Одна изящная дуга, и она взяла барьер, несколько секунд спустя он сделал то же самое.

Эмили управляла конем лучше, чем он предполагал, и тот идеально приземлился. Она резко вывернула скакуна в сторону, едва не угодив в мелководный берег озера.

Годрик не был так удачлив. Его конь запаниковал, когда копыта приземлились на мягкую грязную траву на берегу озера, и встал на дыбы, отправив седока в озеро вниз головой.


Эмили придержала своего мерина, услышав еще один крик, на сей раз – испуганный возглас. Она обернулась как раз в тот момент, когда Годрик перепрыгнул через ограду, но был сброшен своим скакуном. Его тело, с громким всплеском ударившись о поверхность озера, исчезло из вида. Она затаила дыхание, ожидая, когда же он появится на поверхности. Он мог в любой момент вынырнуть и выругать ее.

Но этого не случилось.

Девушка задрожала от страха, смешанного с чувством вины, что она стала причиной гибели человека. Он не должен погибнуть из-за ее безрассудного плана, не должен. Эмили теперь уже, хоть и немного, начала понимать его и не желала испытывать угрызения совести из-за смерти мужчины.

Бросив панический взгляд в сторону Блэкбрая, она выругалась про себя и направилась назад к озеру. Она сама не понимала, почему делает это – ведь ничем не была обязана Годрику.

Девушка выбралась из седла и погрузилась в воду возле того места, где он упал. Озеро было мелким у берега, но очень мутным. Девушка с трудом заметила очертания белой рубашки Годрика. Обвила руками его грудь и начала сильно бить по воде ногами, пытаясь вытащить его на поверхность. Он тяжело повис на ней, находясь без сознания, но она продолжала работать ногами, никогда еще не была так благодарна за то, что умела отлично плавать. Достигнув берега, Эмили, задыхаясь, пробиралась по отмели, волоча за собой Годрика. Амазонка тянула ее вниз, вызывая ощущение, что помимо Годрика Эмили тащит за собой к берегу еще и булыжник.

Она перевернула мужчину на спину и приложила голову к его груди. Он не дышал.

– О господи, пожалуйста, только не умирай. – Кровь громко пульсировала у нее в ушах. Поддавшись панике, Эмили не могла мыслить трезво. Трудно было сконцентрировать внимание.

Можно кое-что попробовать. Когда-то она видела, как слуга делает это мальчику, упавшему в бассейн.

Приподняв голову Годрика, она одной рукой закрыла ему нос, другой обхватила его подбородок. Накрыла рот мужчины своим и вдохнула в него воздух, молясь, чтобы таким образом оживить его. Отстранившись, подождала секунду и повторила попытку, потом еще и еще. На четвертый раз он пошевелился, и она вздохнула с облегчением. Он был жив.

Годрик провел рукой по ее мокрым волосам, притянул к себе, и их губы сомкнулись. Другой рукой он взял ее за талию и положил Эмили на себя сверху. Он одарил девушку глубоким поцелуем, затем, перевернувшись, оказался сверху.

Эмили сжала руки в кулаки и ударила его в грудь, а его упругие, но мягкие губы в это время исследовали ее уста. Вкус его гладких губ совсем приглушил ее бдительность. Он обжигал и в то же время успокаивал Эмили каким-то неизвестным ей соблазном.

Миг прозрения потряс ее до глубины души. Она попыталась ударить его ногой и освободиться, а Годрик на секунду отстранился.

– Полегче, дорогая. Я лишь хотел поблагодарить мою спасительницу. – Слова Годрика растворились в страстном поцелуе.

Она не могла позволить ему этот поступок. Он не мог… не мог… Эмили охнула, когда мужчина провел рукой по внутренней стороне ее правого колена и поднялся к бедру, крепче прижавшись к ней своими бедрами. По ее ногам разлилась приятная боль. Следует остановиться, но в то же время ей хотелось и дальше ощущать на себе его чувственные губы и руки.

Девушку бросило в жар, такой сильный, что ей стало страшно. Ее тело задрожало, и смятение сменилось желанием. Возможно, Эмили не нравился этот человек, однако его поцелуи, его ласки начали оказывать на нее распутное воздействие. Осознав это, она еле слышно застонала, в ответ мужчина сверху зарычал от возбуждения.

Мир померк, и все исчезло, кроме громкого пульса, шумевшего в ушах, и сбивчивого дыхания. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Симфония их вдохов и выдохов в нескончаемом вальсе пугала ее. Появилось искушение наплевать на все, отдаться чувствам и пойти по стопам Евы. Один раз ощутить его на вкус, грешно пасть и навсегда погибнуть.


Грудь Годрика содрогалась от немого смеха, пока он упивался ее сладким вкусом, чистым, как отличный бренди, пьянящим и вызывающим зависимость. Радость разжигала его кровь и согревала сердце. Она вернулась ради него, чтобы спасти его.

Ее руки сжимали его бицепсы, пальцы впивались в него, когда он целовал ее. Он поднял голову Эмили и посмотрел на нее, она с трудом дышала и невольно терлась о него бедрами.

Он, как зачарованный, глядел на легкий румянец ее щек и слегка вздернутый нос, придающий девушке озорной шарм.

Однако чувствовал, что она слегка побаивается его.

