— Проклятие! Проклятие! — без конца говорил он в темноту. Мысли об Аманде не давали ему покоя, и неожиданная утрата заставляла его погружаться все глубже в пучину отчаяния… Ему казалось невероятным то, что еще несколько дней назад он и понятия не имел ни о какой Аманде, тогда как теперь внезапная разлука с девушкой, о которой станет заботиться кто-то другой, сделала его будущее бескрайней, мрачной пустыней.

На Адама накатил приступ горького, язвительного смеха, он снова и снова мысленно издевался над собой. Надо же, какой опытный, искушенный в сердечных делах мудрец! Как ловко он сумел разобраться в собственных чувствах! Возомнил, будто сумеет выбросить ее из головы, стоит им вернуться в форт Эдуард. Будто увлечение девушкой исчезнет, как случалось прежде — много-много раз.

Будто его влечение к ней исключительно физическое. Ему некуда торопиться, он сумеет все как следует проверить, прежде чем убедится в глубине собственных чувств… Ну что за болван?! Самоуверенный болван! Неужели непременно нужно было увидеть ее в объятиях другого, чтобы поверить в свою любовь?! А теперь он потерял ее, и слишком поздно что-то предпринимать, слишком поздно!

— О Господи… — стонал Карстерс. Он буквально корчился от боли, стоило вспомнить, как Аманда обнималась с Робертом, как его руки жадно приподнимали ее над землей, как он впился в ее податливые, мягкие губы, наслаждаясь их свежим, медовым вкусом. Боль от этой потери становилась все сильнее, она вонзалась в самое сердце острыми клыками и терзала, и рвала его на части, пока не сделалась невыносимой. Нет, он не в силах был смириться со злодейкой-судьбой, лишь на короткое время одарившей его счастьем быть вместе с Амандой ради того, чтобы навеки их разлучить. Адам не знал, что делать, в отчаянии он даже закрыл руками глаза, надеясь заслониться от нескончаемых видений. И перенес еще одно потрясение, когда понял, что его лицо стало мокрым от слез…

Слезы сменились громким истерическим хохотом. Бедняга никак не мог остановиться, он смеялся и плакал, повторяя:

— Дурак! Несчастный дурак!

Первые розовые проблески зари застали Адама в том же состоянии — он так и не смог сомкнуть глаз. Он устало выругался и решил, что лучше подниматься и браться за дела, чем без толку отлеживаться в постели. Решившись, он встал, оделся и направился на поиски припасов, необходимых для пешего путешествия до форта Карильон. Не прошло и часу, как его дорожный мешок был туго набит и увязан, но разведчик все еще не спешил уйти, хотя даже себе не желал признаваться в истинной причине своей задержки. Наконец, просидев в тяжких раздумьях еще какое-то время, он направился к молодому часовому на посту возле ворот.

— Джек, ты не знаешь, куда определили на ночлег ту девушку, которую я привел вчера?

— Жена капитана Митчелла забрала ее к себе на квартиру. Она сказала, что мисс Старкуэдер будет оставаться у них, пока не выйдет замуж за поселенца по фамилии Хандли.

Стараясь не поддаваться новому приступу боли, зародившемуся глубоко в груди, Адам решительно направился в указанном направлении и тихонько постучал в дверь капитанской квартиры. Ответа не последовало, но он и не ожидал его на столь тихий стук в такой ранний час. Карстерс нажал на ручку — оказалось незаперто, и он осторожно вошел в тесную гостиную выделенной капитану квартиры. Подождав, пока глаза привыкнут к темноте, Адам не спеша осмотрелся в убого обставленной комнате. В углу он увидел небольшой, грубо сколоченный стол — судя по наваленным бумагам, книгам и очиненным гусиным перьям, капитан использовал его для работы. Адам продолжал осмотр. В противоположном углу был устроен камин, вокруг которого сгрудились примитивные стулья с прямыми спинками, одно кресло с истершейся обивкой и большой, в тон кресла, диван. Некрашеный пол из дубовых досок в том углу был застлан выцветшим дырявым ковром.

Ему показалось, что кто-то шевельнулся на диване. Адам прищурился и увидел, как из-под одеяла выскользнул знакомый серебристый локон. Он на цыпочках подобрался поближе, приподнял край одеяла и залюбовался милым лицом спящей красавицы. Ему хотелось навеки запечатлеть в самой глубине души эту дивную картину! Впрочем, он и так не сомневался, что не забудет ее до самой смерти, даже если и попытается нарочно выбросить из головы.

— Аманда, — произнес он шепотом, благоговейно прикоснувшись губами к шелковистой щеке. — Аманда, проснись.

Медленно, неохотно длинные ресницы приподнялись, открывая сонные, ослепительно синие глаза, которые наполнились светом и жизнью в тот же миг, как девушка узнала окликавший ее голос.

— Адам! Ну куда ты пропал? Мы искали тебя, но ты скрылся так неожиданно. А что ты здесь делаешь в такой час? Еще даже не рассвело.

— Я пришел попрощаться, Аманда.

— Попрощаться?.. — Аманда застыла от удивления, не поверив своим ушам. Как, разве он уже уходит? Но ей вовсе не хотелось расставаться так скоро! — Но почему, Адам? Почему ты должен так рано уйти?

— Генерал Уэбб лично попросил меня раздобыть кое-какие сведения о форте Карильон, поскольку я лучше всех знаком с его окрестностями. Он считает, что моя помощь может оказаться чрезвычайно важной. Аманда, я не хотел уходить, не попрощавшись с тобой, но должен попросить держать все в тайне — иначе генерал Уэбб больше не захочет иметь со мной дела.

