– Я не понимаю, почему миссис Юинг так волнуется?

– Эмили должна объявить, какая леди была одета элегантнее других. Но получить точные данные нелегко. Она всегда беспокоится, вдруг кто-то из ее регулярных осведомителей не получит приглашение на бал для особо важных персон.

– Так у нее есть шпионы?

– Это не шпионы! – возмутилась Луиза. – Обычно это немолодые дамы, которые интересуются модой и за небольшую плату сообщают разного рода подробности. Ну, вы понимаете, большинство благородных леди носят нижние юбки с фестончатой каймой и всякими, – Луиза взмахнула рукой, – финтифлюшками.

– Почему миссис Юинг сама не посещает вечера?

– А как она это сделает? Нас не приглашают.

– Что так? – Люсьен отбросил все предосторожности. – Простите меня за дерзость, непозволительную для столь короткого знакомства, но для меня очевидно, что вы с сестрой из приличной семьи.

– Мой отец – очень вспыльчивый человек. Когда мне было пятнадцать лет, – Луиза быстро взглянула на маленькую Фебу, – он выгнал меня из дома. Эмили, награди ее Бог за доброе сердце, встала на мою защиту. И тоже оказалась за порогом. С тех пор так и живем.

Люсьен хотел узнать подробности, но сдержался.

– Я приглашен к леди Фестер. Как вы думаете, ваша сестра не откажет мне, если я приглашу ее пойти со мной на бал?

– Понятия не имею, как она решит.

У Луизы были такие же серые глаза, как у Эмили, но Люсьена они почему-то не трогали. Она рассматривала его так внимательно, как мужчина, выбирающий новую лошадь.

– Я считаю, ей нужно пойти с вами, мистер Бош, – произнесла вдруг Феба певучим голоском. – Это гораздо приятнее, чем выслушивать мистера Хизлопа.

– А ты откуда знаешь? – испуганно спросила Луиза.

– Я слышала, как мама говорила Салли держать ухо востро, если он попытается ее поцеловать. Салли назвала мистера Хизлопа отвратительным человеком, и мама согласилась, но сказала, что его нельзя оскорблять.

У Люсьена засвербело под ложечкой. Он повернулся к Луизе.

– А вы уверяли, что у миссис Юинг в шпионах одни дамы.

– Большинство, – покраснела Луиза. – Но мистера Хизлопа, кажется, приглашают всюду. И нам не приходится платить ему за сообщения, потому что, потому что…

– Он вам их сам навязывает. – Люсьен удивился своим ледяным интонациям. – Сейчас Эмили тоже с ним встречается? – Как-то незаметно для себя он назвал миссис Юинг по имени.

Луиза взвешивала ответ. Люсьену показалось, что глаза ее чуточку смягчились.

– Мистер Хизлоп обычно приходит по вторникам. Около одиннадцати утра. Да, Феба? – Мисс Торп поднялась. – Надеюсь, вы найдете время передать сестре ваше приглашение, мистер Бош?

Люсьен тут же встал из-за стола.

– Я полагаю, во вторник утром. – Их глаза сошлись в полном согласии.

– Тогда – успеха вам в вашем начинании. – Луиза сделала реверанс – по-королевски красиво, как молодая леди, выросшая не в этой обшарпанной комнате, а в шикарном дворце.

Несколько минут спустя Люсьен сидел в своей карете и, тупо уставившись на шелковую обивку, размышлял о странной паре – обнищавших аристократках сестрах Торп. И где этот мистер Юинг, если он вообще не плод больного воображения? Скромная, боязливая Эмили совсем не походила на вдову. Кто-кто, а уж он-то разбирался в подобных вещах. Вот у него действительно вид вдовца.

Люсьен вдруг почувствовал себя слишком старым, чтобы претендовать на вечер с очаровательной миссис Юинг. Почти сорок лет. И усталость как у настоящего вдовца. Женитьба на милой Фелиции казалась таким далеким событием, что он начинал забывать ее лицо. Мишеля он помнил лучше. Пухлые щечки. Маленький ротик, похожий на розовый бутон. Они нашли убежище в его сердце, и воспоминания о них время от времени подступали комом к горлу.

Он сердито стукнул в крышу и велел кучеру ехать в клуб, так как приучил себя не возвращаться в пустой дом, когда память завладевала его сердцем.

Разумеется, он не станет приглашать Эмили на бал к Фестерам. Во-первых, общество давно изгнало ее из своих рядов, и ей там будет неуютно. И во-вторых, она слишком молода. Она заслуживает другого мужчину. Не такого как он, – состарившегося душой, обремененного нескончаемым горем и мучительными воспоминаниями.


* * *

Мадам Карем пожелала лично удостовериться, насколько ее клиентке подходит новый гардероб.

К этому времени Габби уже буквально сходила с ума от одиночества. Последние несколько недель были ужасно тяжкими. Леди Сильвия отсутствовала целыми днями, нанося визиты друзьям.

– Не в этой одежде, – фыркала она, пожимая плечами, когда Габби жалобно просила взять ее с собой. – Да, девушка.

Квил ничем себя не проявлял, разве что своим отсутствием. Он дважды ездил на почтовых в Бат, но каждый раз только на ночь. И разумеется, никогда не предлагал Габби покататься по Лондону. Видимо, его тоже бросало в дрожь от ее белых платьев. Не хотел, чтобы его видели с ней даже в Тауэре, – других предположений у нее просто не было.

