— Где вы ее нашли? — спросила девушка.

— Вероятно, вы ее обронили, когда выбирались из экипажа, — ответил он. — Один из моих людей нашел брошь вчера утром. Она валялась в дорожной пыли.

— А как вы узнали, что она принадлежит мне?

— У меня не было на этот счет ни малейших сомнений.

— Я очень рада, что брошь нашлась, — сказала Сабина, забирая драгоценность из его рук.

— А когда вы обнаружили, что она пропала? — спросил цыган.

— Прошлой ночью, — ответила Сабина. — Я ложилась спать, и вдруг вспомнила, что не снимала ее, когда раздевалась.

— И что вы подумали? — спросил он.

— Она почувствовала, что краска бросилась ей в лицо.

— Что вы имеете в виду?

— Вы подумали, что это цыгане украли ее у вас?

Лунный свет не позволил скрыть от него румянец, выступивший на щеках, но смущенное выражение ее глаз рассказало цыгану правду еще раньше.

— У меня не было сомнений, что вы так подумаете, — сказал он спокойно. — Поэтому я принес ее сам. Но была еще одна причина.

— И какая же? — поинтересовалась Сабина.

— Мне очень хотелось увидеть вас еще раз и убедиться, что вы такая красивая, какой я вас запомнил.

Она стояла с маленькой бриллиантовой звездочкой в руках, не поднимая головы, потому что ей было стыдно за румянец, который предательски выдал ее сомнение в его честности. Кроме того, Сабине было стыдно за неожиданное удовольствие, которое она испытала, узнав, что он все еще восхищается ею и считает ее красивой.

— И теперь… вы разочарованы?

Она не могла удержаться от вопроса, но задала его шепотом, почти не раскрывая губ.

— Посмотрите на меня!

Просьба прозвучала как приказ, тоном человека, который привык командовать. И девушка инстинктивно послушалась.

Сабина подняла голову и посмотрела ему в лицо. Она уже забыла, какой он высокий, поражающий странной, экзотической красотой, с которой ей раньше не приходилось сталкиваться. Луна освещала их лица, и Сабина могла видеть восхищение в его глазах. Как и тогда, у костра, она не могла ошибиться.

— Неужели вам неизвестно, — спросил он, понизив голос, — что вы самая прекрасная женщина, какую мне только приходилось видеть в жизни? Когда вы ушли прошлой ночью, у меня было такое чувство, что ваш визит не мог быть реальностью, что вы, как я и подумал сначала, дух или нимфа, посетившая наш бренный мир, а потом исчезнувшая на небесах, куда простой человек не мог за ней последовать. Но теперь я вижу, что ошибался. Вы существуете на самом деле, но от этого кажетесь еще прекраснее.

— Вы не должны мне говорить подобные вещи, — быстро сказала Сабина. — Эти слова не звучат так неприлично, потому что вы произносите их по-французски, но все равно я не должна этого слушать.

— Я могу их повторить на вашем языке, — заметил цыган по-английски.

Сабина изумленно воскликнула:

— Вы говорите по-английски?

— Немного. Не так хорошо, как вы по-французски.

— Не правда. Чувствуется, что вы прекрасно владеете языком.

— Спасибо. Ну вот, теперь уже вы делаете мне комплименты.

Сабина засмеялась.

— Может быть, так будет лучше. Но я еще не поблагодарила вас за то, что вы принесли мне брошь.

— Я уже сказал, что принес ее для того, чтобы вы не думали о нас плохо. Но не стану утверждать что это было главным.

Я пришел, чтобы увидеть вас еще раз.

Сабина поспешно оглянулась через плечо. Укрытая за деревьями и изгородью из фуксии вилла была почти не видна.

Цыган продолжал наблюдать за ней.

— Вам будет стыдно, если вас застанут за разговором с цыганом?

— Нет, конечно, нет! — Ответ Сабины прозвучал поспешно и негодующе. — Не стыдно. Чего здесь стыдиться? Но моя будущая свекровь может посчитать странным, если не неприличным, обнаружив меня ночью в саду. Вы понимаете не хуже, чем я, что если меня увидят в такое время в беседке, разговаривающей с мужчиной… любым мужчиной — я буду не правильно понята.

— Вы всегда делаете только правильные вещи?

Сабина улыбнулась:

— Боюсь, что нет. Иногда папа очень сердился на меня.

Как в тот день, когда мы с моей сестрой Гарриет отправились в цирк в соседнюю деревню. Кто-то увидел нас и сообщил папе. Он был очень расстроен и рассержен, что мы так поступили, не спросив у него разрешения.

Цыганский король весело рассмеялся:

— В цирке вы видели цыган?

— Да, в цирке были цыгане. И мы видели много их у нас дома, в деревне. Но… они не были похожи на вас.

— Чем же мы отличаемся?

— Ну, английские цыгане оборванные, бедные и…

— Грязные?

— Да Но не подумайте, что я сравниваю их с вами. Просто они другие, совсем другие.

— Итак, вы опять мне делаете комплименты. Это очень мило с вашей стороны, так как, мне кажется, что как только вы рассказали вашей будущей свекрови и ее друзьям, что ночью вам помогли цыгане, очевидно, было сказано немало осуждающих слов в адрес моего народа.

Сабина выглядела смущенной.

