Элоиза Джеймс - Пленительные наслаждения

– Теперь расскажи мне сказку, Габби. Пожалуйста, ну пожалуйста!

Габби с извиняющимся видом взглянула на миссис Мэлбрайт и Квила.

– Вы не будете против, если я расскажу Кази короткую сказку?

Миссис Мэлбрайт засияла.

– Кази часто вспоминал о ваших сказках, мисс. Он их ужасно любит. – Габби вместе с Кази уютно устроилась на диване.

– Это произошло много-много лет назад, во времена китайских императоров, которых не застали ни твой дедушка, ни прадедушка. Жил да был маленький мышонок. Звали его Джузи…

Квил улыбнулся уголком рта и расслабился, впервые за день. Но миссис Мэлбрайт не могла позволить гостю сидеть просто так и слушать детские сказки. Она решила развлечь его разговором.

– Кази очень любит тушеный чернослив, – важно изрекла она. – Можно сказать, обожает. Я готовлю его ежедневно. И сливы из моего палисадника ему тоже нравятся,

– Вы показывали мальчику Лондон? – вяло спросил Квил. По правде говоря, ему больше хотелось узнать, что произошло с Джузи, забредшим на опасную территорию – большой императорский трон.

– О, что вы! – замахала руками миссис Мэлбрайт. – Кази не может находиться среди незнакомых людей. Он такой нервный. Я с трудом вытаскиваю его погулять на задний двор, хотя у нас высокие стены.

– Может, ему понравилась бы пантомима?

– Нет, он не пойдет, это точно. – Миссис Мэлбрайт была сейчас похожа на большую медведицу, опекающую своего тонкого, как веретено, детеныша. – Кази хорошо чувствует себя только здесь, со мной. Он боится, что придут плохие люди и его заберут. За пределами дома для него нет жизни.

Мышонок тем временем совершал чудеса героизма, раскачиваясь на перьях, украшающих парадную шляпу императора.

– Как успехи в чистописании?

– Лучше. Только «J» еще остается корявым. – Миссис Мэлбрайт, шлепая тапочками, отправилась за образцами почерка Кази. Возвратилась она как раз к триумфальному финалу сказки.

– И с того дня Джузи стал лучшим другом императора. Мышонок спал в специальной кроватке, выкованной из золота и украшенной жемчугом. А день он проводил на плече императора, всегда готовый уговорить его не вступать в войну по подсказкам глупых советников. Джузи знал, что война – страшное зло, и пока он помогал императору править, страны жили в мире. Это было самое счастливое время за всю историю Китая, и оно надолго запомнилось людям.

Кази остался доволен.

– Хорошо бы Джузи был моим другом, – вздохнул он и оглядел комнату. – А ты не знаешь, куда подевалась моя лучшая подруга? Ее нет в этом доме.

Габби не сразу сообразила, о ком он говорит.

– Ты имеешь в виду Фебу?

Кази кивнул.

– Фебу. – В голосе его звучало удовлетворение.

– Она тоже про тебя спрашивала. Я на днях привезу ее сюда – конечно, с разрешения миссис Мэлбрайт.

– А Феба не может привезти с собой мышонка Джузи?

– Может быть, миссис Мэлбрайт разрешит тебе завести белую мышку.

Миссис Мэлбрайт как раз спешила обратно с тетрадкой Кази. Они задержались еще на полчаса, рассматривая его почерк и лакомясь изумительными имбирными пряниками.

У Квила было достаточно времени для размышлений.

Почему его тетушка не поехала вместе с ними? Чтобы позволить ему всласть нацеловаться? Но он и не собирался этого делать. Габби была невестой Питера и ею останется.

На обратном пути Габби что-то лопотала о миссис Мэлбрайт и Кази. Квил не заметил, чтобы она жаждала с ним целоваться, и, очевидно, даже не подозревала о его муках, тогда как он все время вспоминал, как держал ее в объятиях, покорную, трепещущую, открывавшую с легким вздохом губы. Что в ней было такого, что она вновь вызывает в нем жажду?

Двухнедельные усилия Люсьена Боша увенчались успехом. Ленч с Фебой Торп, ее приемной матерью и второй теткой все же состоялся. Леди чуть ли не прямым текстом давали понять гостю, что не желают его присутствия. И хотя Люсьен был джентльменом, он проигнорировал все сигналы и остался.

Если первый визит Люсьена был спровоцирован легким любопытством – посмотреть на «важную новую маму» Фебы, то при виде измученной, хрупкой Эмили Юинг это чувство быстро и необъяснимо подверглось изменению.

Он поклонился самым изысканным образом и поцеловал ей руку. Потом зачем-то упомянул, что раньше, во Франции, был маркизом, и смутился. Он питал презрение к тем, кто, переехав в Англию, продолжал держаться за свои мертвые титулы.

Что заставляло его проявлять настойчивость? Миссис Юинг была вовсе не так уж неотразима. Хотя она была прекрасна, а сверх того – изысканно одета. На голове у нее была одна из самых модных маленьких шляпок. Но дело было не в этом. В ее серых глазах было что-то такое, что заставило Люсьена прийти к ним на второй день после их знакомства, потом на следующий и так далее. И вот сегодня, когда он намеренно явился в непростительно неудобное время дня, его нехотя пригласили присоединиться к их ленчу.

Эта прекрасная миссис Юинг вела себя очень настороженно. Ему не очень нравились ее пальцы – неизменно в чернильных пятнах, кроме того, на его взгляд, она была слишком худой. Тем не менее она его очаровала.