Ежедневно читая «Морнинг пост», Габби знала, что небольшие вечера кое-где устраиваются, хотя так называемый сезон еще не наступил. Но Квил никуда ее не приглашал. Известия о здоровье своего отца он передавал ей регулярно. Иногда присоединялся к ней и леди Сильвии за ужином и педантично расспрашивал о проведенном дне. Однако никогда не предлагал встретиться с его друзьями или сходить в театр.

Поэтому визит мадам Карем и ее словоохотливых помощниц стал для Габби настоящим праздником. Но платья, увы, ее не порадовали.

– Я не смогу это надеть! – вскричала она. – Просто не смогу!

Ее тревога не произвела на мадам никакого впечатления. В своей жизни она повидала много клиенток, которых смелые фасоны ее моделей приводили в шоковое состояние.

– Мисс Дженингем, поймите, вы выходите замуж за месье Дьюленда. Вас будут судить строго, зная, как сам он безукоризнен в одежде. Вы должны продемонстрировать высокий стиль. Но так как вы лишены исключительного вкуса месье Дьюленда, он благоразумно вверил вас в мои руки.

Габби выслушала мадам Карем без возмущения, однако продолжала настаивать на своем:

– Но увидят в этом платье меня!

– Не просто увидят, – не замедлила с ответом мадам, – а будут боготворить! Мужчины будут стлаться у ваших ног.

Ничего не скажешь – заманчиво! Но видел бы ее новые наряды отец! Габби содрогнулась от этой мысли.

– Я использовала более тяжелую ткань, чем сейчас носят, – живо продолжала мадам. – Она скроет очертания ваших бедер.

Габби растерянно заморгала. Ее вполне устраивали очертания ее бедер. И Квила, кажется, тоже. Она вспомнила, как он ее гладил.

– Ваша грудь – величайшая ценность, – развивала свою мысль мадам. – Ее мы подчеркнем, также как и ваш derriere [6]. Для этого каждое платье, дневное или вечернее, мы украсим небольшим шлейфом. Я придумала такой покрой, чтобы ткань при ходьбе слегка колыхалась.

Грудь и впрямь выставлена на всеобщее обозрение, подумала Габби, примеряя вечернее платье.

– Теперь вы можете появиться на публике, – удовлетворенно произнесла мадам. – Месье Дьюленд будет доволен.

– Безусловно, – поспешила согласиться Габби. – Но, мадам, – встревожилась она вдруг, – что, если лиф упадет?

– Упадет? Куда упадет?

Габби пошевелила плечами, доказав это на деле. Мадам с вызовом посмотрела на выглянувший из-под кружев бледно-розовый сосок.

– Все мои клиентки ходят в таких платьях, даже те, кому нечего показать. Вы должны благодарить природу за вашу грудь, мисс Дженингем! Вам не нужно ничего поддевать. Нижнее белье нарушит мою задумку – складки на лифе будут лежать уже не так. Вы только не вертите плечами, и тогда все будет в порядке. Мои клиентки не егозят.

«Еще бы, – подумала Габби. – Они замирают от ужаса». Но если мадам Карем заберет платья на переделку, ей придется опять сидеть дома. Поэтому Габби и надела утреннее платье с лютиками и попрощалась с модисткой.

– Такой красивой пелерины я еще не видела, – восхищенно протянула горничная, прилаживая поверх платья неопределенного цвета пелерину на розовой подкладке и с большим, отделанным бахромой капюшоном. – Как мадам называет этот цвет?

– Цветок персика. Но не важно, что говорит мадам, Маргарет. Это просто ее словесные выкрутасы.

– О мисс Габби, они там все непременно захотят это услышать. И все захотят носить такой же цвет!

Маргарет протянула хозяйке шелковый носовой платок с каемочкой такого же персикового цвета.

Проект мадам Карем превзошел все ожидания. Первое подтверждение Габби получила в крошечной гостиной миссис Юинг. В последнее время у них сложились почти дружеские отношения. Габби продолжала два раза в неделю забирать Фебу повидаться с Кази-Рао.

Приемная мать девочки даже замедлила шаг. У Габби едва не вырвался ликующий крик. Рядом с миссис Юинг, всегда элегантно одетой, она казалось себе последней неряхой.

– Не могу не отметить, мисс Дженингем, у вас очень красивое платье. Сегодня вы исключительно элегантны.

– Облагодетельствована мадам Карем, – улыбнулась Габби.

– Она сделала даже небольшой шлейф, – удивилась миссис Юинг, рассматривая платье. – Какой нестандартный подход! А эта пелерина из мериносовой шерсти, не так ли?

– Понятия не имею. Я только знаю, что мадам Карем предпочитает данный цвет. Она заявила, что обычный розовый – это цвет черни. – Габби наклонилась к миссис Юинг и доверительно шепнула: – Естественно, мне было приятно услышать, что у меня персиковый цвет. – Миссис Юинг засмеялась, впервые на памяти Габби. – Жуткий снобизм, не правда ли? – продолжала Габби. – Когда мы встретились в первый раз, я пришла от нее в ужас.

– Мисс Габби… – Феба подбежала к ним, уже в новой длинной мантилье, и на ходу присела в реверансе. В руках у нее была небольшая корзиночка. – Мне очень жаль, что я заставила вас ждать. Я помогала готовить пирог для Кази-Рао.