— Черт возьми, мальчишка! — взревел Ригана, не обращая внимания на обращенные к ним любопытные взгляды. — Что значит «никогда»? Ты же прекрасно знаешь, что с Сиреной все будет в порядке. Зачем продолжать эту канитель?

В Калебе вспыхнул сильный гнев, заставивший его забыть о том, что Риган был его отцом. Рука юноши сомкнулась на запястье отца. Калеб почувствовал страшное напряжение, подобно разряду молнии пробежавшее между ними.

— Я видел, как страдала Сирена в руках пиратов, — процедил он сквозь зубы. — Я был свидетелем того, как они изувечили и потом убили ее сестру. Я видел, как горевала Сирена, когда умер ее дядя. Это именно я принес ей изодранную вонючую рубашку, чтобы она могла прикрыть наготу. И все же все эти физические оскорбления были ничто в сравнении с тем унижением, которое она пережила благодаря тебе!

Риган отпрянул назад, чувствуя, что совесть его изъязвлена упреками, которыми осыпал его Калеб. Однако он не видел способа объяснить парню, что именно произошло между ним и супругой.

— Но все-таки на чьей ты стороне? — спросил Риган грубо.

— Ни на чьей. Но есть тут кое-что, о чем тебе следовало бы знать. Пока я готовил судно к выходу из порта, мне довелось краем уха услышать одну довольно занятную сплетню. Я узнал, что предприимчивая команда Сирены додумалась установить цену за твою голову. Учитывая, как ты поступил с их капитаном, ни один из них и глазом не моргнет, увидав твою отсеченную башку. И, насколько я могу судить, сделки, заключенные между людьми «дна», куда более надежны, чем торжественные законные соглашения, писанные на гербовой бумаге. Даже у воров и головорезов есть свой кодекс чести, дорогой отец… Впрочем, это совсем не то, что я собирался тебе сказать. Я преспокойно потягивал себе пенистое ячменное пиво в одной из таверн Кадиса, когда мне открылось, что согласно закону — такова техническая сторона дела — Сирена обладает правами не только на капиталы своей матери, но также на сбережения сестры и Тео Хуана. Состояние же Вальдесов в сотни раз больше, чем состояние семьи Кордес. Так что, сам понимаешь, Сирена далека от нищеты. И я позволю себе, как сын отцу, дать тебе один маленький совет, — тут Калеб стал говорить тише: — Однажды ты уже недооценил Сирену, на этот раз подобная беспечность с твоей стороны будет выглядеть очень глупо.

— Ты мне рассказываешь все это, а после смеешь утверждать, что ни на чьей стороне не находишься! Ты что, меня за дурака считаешь?

Калеб откинул голову и разразился таким громким смехом, что Ригана покоробило. Он изумленно посмотрел на сына, словно увидел призрак.

— Несколько лет назад Сирена уже дала тебе ответ на подобный вопрос. Ты что, хочешь, чтобы я освежил это в твоей памяти?

— Калеб, давай придерживаться фактов и только фактов. Деньги, взятые мной у Сирены, вложены в дело. Каждый месяц, первого числа, я обязан выплачивать ей двадцать процентов с прибыли плюс весьма приличную сумму за долевое участие, начисляемую непосредственно на основной капитал.

— Ты невероятно щедр, отец, — ухмыльнулся Калеб. — Как говорит Сирена, ты отстранил ее от дел и выплачиваешь ей пенсион из ее же собственных денег.

— Послушай меня хорошенько, ты, молодой идиот! Если бы я не распорядился богатством Сирены, это сделали бы за меня испанские власти. Испания — страна, которую вечно будут терзать перевороты, восстания и так далее. Пока что Сирена на твердом законном основании может рассчитывать на аккуратные выплаты вполне приличных сумм. А если бы ее имуществом завладело испанское правительство, она не имела бы ничего! Это мне, мне придется работать по двадцать часов в сутки, чтобы дело выжило. Это я смогу руководить фирмой. Мой отец основал голландскую компанию в Ост-Индии, а потом, уже моими трудами, торговля расширилась, сделавшись тем, чем является сегодня. Скажи, кто лучше меня мог бы распорядиться делами Сирены? Перевод этих денег на мое имя сделан всего лишь ради нашей обоюдной выгоды.

— Все, что ты говоришь, могло бы быть правдой, — заметил Калеб, — если бы ты по-прежнему был женат на Сирене.

Калеб встал из-за стола так резко, что едва не опрокинул скамейку.

— Отец, в моих глазах ты все-таки вор, укравший деньги у Сирены. И это единственное, что настраивает меня против тебя.

Смерив Ригана ледяным взглядом, молодой человек швырнул на стойку несколько монет и, повернувшись на каблуках, направился к выходу, оставляя отца согнувшимся над кружкой эля.

Ван дер Рис сидел почти неподвижно, вновь и вновь восстанавливая в памяти разговор с Калебом. Итак, Сирена в Испании. Наконец-то она оставила крохотную могилку сына. Странно, все ангелы рая не смогли бы убедить его, Ригана, что Сирена когда-нибудь покинет Батавию. Он действовал слишком торопливо и необдуманно. Ну почему бы ему не подождать немного, как того просила она, Сирена, красавица с горящими изумрудными глазами и дивной шелковистой кожей, с волосами цвета воронова крыла? Как только в голове Ригана закружились эти мысли, грудь его, казалось, кто-то крепко стянул стальным обручем.

