно разговаривал с ней, зачем был так упрям и туп? При одном взгляде на нее у Ригана перехватывало дыхание. Черт побери, она совсем не изменилась с той поры, когда он в последний раз видел ее. Пожалуй, стала даже еще более прекрасной.

Сердце бешено колотилось в груди ван дер Риса. Оно рвалось к ней, он страстно желал сейчас прижать ее к себе.

Что он сделал не так, в чем его неправота? Ведь и сам Господь Бог не мог бы убедить его, что Сирена преодолеет свое отчаяние и приедет в Лондон. Риган верил ей, когда она, рыдая, клялась, что никогда не покинет могилы Михеля. А теперь прикатила и грозит ему разорением, и она способна осуществить свою угрозу. Ван дер Рис вздрогнул, вспомнив дикий блеск в ее глазах. Ему уже доводилось видеть подобное выражение, равно как и последствия тех чувств, что сквозили в этом взгляде: Сирена тогда проткнула шпагой мерзкого пирата Дика Блэкхарта!

Уже позволив себе немало шальных выходок в качестве Морской Сирены, эта женщина затаилась тогда на время и стала ждать дня, когда сможет отплатить Блэкхарту за все, что он сделал с ее дядей и сестрой. И такой день настал, как она и ожидала.

Теперь же Сирена грозится разрушить то, что он, Риган, строит с таким трудом. «В этот раз не удастся, дорогая!» — проскрежетал зубами ван дер Рис. Уж как-нибудь он найдет способ защититься от нее. Он изыщет пути увеличения доходов без опоры на деньги, отнятые у Сирены. Что-нибудь помимо разворачивающегося дела…

Вновь и вновь Риган прокручивал в мозгу различные варианты скорого обогащения, но всякий раз возвращался к одной и той же точке: Камилла Лэнгдом, дочь сэра Стефана Лэнгдома, богатого землевладельца и финансиста!

Действительно, с тех пор как Риган приехал в Лондон, он довольно часто виделся с Камиллой. Не то чтобы он специально разыскивал ее, но так получалось, что она бывала на всех тех званых обедах и вечеринках, куда приглашали его. Мало-помалу она привязалась к нему. И с недавних пор, куда бы ни отправлялся Риган в гости, само собой разумелось, что Камилла явится вместе с ним.

На губах голландца появилась вымученная улыбка. Он мог бы наткнуться на что-нибудь и похуже, чем хорошенькая, молоденькая, белокожая наследница богатенького папаши. Разве не так? И он уже сказал Сирене о своем намерении жениться. Ну, возможно, это заявление несколько преждевременно, хотя Риган инстинктивно догадывался, что сэр Стефан не станет возражать против подобного брака. Что же касается Камиллы, то ван дер Рис мог поклясться, что она питает к нему самые горячие чувства. А кроме того, заделаться добропорядочным семьянином — значит найти едва ли не самый надежный способ защиты от соблазна вновь броситься в объятия Сирены… Да, едва ли не самый надежный…

* * *

Сирена упала на сидение экипажа, рыдания сотрясали ее тело. Якоб убаюкивающе поглаживал бедняжку своей тощей и жилистой рукой, в то же время давая ей выплакаться. Он мысленно проклинал голландца и желал ему скорой и мучительной смерти. Несчастная капитана! Ну за что ей так страдать?! Если пребывание на суше сулит одни беды и расстройства, если только слезы земля может предложить старым матросам, то лучше снова вернуться в море. Впрочем, Якоб знал, что Сирена никуда не поедет, пока голландец будет оставаться в этой чертовой дыре, известной под именем Лондона. Кок решил срочно переговорить с Яном и вообще с командой. Может быть, они придумают, как развеять тоску их капитана. «Нет, любовь — это для дураков», — заключил Якоб. Как же он был прав, сделав своей любовью с детства только море и корабли! Они не разбивают сердца. И если ему, беззубому старикашке, случится когда-нибудь упасть за борт, он пойдет прямо ко дну, не противясь неизбежному. Волны морские станут ему могилой, и он навеки уснет в объятиях своей единственной привязанности…

Бледный солнечный свет полосами пробивался сквозь пепельные тучи, когда экипаж остановился, наконец, у крыльца нового дома Сирены. Закрывшись в своей комнате, бедняжка почувствовала себя зверьком, пойманным в ловушку, и начала затравленно озираться по сторонам. Что она такое натворила! Какую чушь она молола Ригану! Куда девались все ее благие намерения?! Кто тянул ее за язык, когда она грозилась разорить ван дер Риса? «Ах, это все потому, — расплакалась Сирена беззвучно, — что он причинил мне боль! Он отверг меня. Он собирается жениться на другой. Нет, я должна была сделать именно то, что сделала. Я не могла допустить, чтобы он увидел, как глубоко удалось ему меня ранить! Нет, ни в коем случае нельзя было этого допустить…»

От гнева у нее разгорелись щеки и в сердце вошла тупая игла боли. Риган все сам разрушил. Теперь, как и прежде, именно ей предстояло сделать что-нибудь…

— Выбросить меня, как какую-нибудь вонючую сигару? Жениться еще на ком-то? У-у, я разорю тебя, как уже было однажды! Я заставлю тебя ответить за все, что ты со мной сделал! Ты мой муж! — продолжала кричать Сирена. — Мой!! Мой!!!

ГЛАВА 11

Дом-башня барона и баронессы Синклер на Пэлл-Мэлл, неподалеку от Чаринг-Кросс, внушительно возвышался над соседними зданиями. Густой туман, опустившийся на Лондон, поглотил почти весь город, но лишь немного затемнил безупречно ухоженный сад Синклеров, заставлявший пешеходов останавливаться и любоваться его симметрией и строгой планировкой. Тем, кто часто прогуливался по Пэлл-Мэлл, казалось, что в саду барона все цветет и благоухает круглый год, вопреки природе. Мало кто знал, что эта заслуга принадлежит прежде всего самой баронессе Хелен Синклер, которая в настоящий момент нетерпеливо стучит каблучками по паркету в библиотеке, порой пронзая своего супруга, барона Чарльза, холодным, стальным взглядом.