В ту секунду Эмили не хотелось ничего большего, чем осуществить эти мечты вместе с ним.

– Наверное, нет. Но глупо с моей стороны надеяться, будто они когда-нибудь осуществятся. – Она поставила на поднос вазу и положила ложку.

Когда стало понятно, что он не отпустит ее, удобней расположилась у него на руках. Он обвил ее своим телом, зарывшись лицом в ямку между шеей и плечом, уткнувшись губами в кожу девушки. Эмили отклонила голову, стоило ему провести губами вверх по ее шее к уху, схватив за мочку. Она вздохнула, по ее телу разлилось тепло. Она могла бы уснуть, чувствуя себя такой защищенной в его руках. Старинные часы в коридоре пробили девять раз. Отдаленный гул поднял Годрика, и мужчина опустил ее со своих колен.

– Я должен пойти посмотреть, как там остальные. Скоро вернусь, и мы отправимся спать. – Он не стал дожидаться ее возражений, просто оставил одну сидеть в предвкушении.


Пятеро парней столпились вокруг бильярдного стола в гостиной. Седрик готовил удар, в то время как Люсьен и Чарльз рассказывали остальным о своем пребывании в Лондоне.

– В Гайд-парке мы наткнулись на Бланкеншипа, – поведал Чарльз, вертя стакан бренди.

Глаза Эштона сверкнули.

– Правда?

– Да, я воспользовался случаем и напомнил, что у него долг предо мной, – сказал Люсьен. – Кажется, он довольно силен в финансовых вопросах. Он принимает инвестиции от таких людей, как я, а использует их, чтобы погубить людей, подобных… Альберту Парру. Я поспрашивал сегодня, и, оказывается, то тут, то там ходят слухи, указывающие, что за финансовыми бедами Парра стоит Бланкеншип.

Годрик вытащил кий с деревянной стойки у стены.

– А вот мне интересно, Бланкеншип обанкротил Парра, только чтобы заполучить Эмили? – Он изучил бильярдный стол, после чего взглянул на Люсьена. – Как вышло, что Бланкеншип задолжал тебе?

Люсьен немного повременил с ответом. Забив два шара, он сказал Годрику:

– Я встречался с ним всего раз. Продал ему один из небольших участков во Франции, маленький коттедж возле замка Шенонсо.

Чарльз присвистнул.

– Мне нравилось это место…

– В общем, Бланкеншип получил право собственности на него. Но заплатил он мне только первый взнос. – Лицо Люсьена потемнело, на нем застыло холодное выражение. – Он не прислал мне оставшуюся часть суммы за участок.

Годрик почти сочувствовал Бланкеншипу. Те, кто осмеливался дурачить Люсьена хоть в чем-нибудь, могли оказаться под дулом его пистолета на дуэли.

– Ты же не думаешь, что он попытается обвести тебя вокруг пальца? – спросил Эштон.

– Нет, я слишком осторожен, чтобы попадаться в такие ловушки, а значит, его поймают за использование этих самых ловушек. Он просто откладывает до последнего свою оплату, в каких-то собственных интересах.

– Что он делал в Гайд-парке? – Подошла очередь Годрика. Он сжал свой кий и сделал удар, но ему не хватило всего нескольких дюймов, чтобы попасть в лузу. Его мысли витали в другом месте, и от этого страдала игра.

– Не знаю точно. Он казался ужасно самодовольным, когда увидел нас, паршивец, – проворчал Чарльз.

Годрик тихо засмеялся. Они все ненавидели Бланкеншипа по одной причине – потому что он считал, что Эмили принадлежит ему. Герцог старался не думать об этом. Такая мысль лишь напоминала ему о его собственном менее чем достойном поведении.

– Это не сулит ничего хорошего. Я стал настороженно к нему относиться с тех пор, как он приехал сюда с судьей, – сказал Эштон.

– Он не успокоится, пока Эмили не будет его, – обронил Седрик.

– Значит, он устанет ждать. Это несомненно. – Герцог боролся с желанием пройтись по коридорам дома и выпустить пар. – Мы должны быть бдительны, – сказал он, и остальные согласились.

– Кроме того, что столкнулись с Бланкеншипом, я так полагаю, вы отлично провели время? – усмехнулся виконт.

– Конечно! У Люсьена талант выбирать женщин, любящих эксперименты. У них были эти знаменитые игрушки, завезенные из…

– Кхм, – кашлянул Эштон. – Как бы нам ни нравились рассказы о вашей с Люсьеном порочности, Чарльз, теперь под этой крышей живет юная невинная особа, которая не должна слышать, как вы хвастаетесь своими завоеваниями.

Годрик сдержал смех. И снова его мысли перенеслись к Эмили. Его светлость оставил ее в своей спальне, не в силах больше ни минуты контролировать себя, находясь рядом с ней. Но он не просто хотел насладиться ее телом. Он желал быть с ней всецело: телом и душой. Ощущал ли когда-нибудь нечто подобное с другой женщиной? Даже если такое и было, то наверняка много лет назад… Герцог положил кий на стол, привлекая внимание остальных. Время ожидания закончилось. Он хотел ее, и, насколько разбирался в женщинах, она хотела его не меньше.

– Прошу прощения. Я должен проверить Эмили.

– Конечно, ты должен… – засмеялся Чарльз. – Думаю, тебе нужно проверять ее всю ночь.

Годрик проигнорировал смех, преследовавший его до выхода из комнаты.


