И вдруг, словно его слова разбудили какую-то неприятную мысль, Роберт сердито нахмурился. Он торопливо заговорил, ласково гладя ее по голове:

— Ты ведь любила меня тогда, Аманда! Помнишь ту ночь? — И его карие глаза жалобно заглянули ей в самую душу. — Я обнимал тебя, и ты готова была мне отдаться. Я мог бы овладеть тобой в ту же ночь, и ты это знала, но я сдержался. Тогда ты любила меня, Аманда, — еле слышно повторил он.

— Это все было слишком давно, Роберт, — ласково, но решительно возразила она и продолжила: — С тех пор чего только с нами не было! И я давно перестала быть той глупой неопытной девочкой, которой была когда-то. Я стала женщиной. Я была замужем и родила ребенка.

— Нет! — яростно выкрикнул Роберт, его лицо исказилось жуткой гримасой. — Ты не была замужем! Тебя взял силой наглый вонючий дикарь, и он сполна заплатил за то, что посмел к тебе прикоснуться!

Аманда, стараясь не показать, как напугала ее эта неожиданная вспышка, возражала все так же твердо:

— Это неправда, Роберт.

Он даже не дослушал ее и продолжал, снова успокоившись:

— Но лучше ты, Аманда, постарайся поскорее позабыть об этом и думай побольше о будущем.

— Роберт, ни о каком будущем не может быть и речи, потому что у нас больше нет общего будущего. Между нами стоит слишком многое. Я никогда не смогу забыть то, что ты совершил.

— Пожалуйста, Аманда, — взмолился Роберт, — скажи, как мне снова завоевать твою любовь? Скажи — и я выполню все, что ты прикажешь! Прошу тебя!

Пока Роберт говорил, черты его растроганного лица внезапно размылись, и на его месте Аманде привиделся образ человека с бронзово-красной кожей, с угольно-черными, пронзительными глазами, видевшими ее насквозь. Она по-прежнему помнила его совершенно ясно, как живого, и даже с трепетом представила, как весело сверкала на любимом смуглом лице теплая белозубая улыбка. В ушах зашелестел нежный гортанный голос: «Аманда, ты свет моих очей, в тебе заключена моя душа. Человек не может жить, лишившись души!»

И снова с прежней, неослабевающей силой се пронзила боль невосполнимой утраты. Не умея справиться с этой болью, Аманда застонала, крепко зажмурившись, но упрямые слезы все равно хлынули на щеки. Сквозь завесу печали, сквозь горечь и боль, терзавшие несчастное сердце, до нее тупо доносились мольбы, которые упорно бормотал Роберт. Она заставила себя открыть глаза и увидела, что его некогда красивое, добродушное лицо также искажено от боли, а в карих глазах застыли слезы.

— Прошу тебя, Аманда, скажи, как мне вернуть твою любовь, и я выполню все, что ты велишь! Клянусь, тебе достаточно сказать хоть слово!

— Тут уже ничего не поделаешь, Роберт — холодным, мертвым голосом отвечала Аманда и отшатнулась, стараясь уклониться от простертых к ней жадных рук.

— Я выполню все, все, что угодно! — не унимался он, пока наконец Аманда не выпалила, гневно глядя ему в лицо:

— Ну что ж, верни жизнь Чингу, которую ты отнял у него! Только тогда я, может быть, и соглашусь тебя простить!

Роберт мигнул и отшатнулся, как будто получил пощечину. Его лицо моментально изменилось — минута слабости миновала без следа, и вернулась прежняя ненависть и злоба.

— Нет, я не могу вернуть ему жизнь — и не подумал бы сделать это, даже если бы обладал такой властью! Он взял тебя силой, он украл тебя как раз перед тем, как ты должна была стать моей женой! Когда он похитил тебя, ты была невинна. — Тут Роберту изменил голос, и он не сразу нашел в себе силы продолжить: — Он изнасиловал тебя и обрюхатил своим отродьем. А я убил его, и я сделал бы это снова, если бы он встал из могилы! И ты можешь поверить мне, Аманда, — свистящим, угрожающим голосом предупредил он, — что, если придется, я готов убивать снова и снова, чтобы удержать тебя! Я потерял целых два года жизни, я сходил с ума от любви н желания, но я ждал тебя, ждал назначенного срока — только ради того, чтобы еще почти год мучиться, сознавая, что кто-то другой владеет тобой так, как должен был владеть я! Но больше этому не бывать! Я ни за что с тобой не расстанусь!

Смотреть дальше на это безумное лицо и думать о том, что ее вынуждает стать его женой человек, своими руками убивший ее любовь, было невыносимо. Аманда выскочила из ванны — лишь бы убраться отсюда подальше, но испуганно застыла, услышав, как охнул Роберт при виде ее дивной наготы. Она оглянулась. Восхищение и любовь моментально смыли с лица Роберта ненависть и гнев. Не спуская с нее горящего взгляда и содрогаясь от разбуженного желания, Роберт встал и хрипло произнес:

— Ах, моя дорогая, моя Аманда, как ты прекрасна! И наконец-то настал тот час, когда мы сможем стать единым целым!

Роберт подхватил ее, прижал к своей голой груди и уложил на кровать. Он быстро избавился от штанов и сапог и растянулся рядом, с глубоким довольным вздохом приникнув к ней.

Почувствовав грубое, нежеланное прикосновение чужого тела, Аманда начала вырываться, кричать, кусать и царапать мужчину, старавшегося подтащить ее поближе к себе.

