– Габби. – В тихом голосе звучал приказ. Она поняла бесполезность глупых вопросов типа: «А могу ли я вам доверять?» Разумеется, да. Ее большой молчаливый деверь был сама надежность.

– Я хочу побродить немножко по Лондону, просто так, – ответила она без всякой надежды.

– Габби!

– Ну хорошо. Я хотела зайти в «Хори-банк». Отец дал мне письмо…

– Леди не ходят в «Хори-банк». Я отправлю ваше письмо, и сотрудник банка обязательно посетит вас.

– Отец учил меня никогда не доверять вторым лицам. Я хочу поговорить лично с сэром Ричардом Хори. Вряд ли я вправе рассчитывать, что директор банка сам приедет на дом к клиентке.

– Тогда я провожу вас. Габби, поймите, репутация женщины – это самое важное… – Квил остановился, так как она явно перестала его слушать. – Вы меня слышите, Габби?

Пока он, стоя перед ней, читал ей лекцию о правилах поведения, ее одолело в высшей степени странное желание – почувствовать его руки на своем теле. Должно быть, она выжила из ума. Ждать объятий от будущего деверя? Ее ум, быстро пришедший на помощь, ответил на этот вопрос. Квил был необыкновенно красивым мужчиной. От его взгляда ноги делались слабыми и внутри расползалось тепло. Отец редко позволял ей оставаться наедине с мужчинами, оттого у нее такая странная реакция на них. Габби впервые пожалела, что Питер уехал в Бат, – ее никогда не целовал мужчина. И как вести себя в данной ситуации, она не представляла.

Квил молча ждал от нее ответа.

Она нервно кусала губу. «По выражению его глаз не скажешь, что он шутит».

– Габби, – тихо позвал он.

Она слегка качнулась, но сильные руки удержали ее за плечи. Еще миг – и она оказалась бы в его объятиях, вдруг дошло до нее.

– Я… я… – Она умолкла, захлестнутая жестокой волной восставшего чувства. Жаждой поцелуя. Она не желала оставаться необласканной ни одной секунды. – Моя мама умерла в родах, а отец не из тех, кто придает значение подобным пустякам, – пробормотала она, глядя на губы Квила.

Палец Квила легонько погладил ей кожу прямо возле ключицы.

Габби вздрогнула.

Квил прекрасно понимал – «Хори-банк» она придумала. В глазах у нее появлялось что-то такое, что выдавало ее, когда она лгала. От этих прекрасных глаз у него начинала бурлить кровь в венах. Ей не следовало смотреть на него так. Это не назовешь взглядом невинной девушки.

Внезапно она качнулась вперед, и на него снова повеяло жасмином. Не думая больше, Квил притронулся к ее губам – так мягко, как плывущая над землей пушинка одуванчика. И так же нежно, как губы матери касаются головки своего младенца.

Габби закрыла глаза и застыла неподвижно, как мраморная статуя, безвольно опустив руки.

Она была божественна на вкус.

Квил притянул ее к себе, скользнув руками вниз, к соблазнительным формам.

– Положите руки мне на шею, – прошептал он.

– Хорошо, – согласилась Габби. – Это очень приятно, – добавила она также шепотом.

– Тихо, Габби.

У нее пробежала дрожь по телу от той тоски, которая прорывалась в этом грудном голосе. Когда она захотела что-то сказать, Квил, пользуясь моментом, завладел ее открытыми губами. В его поцелуе больше не было нежности – он набросился на нее с такой жадностью, что у Габби перехватило дыхание.

Теперь у нее не было желания болтать. Мысли исчезли, уступив место – первый раз в ее жизни – зову тела. Она обвила Квила за шею и так держала, дозволяя его алчущему рту опалять ее жарким огнем. Она страстно прижималась к твердым мышцам, млея и бесстыдно упиваясь ощущениями, лихорадочно вбирая в себя его поцелуи. Робкие ласки ушли в прошлое. У нее замирало сердце. Квил раздавливал ее губы жестким ртом, прижимаясь к ее телу. Настойчивые притязания бедер, рук, языка – все это будто жидкое пламя, вливалось к ней между ног.

– Габби, так мы можем… – словно в глубоком сне произнес он. Собственный голос, напряженный, хриплый от страстного желания, пробудил его. – О Боже! – Он отдернул руки. Попятился назад и, повернувшись кругом, глубоко вздохнул. – Я прикажу подать экипаж.

Она слегка покачнулась, когда большие теплые руки Квила перестали ее держать. Ее тело, напитанное огнем, устремилось к нему.

– Мы должны ехать… прямо сейчас?

Ее хрипловатый голос соблазнял сильнее, чем все ухищрения опытной кокотки. Квил медленно повернулся, почти с испугом, не смея снова взглянуть на нее.

– Меня убить мало за то, что я целую вас.

– Почему? – удивилась Габби. – Вам не нравится?

Квил на миг прикрыл глаза. В этом вся она. Она оказалась единственной женщиной из тех, кого он когда-либо встречал, чьи глаза не умели лгать. От того, что читалось в них – неподдельное, чистое желание, – он испытал приятную боль внизу живота.

Габби встала перед ним почти вплотную, обвила за шею и приблизила губы к его рту. Квил с трудом сдержался, чтобы не подхватить на руки пленительное тело, унести куда-нибудь и прижиматься к нему снова и снова.

