Каталина, наконец, обрела голос. Ей многое еще хотелось узнать, но Мигель бледнел на глазах, теряя остатки сил, поэтому она остановила его, повелительно взмахнув рукой:

— Позволь помочь тебе, прежде чем ты истечешь кровью.

Она поднялась с колен и подошла к шкафчику, одиноко висящему на стене возле очага, достала оттуда бутыль с вином и, плеснув немного содержимого в чашку, протянула разбойнику. А сама прошла в маленькую кладовую, отгороженную от остального помещения занавеской. Вскоре она возвратилась, неся с собой матерчатые бинты и небольшую склянку с целебной мазью. Аккуратно разложив все на столике, Каталина присела на низкую скамеечку возле Дикого Магнуса.

— Нужно вытащить кинжал и обработать рану, пока не случилось заражения.

— Мне уже ничего не поможет, bonita, — иронично отозвался Мигель.

Однако Каталина так не считала:

— Ты выходил живым из стольких передряг, что можно со счету сбиться, а сейчас испугался пустяковой царапины?

Она говорила с ним наигранно-небрежным тоном, но душа ее в тот момент рвалась на части. Этот человек пришел ей на помощь, хотя мог остаться в своем тайном пристанище, благоразумно затаиться до следующей весны, тем более что многие считали его мертвым. Разумеется, у главаря разбойников было припрятано золотишко на черный день. Он мог преспокойно строить свой корабль и вовсю развлекаться в каком-нибудь злачном местечке, не зная упреков и раскаяния. И все же, повинуясь велению сердца, он пошел на смертельный риск, заранее понимая, что на этот раз не сможет выйти сухим из воды. И тут ей открылась простая истина. Этот отъявленный разбойник, опасный вор и мошенник, жестокий и беспринципный, державший свору свирепых собак ради собственных утех, подпитывая тем самым свою изощренную сущность, был страстно влюблен в нее. Открытие потрясло ее, хотя нельзя сказать, что так уж и сильно. Она украдкой посмотрела на него из-под длинных густых ресниц. Ныне его дьявольские очи излучали мягкость и необычайную для него нежность, от того она не смогла выдержать его продолжительного взгляда. Странное чувство коснулось ее сердца, и она испугалась этого. Хуже всего, что Мигель заметил ее смущение, но ничего не сказал, а только слабо усмехнулся и прикрыл уставшие веки.

Каталина не преминула этим воспользоваться и осторожно коснулась кинжала.

— Постой, bonita, я помогу тебе, — он накрыл ее дрожащую руку своей теплой ладонью и потянул за рукоять.

Каталина на миг задержала дыхание. Лезвие очень медленно выходило из истерзанной плоти. Дикий Магнус, стиснув зубы, мужественно продолжал терпеть боль, извлекая наружу клинок. Боль была сильной, разрывающей, но он не хотел показывать ей, насколько опасной оказалась рана. На его теле было достаточно шрамов и рубцов, чтобы безошибочно определить, каковы последствия этого смертоносного пореза. Кровь хлынула потоком, но Каталина обильно смочив вином чистую тряпицу, ловко затянула глубокий порез бинтами, не забыв щедро смазать его заживляющим средством.

После болезненной и весьма утомительной процедуры Дикий Магнус коротко вздохнул и откинулся в кресле, не сводя глаз с напряженного лица молодой женщины.

— Уверен, твои пальчики умеют не только легко избавлять несчастных от нестерпимых мук, они могут также порхать, словно крылья бабочки, излечивая любой другой недуг.

В сей недобрый час он еще вздумал шутить! Каталина укоризненно покачала головой и решила отвлечь его беседами на сторонние темы и задала вопрос, который ей самой не давал покоя:

— Мигель, а как случилось, что вы с Кармен брат и сестра, но не тебе, а ей принадлежало право распоряжаться замком Рохо и всеми землями вокруг?

При упоминании имени Кармен лицо Дикого Магнуса омрачилось и прежде, чем Каталина успела увести разговор в другое русло, подмечая его неподдельную скорбь, он ответил:

— Я не был достоин носить имя отца. Кармен единственная наследница барона Рохо.