Эмили никогда не была с мужчиной, ни разу не целовалась, пока он не захватил ее. Более опытная женщина знала бы, что нужно делать. Ему нравилось руководить ее действиями. Но было так сложно противостоять соблазну девушки. Он поднял одну руку и прикоснулся к ее щеке, поглаживая большим пальцем линию подбородка. В ее огромных фиалковых глазах читалось дикое желание и легкое беспокойство, и это вызвало у него улыбку. Она испытывала досаду из-за того, что поцелуй доставил ей удовольствие.

Ее реакция показалась ему восхитительной. Другие женщины смотрели на него томным взглядом и спокойно отвечали на его поцелуи или, как в случае с Эванджелиной, кусали его в ответ. Глаза Эмили были ясными и полными удивления, смешанного с гневом. Губы девушки пылали, а руки так энергично гладили его плечи. Создавалось впечатление, будто она решила получить удовольствие, несмотря на то, что он ей не нравился. Годрику был по душе ее мятежный дух. Она брала от него то, что хотела. Если бы потребовала, чтобы он остановился, он бы так и сделал, пусть даже это убило бы его. Но до тех пор он сорвет столько поцелуев, сколько сможет.

Годрик хотел проводить с ней дни напролет, исследовать ее нежные изгибы и открывать все новые чувствительные к щекотке места. Ему хотелось, спустившись вниз, склониться перед алтарем ее чувственной невинности. Она была тем самым страстным диким созданием, на поиски которого он потратил столько лет. Он наконец-то нашел ее, ему хотелось овладеть ею, накрыв своим телом, и так, чтобы она была сверху, и у стены, и согнувшейся над кроватью… О, сколько вариантов.

Он и не ведал, что женщина может быть такой на вкус, дарить такие ощущения. Он чувствовал себя последним негодяем, ведь притворился утонувшим, чтобы посмотреть, вернется ли она. Его друзья с легкостью нашли бы ее в Блэкбрае, никто из лавочников не утаил бы присутствие девушки от него, если бы он начал искать ее.

Но она вернулась. В тот миг, когда вытащила его из озера, он хотел поцеловать ее больше, чем какую-либо другую женщину. Прямо на грязном берегу, мокром и холодном. Он согрел бы ее своей страстью и благодарностью. Влажная кожа ее бедер была гладкой. Мышцы там напряглись, когда он сжал ее ногу. У нее были ноги наездницы. Господи, как он желал, чтобы эти ножки точно так же обвили бы его тело.

Скоро так и произойдет. Годрик пообещал себе овладеть ею тысячу раз, всякими способами, извести ее так, что она не сможет ходить, и однако при этом будет просить еще.

Ее ласки, ее вкус были всепоглощающими. Ритм ее дыхания и ощущение изгибов утихомирили его, и тут сквозь дымку страсти он услышал далекий обеспокоенный крик Седрика.

Ему стоило огромных усилий отпустить девушку. Эмили подняла на него наивные глаза, в которых читалось желание, она несомненно была потрясена его напором. Медленно моргала, словно не могла пробудиться от исчезающего сна. У нее были длинные ресницы, слегка завивавшиеся у кончиков, идеально обрамлявшие самые выразительные глаза из всех, что ему приходилось видеть.

На протяжении многих лет герцог смотрел в глаза женщины, только чтобы убедиться, приглашают ли они его в постель и удовлетворяет ли он ее. Но эта женщина под ним была другой. В глазах Эмили таилось иное приглашение: войти в ее сердце и остаться там.

Как от апперкота боксера, Годрик уклонялся от горькой правды. Мужчины вроде него не остепеняются, не заботятся о дамах, если не учитывать удовлетворение в постели.

Он поступал неправильно по отношению к этой девушке, губя ее тело и ее будущее. Она ожидала, что он женится на ней потом, но он не мог. Брак был для дураков, верящих в любовь. Годрик даже спасал друзей от неосмотрительных уз, и теперь они все наслаждались холостяцкой жизнью. Можно было понять тех людей из общества, кто женился с политической или финансовой целью. Но он отказывался навсегда связывать себя с женщиной, к которой испытывал чувства. Он был холодным, измученным глупцом, избегавшим любви. И понимал, насколько слабым это его делало.

Храбрый и быстрый ум Эмили вызывал у него восхищение, но она заслуживала мужчину, который стал бы достойным мужем. Он не мог предложить ей ничего, кроме своего тела.

Вместо того чтобы осуждать свое поведение, у него появлялось очень странная потребность оправдать собственные поступки.

– Как я уже сказал, ты спасла мою жизнь, Эмили. Я просто хотел выразить тебе благодарность, – извиняющимся тоном произнес он, помогая ей подняться.

Она немного пошатнулась, а Годрик протянул руку и поддержал ее за талию. Он старался не опускать глаза на пышную грудь, выступавшую под тонкой мокрой тканью, или на ее бедра, плотно обтянутые мокрой амазонкой, прилипшей к ее телу. Виконт верхом прискакал к ограде и, пораженный, уставился на них.

– Что случилось, Годрик? Я услышал крики, а затем увидел, как вы направились сюда. – Взгляд его друга скользнул по фигуре Эмили и приобрел выражение, прекрасно знакомое герцогу.