Эмили лежала на животе, читая сборник эссе по философии, когда вошел Годрик. Стоило ему закрыть дверь и прислониться к ней, скрестив руки на груди, как девушка перевела взгляд от книги на него. Он приподнял одну темную бровь и уголок рта. Ее сердце забилось чаще. У нее было дикое желание убежать и, подобно перепуганному олененку, спрятаться в кустах. Угольки между ними тлели под золой слишком долго, но теперь наконец готовы были вспыхнуть. Пути назад не будет. Доверяла ли она ему?

Да. Намного больше, чем следовало, однако уже слишком поздно спрашивать у своего сердца, часть коего отдана мужчине.

– Подойди ко мне, дорогая. – Он говорил, как змей, предлагающий ей яблоко, и в его тоне слышалось обещание обучить ее всем тем вещам, которые невинной девушке знать не следовало.

Книга выпала из ее рук, и Эмили села на кровати. Ее ум был затуманен пьянящим желанием. Годрик наверняка хотел этого так же отчаянно, как и она. Эмили начала болтать ногой у края кровати, затем, поставив руки позади бедер, отклонилась назад и, вскинув подбородок, посмотрела на него, как она надеялась, призывным взглядом.

– Если ты сам хочешь меня, то подходи.

Волчий огонек в его глазах сказал ей – он понял, что она пытается контролировать ситуацию. Наконец, мужчина отошел от закрытой двери и приблизился к девушке.

Взял одной рукой ее лицо, не сводя глаз с ее губ.

– Эмили, ты сводишь меня с ума.

– По-твоему, для меня все это легко? Сам знаешь, что я чувствую. Но тебе просто сделать выбор без всяких последствий. А мне? Чтобы быть с тобой, я от многого отрекаюсь. Пожалуйста, скажи, что ты понимаешь это… – Она не хотела умолять, и между тем дрожь в голосе выдала ее.

– Понимаю…

Руки Годрика переместились с ее плеч к вороту блузки, за края которой он взялся. Одним резким движением он разорвал ее на две части, скользнувшие вниз, и отбросил в сторону. Блуза спланировала на пол, как белый символ капитуляции Эмили.

– Ты никогда не пожалеешь об этом выборе. Клянусь тебе. – Он взял ее за плечи, и его голос дрогнул.

– Годрик… – Она попыталась рукой остановить его.

Все тело мужчины дрожало, пока пальцы быстро развязывали ее корсет.

– Больше ни слова, лисичка. Пришла гончая, и теперь ты не сбежишь.

Эмили представила себе рыжую лисицу между зубов собаки. Она всегда была для него лисой, и он выиграл.

Годрик опустил руки к ногам девушки, расшнуровал ее ботинки и бросил их на пол. Потом стянул с нее чулки. Она лежала неподвижно, наблюдая, как герцог расстегивает крючки ее юбки, а затем бросает и эту деталь одежды на пол. Он встал, медленно снял свою рубашку и отставил в сторону ботинки. Начал снимать брюки, но остановился, когда она неловко пошевелилась на кровати.

– Теперь ты боишься меня?

Эмили показалось, будто она услышала настороженные нотки в его голосе. «Конечно, я боюсь тебя. Ты полностью контролируешь ситуацию, требуешь, чтобы я все тебе отдала, не только свое тело». Девушкой овладел страх, заставивший ее отступить. Дыхание стало прерывистым, сердце отстукивало неравномерный слабый ритм. Не сделает ли он ей больно?

Годрик силой вытолкал ее из экипажа и напоил опиумом. Но за то время, что они провели вместе, проявил также мягкость, которую не в силах был скрыть. Кто же овладеет ей: бессердечный распутник или человек с раненой душой?

Решительный взгляд мужчины говорил ей: распутник взял верх, однако тень его доброй души проглядывала сквозь длинные темные ресницы.

Любые отголоски ее страха растворились, но их место заняло нервное напряжение, такое же пьянящее. Она не знала, как себя вести с Годриком-любовником.

– Я… я не боюсь. – Настойчивый тон Эмили не убедил ни его, ни ее саму.


Годрик рассматривал девушку: испуганное создание в светлой прозрачной сорочке, волосы подняты вверх. Он протянул к ней руку, лишь затем, чтобы снять гребень и положить его на прикроватный столик. Волосы упали ей на плечи. Герцог просунул в них руку, наслаждаясь шелковистостью прядей.

Она заворожила его, как древняя богиня. Он был с несколькими самыми красивыми женщинами Англии, и тем не менее никогда в жизни ни одна из них не держала его в таком плену. Это было связано с тем, как Эмили шептала его имя, как улыбалась, как рассказывала о своих мечтах. Она была не просто теплым телом в постели. Эмили значила для него бесконечно больше. Она была настоящей.

Подняв руки, он обхватил ее лицо, затем отклонил голову девушки и завладел ее дрожащим ртом, после чего притянул еще ближе.

Годрик обнял ее, тепло Эмили возбуждало и успокаивало одновременно. Последнее, чего он хотел, – это напугать ее, однако умудрился разорвать ее одежду и прорычать, как клятый волк. Его потребность обладать ею, сделать ее своей, быстро взяла верх над здравым смыслом. Но, кроме того, действия мужчины основывались на новом страхе – потерять Эмили. Без нее стало невозможно жить. Годрик крепче обнял девушку, словно, если бы он отпустил ее, она лишилась бы его защиты.