— Конечно, Адам, — машинально пообещала она. — Но ты хоть можешь сказать, когда вернешься?

— Этого я и сам не знаю. А что, неужели ты станешь по мне скучать? — Адам говорил легко и небрежно, однако его сердце вдруг отчаянно забилось от глупой надежды, что его попросят остаться.

— Но ты ведь тогда можешь пропустить нашу свадьбу! Роберт хочет, чтобы мы поженились как можно скорее. Он собирался сделать это прямо завтра. Но Бетти заявила, что мне нужно не меньше недели, чтобы отдохнуть и окончательно прийти в себя.

Эти слова о свадьбе причинили Адаму такую боль, что он не обратил внимания на неуверенный, растерянный тон Аманды. Ведь исчезла последняя надежда. Отчаяние было столь велико, что теперь Адам думал лишь о том, как бы поскорее сбежать отсюда, чтобы прекратить эту бесконечную пытку.

— Да, наверное, мне придется ее пропустить. — Он медленно выпрямился. — Прости, что я не смогу быть здесь в день твоей свадьбы. Я ведь заскочил на минутку, чтобы попрощаться. — Он двинулся к двери, но замер на полпути, услышав голос Аманды:

— Адам, погоди!

Он едва успел развернуться, как Аманда приникла к нему, крепко обняв и уткнувшись лицом в его широкую грудь.

— Ох, Адам, я так буду по тебе скучать! — Она не просто плакала — она рыдала, содрогаясь всем телом. Адам осторожно приподнял ее лицо, ласково сжимая в ладонях.

— И я тоже буду по тебе скучать — даже больше, чем ты думаешь! — нежно промолвил он. А потом, почти касаясь губами ее губ, прошептал: — Аманда, ты поцелуешь меня на прощание?

Получив в ответ короткий утвердительный кивок, Адам медленно наклонился, наконец-то испробовав на вкус ее губы. Мгновенная вспышка восторга поглотила все мысли, всю боль: одна рука как бы сама легла ей на затылок, а другая — на талию, прижимая все сильнее и сильнее. Осторожными, мягкими движениями губ он заставил Аманду приоткрыть рот, отчего поцелуй стал еще более интимным. Испытанное при этом наслаждение превосходило самые смелые мечты: Адам не в силах был насытиться волшебным, пряным вкусом нежных губ и рта. Напротив, поцелуй разбудил еще более сильный, страстный голод. Еще никогда в жизни Адам не желал женщину так неистово.

Медленно, неохотно, дюйм за дюймом он отодвигался от ее рта, ибо понимал, что испытал его волшебный вкус в первый и последний раз в жизни. Юношу била такая сильная дрожь, что он не в состоянии был заметить ответный трепет, от которого содрогалось все ее хрупкое тело. Не говоря ни слова из страха, что голос может ему изменить, Адам легонько погладил пальцами раскрасневшиеся губы, резко повернулся и вышел, оставив Аманду одну.

Она еще долго стояла неподвижно, ошеломленная вихрем событий и чувств, налетевшим на нее за несколько последних часов. Наконец, словно внезапно вернувшись к жизни, девушка метнулась к окну, чтобы посмотреть, как Адам поднимает с земли свой дорожный мешок. Вот он накинул на плечи грубые лямки, вот часовой открыл ворота, и разведчик, покинув крепость, скрылся из виду.

Охватившее Аманду чувство утраты оказалось болезненно острым. Она показалась себе покинутой и невероятно одинокой. Она даже вынуждена была отругать себя за столь глупое самочувствие. Ведь Роберт был тут, при ней, и все же она не могла отделаться от странного ощущения неполноты окружающего мира. Не в силах бороться с горем и смятением, она вернулась на диван, укрылась с головой одеялом и плакала, плакала без конца, пока не заснула.

Обуревавшие Аманду растерянность и смятение нисколько не уменьшились и в последующие дни. Роберт, способный думать только о своей любви, с нетерпением дожидался свадьбы, отсроченной на неделю благодаря похвальной стойкости Бетти Митчелл, которая, на счастье Аманды, добровольно взяла на себя заботу о ней.

— Неужели у тебя нет совести? Ты хочешь немедленно затащить в койку это несчастное дитя и устроить себе первую брачную ночь, не обращая внимания ни на ее раны, ни на горе и усталость от пережитого? — сердито напирала она на Роберта, который отвел ее в уголок и в очередной раз попытался перенести свадьбу на более ранний срок.

— Бетти, разве я похож на такого жестокого типа? — отвечал он вопросом на вопрос. — Неужели ты считаешь, что я способен забыть о ее горе и ранах и вести себя недостаточно осторожно и нежно? Я же не просто хочу ее — я ее люблю! И никогда не посмею причинить ей боль!

— Ну вот я и не желаю, чтобы твои чувства брали верх над совестью. Свадьба состоится ровно через неделю — и ни днем раньше!

Роберту ничего не оставалось, как смириться с упрямством этой решительной женщины, и он с нетерпением стал ждать назначенной даты. И без того достаточно взволнованный, он тревожился тем сильнее, чем чаше замечал несколько странную перемену к себе со стороны Аманды. Ведь он слишком ее любил. Он ни на минуту не спускал с нее глаз, и его взгляд ласкал это юное тело чуть ли не физически. В ответ Аманда все больше старалась избегать его взгляда, а когда миновал второй день и наступил третий, она попыталась ускользнуть даже от его прикосновений.