Темно-вишневый рот обещал слишком много, чтобы устоять перед соблазном. Квил резко притянул ее к себе – да простит его Бог! – и вобрал в себя ее губы. В этот раз все было по-другому. Габби уже начала понимать кое-что в поцелуях. Она напряглась и, открыв свои прелестные губки, приветствовала его тихим сдавленным стоном.

И вдруг все кончилось.

Дверная ручка шевельнулась за его спиной.

Он прервал поцелуй и снял с шеи руки Габби.

– Подите прочь! – рявкнул он сквозь закрытую дверь в коридор.

Габби посмотрела на него изумленно и улыбнулась широкой, сияющей улыбкой – свидетельством открытого для себя удовольствия.

– Спасибо.

– За что?

– Я не представляла, что целоваться настолько приятно, – произнесла она хрипловатым голосом. – Нет, «приятно», пожалуй, не подходит… это меркнет по сравнению с теми ощущениями, которые я испытала…

Габби снова хотела прижаться к нему, но Квил остановил ее движением руки. Она не обиделась и все так же улыбалась.

– Теперь я понимаю, почему отец не позволял мне проводить время с джентльменами. Сейчас я сожалею, что Питер уехал в Бат!

Наступило неловкое молчание.

– Да, конечно, – наконец выговорил Квил. Как можно вырасти в этом мире и остаться такой неискушенной? – Габби, – сердито нахмурился он, – вы не должны требовать поцелуев от мужчин, кроме… – у него язык не поворачивался назвать имя Питера, – кроме вашего будущего мужа.

Но Габби его не слушала.

– Квил, я даже не предполагала… Я о поцелуях.

В ее просветленных глазах прыгали веселые искорки.

– Ox… – безнадежно вздохнул он. Не помешало бы сейчас выпить бренди, хотя день еще только начался. – Вам лучше всего пойти наверх и привести в порядок волосы. Позже я провожу вас в «Хори-банк». – И Квил рывком открыл дверь.

Габби с грустью наблюдала, как он уходит. «Так спешит, будто за ним гонятся черти». Несомненно, он уже пожалел, что целовал ее. Она вздохнула и, выбросив его из головы, пошла к себе.

Может, к возвращению Питера доставят новые платья? Тогда он будет смотреть на нее таким же горящим взором, как и Квил. Она твердо помнила о дьяволе, соблазне и похоти. Это звучало во множестве проповедей, но в них не упоминалось о поцелуях. О том, как они… неописуемо восхитительны. Но, вспоминая, как ее целовал Квил, она почему-то не могла вообразить, что Питер вот так же, рывком притянет ее к себе и будет так же алчно вкушать ее губы. Без сомнения, его поцелуи будут нежнее. В таком случае замужество может оказаться сплошным наслаждением.

В своей спальне она достала миниатюрный портрет Питера и улыбнулась, глядя на ласковые карие глаза и шелковистые каштановые локоны. Скорей бы он возвращался!


* * *

Примерно час спустя прибыла леди Сильвия. Габби в благостном настроении возвращалась после беседы с Кодсуоллом.

Не найдя его в главном холле, она спустилась в комнаты для слуг. Удостоверившись, что во время той свалки в гостиной он ничего себе не повредил, она смирила свою гордыню и попросила прощения за ложь.

– Я говорила с Квилом. Он заверил меня, что виконт вас никогда не уволит.

Кодсуолл ответил легким полупоклоном и понимающе улыбнулся. Вся прислуга знала мелочность и придирчивость Питера Дьюленда. Дворецкий нисколько не осуждал молодую леди, оказавшуюся в тупиковой ситуации.

– Забудем об этом, мисс Дженингем. Я зацепился за рыболовный крючок и уронил чайник. Бывает.

– Ничего подобного, это моя оплошность! Я всегда была неуклюжей.

– Просто ангел подставил вам подножку. Так говорила моя мать, когда мы приходили домой с ободранными коленками.

– Очень добрые слова, – улыбнулась Габби.

К тому времени, когда Кодсуолл проводил ее до главного холла, они уже были друзьями.

Едва она ступила на порог гостиной, как сразу стало ясно, что приехала ее компаньонка. И какая! Габби с открытым ртом остановилась в дверях.

Леди Сильвия была полной противоположностью сентиментальной в своей скорби Китти. Квил, видимо, ей что-то сказал, и она загоготала в ответ.

Она сидела в окружении трех тявкающих собачек. Их развевающиеся хохолки были украшены бантами ярко-розового цвета, под цвет ее платья, украшенного множеством ленточек, с удивительно смелым декольте. Женственность ее одеяния не соответствовала мужеподобной внешности. К тому же она курила тонкую сигару.

– А вот и мисс Дженингем. – Квил оглянулся на Габби. – Леди Сильвия, позвольте вам представить невесту моего брата, мисс Габриэлу Дженингем. Мисс Дженингем это леди Сильвия Брейкнетл.

Дама посмотрела на Габби, затем на Квила.

– Дьюленд, какие у девушки могут быть дела на половине слуг? Милая, уж не пытаетесь ли вы заработать капитал на их расположении? Я не одобряю такое общение. – Пронзительный гнусавый голос леди Сильвии прозвучал словно крик раненой птицы. – Ну что же вы молчите, девушка? Кошка язык отъела?

– Мы с миссис Фарсолтер обсуждали меню, миледи, – быстро нашлась Габби, неуклюже исполнив реверанс.