— Они в большинстве своем англичане, поэтому судят о вас по своим искаженным меркам.

— Уверяю вас, что вам еще придется встретить и французов, которые так же плохо относятся к богемцам, как они нас называют. В Венгрии все по-другому. Там нас принимают.

Цыгане занимают особое место в моей стране. Они могут заняться, если захотят, любым ремеслом и сделать карьеру на любом поприще.

— А ваша музыка просто великолепна, многие так говорят, — заметила Сабина. — Господи, какая я глупая! Мне это самой прекрасно известно. Я слышала, как ваши люди играли той ночью, а сегодня вы.

— Еще раз благодарю вас, — сказал цыган. — Если бы вы знали, как важно для меня, когда кто-то говорит добрые слова о цыганах! Ведь их так часто обвиняют во всяких преступлениях, различных пороках и грехах.

— Может быть, потому что люди боятся вас, — предположила Сабина.

— Боятся? — удивился цыган.

— Да. Вы кажетесь свободными и счастливыми людьми.

Идете, куда хотите, вас не связывают никакие условности, никакая собственность. Кроме того, они думают, что вы владеете какой-то магической силой.

Он улыбнулся:

— Может быть, вы тоже хотите, чтобы я предсказал вам судьбу?

— Нет, — поспешно ответила Сабина. — Я не хочу знать будущее. Настоящее так… прекрасно.

— Вам нравится Монте-Карло?

— Этот город великолепен! Не могу вам передать, какой сегодня был замечательный день.

— Вы выглядите счастливой, — сказал он спокойно.

— Так оно и есть, — согласилась Сабина. — Как можно быть несчастной в таком красивом месте? А сегодня вечером все были очень добры ко мне. Я забыла о смущении и страхе, что сделаю что-нибудь не так. — Она вздохнула. — Откровенно говоря, думаю, что это мое платье сослужило мне хорошую службу.

— Ваше платье? — удивился цыган.

Сабина кивнула:

— Видите ли, у меня никогда не было такой красивой одежды. Вам это трудно понять, но я знаю, что это не вокруг меня суетились люди, не мне делали комплименты, а моему… платью.

— Думаю, мне это и на самом деле трудно понять, — сказал цыган. — Не могли бы вы выразиться поточнее?

Сабина махнула рукой.

— Зачем я вам буду рассказывать о себе? Это совсем не интересно.

— Как раз наоборот, мне это очень интересно. Вы обязательно должны рассказать, иначе я умру от любопытства.

— Дело в том, — начала Сабина, — что когда я приехала в Лондон вскоре после того, как мне исполнилось семнадцать лет, я останавливалась у своей тети, чтобы быть представленной ко двору и посетить несколько балов. Мне казалось, что все пойдет прекрасно, так же, как это было сегодня, но… я ошиблась.

Сабина горько вздохнула.

— Мама потратила много денег по нашим меркам на мою одежду. Мы не могли позволить себе что-то дорогое, но деревенская портниха, которая обычно шила одежду для нашей семьи, приходила к нам каждый день в течение трех недель.

Платья, которые она сшила, выглядели достаточно модными и красивыми, когда я их примеряла дома, но, стоило только приехать в Лондон, как сразу стало понятно, что они безнадежно устарели. Девушки смеялись надо мной между собой, а молодые люди… они меня не приглашали танцевать.

Сабина не сознавала, что когда она говорила, в ее голосе звучала боль. И что ее слова свидетельствовали, как она страдала тогда, не имея приглашений на танец ни от одного кавалера.

Перед тем как девушка уехала в Лондон, мама отозвала ее в сторонку и сказала: «Постарайся хорошо провести время, Сабина. Я знаю, тетя Эдит старомодна, и временами с ней очень трудно, но это так благородно с ее стороны, что ты можешь остановиться у нее в доме на весь сезон. Кроме того, она согласилась представить тебя ко двору. Мне, конечно, хотелось бы это сделать самой, но, дорогая, у нас совсем нет денег, и это значит, что все теперь предназначено тебе, пока остальные подрастут».

Глаза матери и дочери встретились, и Сабина поняла все, что осталось недосказанным. Кроме нее, в семье росли еще четыре дочери, и им тоже нужны были наряды и возможность поехать в Лондон. Маме еще предстояла нелегкая задача, устроить брак всех пяти дочерей.

Если бы только один человек, один мужчина, пусть даже неподходящий по меркам общества влюбился в нее, думала Сабина, это значительно смягчило бы ощущение провала, безнадежное состояние неудачницы.

Она так глубоко задумалась, что раздавшийся вдруг голос цыгана удивил ее.

— Сколько вам было лет? — спросил он.

— Когда я поехала в Лондон? Мне было семнадцать.

— Вы когда-нибудь видели жеребенка?

Вопрос удивил Сабину, но она ответила:

— Да, конечно. У нас дома есть несколько лошадей. Один родился как раз перед самым моим отъездом. Такое очаровательное, маленькое существо со звездочкой на лбу.

— Когда жеребята подрастают, — сказал цыган, — вы, наверное, замечали, что они проходят через такую стадию, когда их ноги становятся тонкими и длинными, а голова слишком большой для их тела. Они неуклюжи, пугливы и убегают от каждого, кто к ним хочет приблизиться.