Он сидел за столом и ел пирог с овощной начинкой, состряпанный неумелой кухаркой.

– Мисс Феба говорила, вы что-то пишете, миссис Юинг? – Она взглянула на непрошеного гостя и подумала: «Что привело его сюда?» Он был слишком красив, чтобы жить одному. Впрочем, холостяк тоже может посетить скандально известных сестер Торп. И видно, не слишком большой сноб, иначе бы не сел с ними за один стол.

– Я пищу для дамских журналов о моде, – ответила она.

– «Ля бель ассамбле»?

Так вот в чем дело! Должно быть, он из конкурирующего журнала. В прессе что-то проскользнуло на эту тему. И в прошлом году ее пытался переманить владелец немецкого журнала. Какой еще может быть резон у французского аристократа? Если б только восхищение в пристальном взгляда мистера Боша предназначалось ей, а не ее сочинениям! У нее кольнуло сердце.

– Да, я пишу для «Ля бель ассамбле». И в ближайшем будущем не намерена писать для кого-то еще.

– О… разумеется, – пробормотал Люсьен. Эмили уже была готова поверить в невинность его расспросов, если бы… Если бы Люсьен, не зная, о чем говорить дальше, не копнул глубже.

– А что побудило бы вас писать для «кого-то еще», мадам? Я имею в виду другие журналы.

– Ничто, – отчеканила она. – Абсолютно ничто.

Разговор оборвался. Люсьен отчаянно искал безопасную тему:

– Мисс Торп, вы тоже пишете для «Ля бель ассамбле»?

– Нет, – ответила Луиза, весело вгрызаясь в большое яблоко. – Я, нечестивица и позор семьи, пишу для литературного журнала «Итеридж портентс» [5]. У меня там рубрика, посвященная веяниям моды. Я питаю пристрастие к оливково-зеленым тонам, а потому позвольте заметить, месье Бош, у вас прекрасный сюртук!

– Спасибо. – Люсьен с некоторым смущением посмотрел на свою одежду. – Так вы печатаетесь в мужском журнале?

– Вы видели мою колонку «Все о моде»? – спросила Луиза. – За подписью Эдвард Итеридж, – добавила она в ответ на непонимающий взгляд Люсьена.

– Боюсь, что не имел удовольствия.

– Ну, насчет удовольствия это вы слишком, – засмеялась Луиза. – Я не ахти какая писака. Это Эмили у нас мастер, а я сочиняю всякую чепуху для тех, кому нечего делать.

– Ты чересчур строга к себе. – Эмили крошила в руках плюшку. До этого она едва притронулась к своему пирогу. – Луиза пишет весьма уморительные вещи. – Она повернулась к Люсьену и испытующе посмотрела на него.

– Зато все думают, что я пишу это всерьез! – захихикала Луиза.

– Я уверен, ваш стиль… непогрешим, – не слишком убедительно проговорил Люсьен, не смея снова взглянуть на ее сестру. Она явно видела в нем злоумышленника, пришедшего украсть их фамильное серебро. Или ее добродетель.

Люсьен нервно ерзал в кресле. Уже несколько лет он не испытывал подобного влечения ни к одной женщине – с тех пор как овдовел. Чем она его приворожила, эта худосочная сердитая Эмили, так не похожая на его жену, миловидную толстушку?

Луиза тем временем достала из шкафа исписанную стопку и стала торжественно читать новейшее творение, дирижируя правой рукой:

– Мода. Со вкусом от наития, однако – надуманная, немилосердная, но – боготворимая, она вознеслась на Олимп наслаждения и восседает на флюгере величественного купола, как на троне. Чародейка, подчиняющая себе нашу жизнь, безапелляционный властелин, она диктует нам, ее приверженцам, и ткань жилета, и фасон шейного платка. Это идол, который…

– Луиза! Ради Бога…

– Подожди, Эмили. Это только начало, сейчас я найду самый интересный кусочек, где говорится об Одухотворенной Моде.

Луиза перелистывала свои бумаги.

– К сожалению, я должна уйти. – Эмили встала из-за стола. – Извините, мистер Бош, у меня на сегодня много работы.

– О нет, мама! – воскликнула Феба. – Ты пропустишь крем. Я сама взбивала яйца, все пять!

– Дитя мое, я не очень голодна. – Эмили наклонилась и поцеловала девочку. – А твои уроки я проверю позже, хорошо?

Они с Люсьеном обменялась рукопожатием, Эмили коротко улыбнулась и удалилась.

Побежать бы за ней – и целовать ее, целовать, пока напряжение не уйдет из этих прекрасных серых глаз!

Люсьен осадил себя.

Служанка принесла блюдо со спекшимися завитками.

– Кажется, крем удался, – похвалила она Фебу.

– Яйца взбиты замечательно, видно с первого взгляда. – Луиза взъерошила волосы Фебы.

– Осмелюсь спросить, – осторожно начал Люсьен, – вашу сестру поджимают сроки?

– «Ля бель ассамбле» выходит каждый месяц, вы знаете. Сейчас мы где-то на полпути. Но вообще приходится довольно трудно. Ведь Эмили не бывает в обществе. Приходится добывать информацию из разных источников, кто в чем был одет накануне вечером. Мы выписываем приблизительно четырнадцать газет. И каждый раз перед главным мероприятием Эмили становится особенно нервной. В данный момент, я думаю, она волнуется из-за бала леди Фестер. По сути, это первый вечер в малом сезоне. Там будет только избранный круг.