Через четверть часа, подняв глаза, девушка увидела, что Годрик уставился в бухгалтерскую книгу перед собой, сердито сжав зубы. Эмили опустила свой томик, поднялась с дивана и встала за спиной мужчины, изучая, что же так огорчило его. Страницы книги пестрили беспорядочными записями каких-то счетов, все выглядело очень хаотично и запутанно. Но острый глаз Эмили сразу же остановился на том месте, где числа были посчитаны неправильно.

Она положила руку на его левое плечо, пальцем указав на страницу.

– Дорогой, можно я помогу?

Удивленный, он повернул голову, словно забыл о присутствии Эмили.

– Что?

Она указала на книгу.

– Ты все бухгалтерские записи ведешь так?

– Меня так научили.

– Но эти колонки с числами перемешаны.

Годрик усмехнулся.

– Таким образом ведутся дела, дорогая.

На сей раз она подняла бровь.

– Да, я знаю, видела это раньше. «В делах, которые были провальными». Твоя структура неправильная. Удивительно, что я вообще могу проследить отдельные записи.

– Ты разбираешься в счетах?

– Да, честно говоря, разбираюсь. Хочешь, исправлю твои ошибки? Могу начисто переписать все сызнова, если у тебя есть новая книга…

Он изумленно взглянул на нее.

– Ты серьезно?

– Я помогала с этим отцу.

Эмили прогнала герцога со стула и заняла его место, придвинув ближе бухгалтерскую книгу, затем взяла пустую тетрадь, которую он принес. Она перелистала старую книгу до первой страницы и начала пересчитывать его счета.

– Числа гораздо менее беспорядочны, когда ты их правильно располагаешь, – сказала девушка. – Тогда суммы легко считаются.

Менее чем за час девушка исправила все неправильные подсчеты, а также выделила самые слабые инвестиции, которые он сделал, включая схемы ее дяди. Годрик склонился над столом возле нее.

– Только я убедил себя, что узнал о тебе все, как ты снова удивляешь меня. – Он накрутил на палец локон ее волос и бросил нежный взгляд на лицо Эмили.

Она была горда собой.

– Значит, ты доволен мной? – Ей хотелось быть уверенной, что она не ущемила его мужскую гордость. Мужчины такие хрупкие создания.

– А ты как думаешь? – Годрик поднял ее и заключил в объятия. Он медленно поцеловал Эмили, крепко сжав ее поясницу и притянув ближе.

– Я полагаю, что это да.

Мужчина обнял девушку за талию, уткнувшись ей в шею, такое объятие было скорее милым, нежели чувственным.

– Ты действительно хочешь поехать на рыбалку, дорогая? Мы можем освободить дом от остальных, и он будет в полном нашем распоряжении. – Годрик щекотал языком ее ухо.

Желание пронзило Эмили словно удар молнии. Несмотря на то, что она ужасно хотела вернуться в постель, чтобы они стали единым целым, девушка переживала, что Годрик может устать от нее. Ей нужно было, чтобы он провел с ней время вне стен спальни.

Она должна была сделать все, чтобы герцог продолжал хотеть ее, иначе, как только перестанет, ее сердце разобьется, она вынуждена будет забрать Пенелопу и уйти. Эмили никогда не желала и не любила ни одного мужчину так, как Годрика. Он не только вывел свое имя на ее теле, он выгравировал его на ее сердце.

– Я очень хочу порыбачить. – Она теребила его шейный платок.

Он перехватил ее руки и поднес к своим губам, чтобы поцеловать.

– Я, конечно, мог бы переубедить тебя. – От роскошного тембра голоса мужчины ей стало тепло.

– Знаю, что ты мог бы, но мы не должны пренебрегать твоими друзьями. Они не бросают тебя, пока ты держишь меня в плену. Ты обязан отплатить им сполна, проводя с ними время хотя бы днем.

– Ты все еще считаешь себя пленницей? – спросил Годрик.

Девушка задумалась. Из-за всей этой ситуации она продолжала ощущать, что находится в клетке, но в последний день уже чувствовала себя меньше пленницей, а больше кем-то другим.

– Нет. Но нам правда нужно чаще выбираться на люди. Я не могу весь день пролежать с тобой в постели. – Не важно, насколько приятным это может быть.

Годрик улыбнулся и сжал ее руку.

– Ты, моя дорогая, обладаешь твердой решимостью, а кроме того, прекрасным даром убеждения. – Он вздохнул, и они, поднявшись, присоединились к остальным.

Седрик и Люсьен держали удочки, Чарльз – коробку с приманкой. Пенелопа терпеливо сидела у ног Эштона, ее маленький черный носик был поднят кверху, и она в ожидании переводила взгляд с одного парня на другого, наблюдая за ними и понимая, что они что-то замышляют.

– Готовы? – Седрик даже не пытался скрыть мальчишеского восторга, убирая со лба каштановые волосы. Его карие глаза горели от предвкушения намечающейся вылазки на рыбалку.

– Да, готовы. – Эмили отошла от Годрика и приблизилась к виконту с маркизом.


– Эмили заходила к тебе в кабинет после завтрака? – поинтересовался Эштон у Годрика, пока они наблюдали за Эмили и остальными парнями.