— Нет! Отпусти! Ты убийца, убийца, я тебя ненавижу!

Роберт внезапно озверел, навалился на нее всей тяжестью, завел за голову руки и коленом раздвинул ее ноги, яростно шипя:

— Я возьму тебя сейчас, сию же минуту, а уж тогда посмотрим, кто твой хозяин! — И он грубо, безжалостно ворвался в ее лоно.

От боли Аманда жалобно вскрикнула, однако ее голос заглушил гулкий, утробный стон наслаждения, вырвавшийся у Роберта из груди. Он даже на миг замер, упиваясь ее восхитительным, горячим телом. Не обращая внимания на придушенные крики и попытки освободиться, Роберт стал двигаться — неистово, резко, думая лишь об утолении собственной страсти.

И снова в памяти у Аманды возникло лицо Чингу, и она с тоской и болью представила его осторожные, трепетные ласки, его терпение и чуткость — пока Роберт не заурчал у нее над ухом, содрогаясь от удовольствия, и не рухнул без сил на нее.

Это было настолько отвратительно, что Аманда не смогла сдержать подступившую к горлу тошноту. Кое-как скинув с себя вялое тело, она едва успела выбраться из кровати и добежать до тазика в углу, над которым согнулась в тяжелом, удушливом приступе рвоты.

Аманду качало от слабости, когда наконец она смогла добраться до ванны и умыться. Тихий, но грозный голос Роберта заставил ее испуганно вздрогнуть:

— Хватит, Аманда. Тебе давно пора быть в постели. Я жду.

Глава 6

Измученный жарким августовским солнцем, Роберт уселся прямо на землю, уперся локтями в колени и раздраженно откинул со лба длинные пряди каштановых волос. Ему давно следовало уйти вот так подальше в лес, чтобы спокойно посидеть и обдумать свое незавидное положение, становившееся все отвратительнее с каждым днем. Всего полчаса назад он в очередном припадке ярости схватил ружье и выскочил из хижины, заявив, что пошел на охоту, однако увел от хижины лошадей и привязал их в укромном местечке в лесу. Он уже успел убедиться, что Аманда при первой возможности попытается сбежать. Роберт злобно фыркнул. Прошел уже почти целый месяц, а он по-прежнему не решается надолго оставлять ее одну. Ну что ж, по крайней мере ей хватает ума не соваться в лес пешком, с ребенком на руках.

Ох уж этот ребенок! Он отравлял Роберту все существование, одним своим видом будил бешеную, животную ревность. Из-за него ни он, ни Аманда не имеют возможности забыть то, что он старался заставить ее забыть и за что она по-прежнему продолжает цепляться. Роберт был уверен, что она поступает так назло, что она нарочно оживляет в памяти своего вонючего дикаря, чтобы отказаться от близости с ним, Робертом, всякий раз, когда ложится в постель. Черт бы побрал этого краснокожего! Ну как прикажешь воевать с мертвым мерзавцем?

Роберт чувствовал, как от всех этих мыслей подступают знакомые отчаяние и тоска. Ну почему, почему она не желает понять, как сильно он ее любит? Ведь он поступил правильно и справедливо, когда уничтожил настырного дикаря, а с ним и угрозу снова ее потерять! Просто в голове не укладывается, как грязный, тупой абнаки сумел околдовать эту чистую, невинную душу. Уж он-то, Роберт, отлично знал этих краснокожих — жуткое, кровожадное племя, их и людьми-то не назовешь! И как только Аманда могла терпеть близость с таким мерзавцем — а уж тем более так искренне чтить его память! Этого Роберт не понимал совершенно, как не понимал и того, какого черта она гордится своим краснокожим ублюдком! Ее милое лицо, такое холодное и замкнутое в присутствии Роберта, буквально сияет от любви всякий раз, стоит ей хотя бы посмотреть на этого недоноска! Совсем недавно Роберт вернулся из лесу незамеченным и имел возможность полюбоваться Амандой, кормившей ребенка, сидя возле хижины. Да он чуть не лопнул от злобы и ревности, глядя на то, с каким обожанием она смотрит на проклятого младенца! А она еще вдобавок принялась что-то напевать, и, судя по всему, ребенок наконец насытился — сонные глазенки слиплись, а маленький ротик приоткрылся и выпустил сосок, который он теребил с такой жадностью. Задумчиво улыбаясь каким-то своим мыслям, Аманда положила сына на колени, быстро застегнула платье, а затем подхватила младенца и понесла в дом.

Роберт, все это время не спускавший с нее глаз, чувствовал, что больше не в силах вытерпеть. Сгорая от желания и от злости, что нежность и любовь, были предназначены не ему, а еще от ревности и отчаяния, он ворвался в хижину и в приступе дикой, животной страсти стал требовать у Аманды то, чего она никогда не дала бы ему по доброй воле. При виде отвращения и ненависти, вспыхнувших на ее выразительном лице, он озверел окончательно и пригрозил немедленной расправой над беспомощным младенцем. Только тогда ему удалось получить то, что с трудом можно было назвать любовными утехами. А потом, расслабленно лежа возле нее на кровати, Роберт чуть не умер от стыда за это насилие над прекрасной женщиной, единственное преступление которой заключалось а том, что ему угодно было воспылать столь неистовой страстью. Он повернулся к ней и в бессознательной попытке снять с себя вину, свалив ее на другого, заговорил раздраженным тоном;