Загорелая рука проникла под жилет, извлекла оттуда некую бумагу, аппетитно хрустевшую при разворачивании. Риган, сощурившись, изучал документ. Он был вполне законным, составленным в форме обязательства: помимо тех двадцати процентов с прибыли, что выторговывал Арройя, в бумаге оговаривалось, что Сирена должна получать каждые три месяца половину всего дохода. И прежде чем капитал вновь будет пущен в оборот, ее деньги следовало полностью перечислить на отдельный счет. Это была собственная идея Ригана, ни один испанец ни за что бы до этого не додумался. Когда его дело станет процветающим — в том, что это неминуемо произойдет, Риган не сомневался, — Сирена получит равные права с ним. И почему он не показал документ Калебу? Да потому, отвечал сам себе ван дер Рис, что Калеб просто не поверил бы ему, подумал бы, что это очередной трюк, надувательство…

Риган окинул взглядом пивную и испугался, увидев, что его сын не ушел, а сидит в компании каких-то матросов. Калеб заказал себе рома и одним глотком осушил стакан. Потом заказал вторую порцию, потом третью. Матросы выставили со своей стороны целую бутылку, а тем временем какая-то девка шлепнулась Калебу на колени и, мерзко хихикая, припала к его уху. Парень улыбнулся, сказал что-то в ответ, и потаскушка захихикала громче прежнего. У Ригана все заклокотало внутри, когда он увидел, как тонкая, изящная рука Калеба скользнула за ее низко вырезанный лиф.

Осушив очередную кружку, парень осмелел настолько, что полез девице под юбки. Та прижалась еще теснее и осторожно указала пальчиком на самый дальний угол пивной, где была лестница на второй этаж. Калеб запрокинул голову и разразился громовым хохотом. Ригану хотелось схватить сына за шиворот и встряхнуть хорошенько, когда он увидел, как этот щенок взбирается по лестнице и на плечо его склонилась рыжекудрая головенка.

Вне себя от злости Риган расплатился по счету и вышел из пивной, задавшись вопросом, каждому ли отцу доводилось, глядя на своего сына, узнавать самого себя в молодости. Ван дер Рис поразился тому, что не знает толком, почему его так раздосадовало поведение Калеба: потому ли, что он хотел удержать парня от ошибок и глупостей, которых сам когда-то наделал, или потому, что жалел о собственной давно прошедшей молодости?

* * *

Когда Сирена вышла из своей каюты в сопровождении фрау Хольц, команда выразила восторг дружным свистом. Следуя последней моде, Сирена надела длинное, плотно облегающее тело платье из золотисто-желтого шелка. Плотные кружевные ленты от глубокого выреза на груди сбегали книзу. Ими также оторочены были манжеты украшенных буфами рукавов. После того как она неделями не вылезала из хромовых сапог, носить легкие лакированные туфельки на высоких каблуках — чуть более насыщенного цвета, нежели платье, — было для нее настоящим удовольствием. Она чувствовала себя танцовщицей. Ей нравилось, как лукаво выглядывают эти туфельки из-под мягко шуршащих нижних юбок. Выбранный в соответствии с французской модой наряд очень освежал Сирену после того громоздкого и грубого тряпья, которое было принято носить на находящейся под голландским владычеством Яве.

Когда фрау Хольц увидела платья, заказанные еще в Кадисе, перед отплытием в Англию, ее госпожой, то лишь неодобрительно фыркнула и твердо заявила, что сама она и впредь будет носить строгую, глухую одежду в голландском стиле.

— А это все, — нахмурилась экономка, — слишком напоминает наряды некой белокурой немки.

Фрау Хольц имела в виду Гретхен Линденрайх, чья мелкая, тщеславная душонка и отсутствие моральных принципов были хорошо известны обеим женщинам.

— Ну нет, мои платья совсем не такие, как те, которые носила эта неряха. Хоть она и вскружила голову Ригану, ей все же следовало быть чуточку поумнее, как мне кажется. А что касается новых заказов, то я сделал их по совету одного портного, который уверял меня, что все модницы в Англии носят нечто подобное. Возможно, в моем теперешнем положении есть свои преимущества, а раз так, то любыми способами я попытаюсь их использовать, и если полезно будет выставить напоказ кусочек обнаженного тела или подчеркнуть те или иные выпуклости фигуры, то почему бы не сделать этого?

Сирена предпочла проигнорировать выражение лица фрау Хольц. Молодая женщина зачесала назад волосы и, заплетя их в косу, сложила венком на затылке. Лишь тонкая челка и несколько непослушных локонов игриво ниспадали ей на лоб. Заломив углом широкополую шляпу с бронзово-атласным отливом и примерив несколько перьев перед тем, как надежно приколоть их к тулье булавкой, Сирена взяла в руки перчатки и повернулась к фрау Хольц, чтобы посмотреть, какой эффект произвела она на чопорную домоправительницу.

— Ну что, я все так же напоминаю вам Гретхен?

Фрау Хольц мгновенно отвела взгляд, не желая, чтобы Сирена приставала к ней с расспросами. Старушка хотела всего лишь сказать, что хотя госпожа, в отличие от Гретхен Линденрайх, несомненно, настоящая леди, но в глазах у нее все же есть нечто такое, что напоминает о бывшей любовнице Ригана, — голодное выражение, что ли…