– Да, и ты не поверишь, она помогла мне подкорректировать бухгалтерскую книгу с инвестициями. Ты же знаешь, как я это ненавижу. Она прекрасный математик. Ей удалось отлично все решить.

– Кажется, она продолжает хранить от нас секреты. Эмили говорила мне, что не разбирается в коммерческих делах.

– Еще как разбирается, – кивнул Годрик. – Но ты мудро поступил, что перешел утром на итальянский. Она не поняла ни слова из нашего разговора, я уверен. Она бы точно покраснела.

– Я ведь действительно имел в виду все то, о чем говорил. Ты должен быть осторожен с ней. Она слишком юная, чтобы стать матерью.

– Эш, не сегодня, пожалуйста. Я достаточно наслушался твоих брюзжаний. Разве не могу просто наслаждаться Эмили? Она счастлива, я счастлив, ты тоже должен испытывать радость.

Взгляд Эштона не смягчился, и Годрик продолжил:

– Даже если у Эмили в подоле была бы дюжина детей, она бы никогда не утратила своей чистоты. Сколько бы времени мы ни провели в постели, ничего не изменится, и я рад этому. Потому-то каждый миг и становится драгоценным.

Это был первый раз, когда он вслух выразил собственные эмоции, однако Эштон лишь улыбнулся.

– Ну что ж, если ты ценишь то, что Эмили поистине бриллиант, то в тебе еще не все потеряно. – Голубые глаза барона сегодня были скорее серыми, в них отразились задумчивость и озабоченность.

Годрик похлопал друга по плечу.

– Я не сделаю ей ничего плохого, Эш. Даю тебе слово.

– Рад слышать это. Если ты станешь хорошо относиться к ней, вы будете счастливы.

– Возможно.

Годрик узнавал Эмили с каждым днем все больше и больше, и хотя пока она была слишком мягкой, ее бунтарские черты являлись не столько чертами, сколько глубочайшей рекой, потоком, который никогда не иссякнет и не изменит своего направления.

Правда заключалась в том, что герцог не мог обойтись без нее. Быть с ней казалось сродни выигрышу права дышать. Он должен обладать ею, всей без остатка, столько, сколько сможет.


Прогулка прошла приятно. Седрик был рад хорошему улову и хотел остаться дольше, но, когда небо над поместьем потемнело, компания решила вернуться к берегу.

Люсьен внимательно посмотрел на облака.

– Погода портится.

Эмили взглянула на маркиза.

– Ты думаешь, вечером будет буря?

– Дождь, конечно, нам в помощь, но из-за него дороги станут ужасными для передвижений.

Низкий раскат грома раздался над лугом, когда они возвращались в поместье. Зловещий грохот с неба неприятно отзывался в животе Годрика. В глубине души он предчувствовал что-то недоброе.

Симкинс встретил его в холле с напряженным лицом.

– Ваша светлость, к вам посетитель.

– Посетитель? – Годрик кивком дал понять Седрику и Люсьену, чтобы те отвели Эмили в гостиную. – Я на минуту.

Дворецкий с трудом держал себя в руках.

– Да, ваша светлость. Она в салоне.

– Она?

– Вас желает видеть мисс Мирабо.

Годрик выругался. Какого черта она здесь забыла? Он ясно дал понять, что она никогда не должна появляться на пороге его дома.

Его светлость похлопал дворецкого по плечу.

– Спасибо, Симкинс. Сейчас я к ней выйду.

Когда-то они были любовниками, но она не понимала его и то, как он относился к слугам. Ему было ужасно неприятно ее обращение с его прислугой. Эванджелина родилась в семье французских эмигрантов-аристократов, и у нее было иное представление об отношениях между классами. Годрик считал некоторых своих слуг членами большой семьи, а она неистово противилась такой близости. Воспоминание об их последней ссоре из-за ее отношения к Симкинсу оставило горький привкус у него во рту.

Эванджелина важно восседала на диване у камина, но ее сдержанный вид ни капли его не обманул. Она любила играть леди, однако в то время, когда они были вместе, Годрик не хотел такую женщину.

– Мисс Мирабо, добрый вечер.

Она встала, протянув ему руку. Он не обратил на это внимания и коротко поклонился.

– Годрик, но почему, мы же друзья? Ты не должен вести себя так формально.

Эванджелина засмеялась, словно ее позабавило его холодное приветствие. Французский акцент женщины звучал мягче, когда она говорила с ним. Раньше ему нравилось слушать, как она выдыхает его имя в порыве страсти.

– Я бы рад отойти от формальностей. Кстати, давай кратко. Тебе не рады в моем доме. Что ты здесь делаешь?

Герцог хотел ее скорейшего ухода. Она не имела права являться сюда и причинять ему беспокойство. Особенно Годрик не желал, чтобы о ней узнала Эмили.

Эванджелина, отвернувшись от него, достала веер, покачивая пышными бедрами. На ней было слишком открытое платье лососевого цвета, но ее вид не произвел на него впечатления.

Она вытащила из ридикюля письмо и протянула ему. Пока Годрик читал, смерила его взглядом сверху вниз.