— Не понимаю.

На широких скулах Мигеля заиграли желваки. Некоторое время он обдумывал ответ, а Каталина уже жалела, что затронула болезненную для него тему.

— Старый барон всегда благоволил ко мне, но мое имя не Рохо, — признался он, наконец, хмуря брови. — Меня зовут Мигель Хумберто Сантос де Карраско. Такое имя я получил от матери при рождении. Она была дочерью управляющего в замке Рохо, дочерью безземельного идальго.

— Так ты не…

— Барон никогда не был женат на моей матери, — коротким кивком головы Мигель подтвердил догадки Каталины, — но я рос в замке до тех самых пор, пока там не появилась молодая баронесса. Когда же хозяйкой в замке стала донья Луиса, не желавшая сидеть за одним столом с «несносным мальчишкой-бастардом», отец отослал меня в Бенедиктинский монастырь в Каталонию набираться уму-разуму, — невесело хмыкнул разбойник. — Я помню тысячи томов и рукописей, хранившихся в библиотеке монастыря. Добрые монахи учили меня латыни, французскому, итальянскому, географии и истории, но спустя четыре года в серых стенах монастыря я почувствовал себя до того тоскливо, что меня начали одолевать думы не свойственные характеру юного послушника. Я вдруг захотел стать кабальеро, а братья-бенедиктинцы не могли мне в том помочь, потому я сбежал из монастыря и вернулся обратно в замок. К тому времени отец овдовел и позволил мне остаться.

— И что помешало тебе стать кабальеро? — заинтересованно поддалась вперед Каталина.

— Обстоятельства сложились против меня.

Воспоминания о детстве и юношеских годах отняли у Мигеля много сил. На лбу и висках его выступила испарина, он с трудом говорил. Каталина, досадливо кусая губы, опустила взгляд с его изможденного лица чуть ниже, на широкую, мускулистую грудь и озабоченно нахмурилась. Ей так и не удалось остановить кровопотерю. В действительности рана была намного серьезней, чем она предполагала. Его необходимо было срочно уложить на кровать, в любую минуту у него мог начаться жар. Он рисковал жизнью ради нее. Это правда. И чтобы защитить ее, не задумываясь, лишил жизни собственную сестру! Она сглотнула ком, подступивший к горлу. Однако из головы не шли и те неприятности, случившиеся с ней по вине этого человека и его взбалмошной сестры.

Каталина указала рукой на лежащее у их ног тело Кармен де Лангара.

— Если бы не ваша глупая затея, мне не пришлось бы томиться в этой старой хижине в чаще леса, а тебе сидеть в этом кресле в ожидании горькой участи.

— Ну, конечно, не пришлось бы, — охотно согласился разбойник, вновь напуская на себе беззаботный вид. — В это самое время твои кости могли бы гнить на дне скалистого обрыва или озера в предместьях замка, либо же покоиться в фамильном склепе Кабрерас. Смотря какую кончину выбрала бы для тебя моя нежнейшая сестра, — он выразительно взглянул на растерянное лицо Каталины и красноречиво повел глазами, — медленно травить каким-нибудь изощренным ядом или, не имея ровным счетом никакого терпения, ненароком столкнуть вниз головой с замковой башни.

Он перестал улыбаться. Его лицо разгладилось, ни ухмылок, ни привычной озлобленности или раздражения. Дикий Магнус смотрел на нее прямо и открыто, мутно-зеленые глаза светились заботой и участием. Он определенно считал, что помогает ей!

— Только не пытайся убедить, что оказывал мне услугу, когда пленил меня, — скептически подняла брови Каталина.

— Не буду, — подмигнул он шутливо. — Поначалу предложение сестры показалось мне довольно заманчивым. Всего и надо было захватить в плен жену соседа-мориска, а затем перепродать ее на Черный континент. По-моему, все очень просто, учитывая, что муж маркизы тогда был далеко от родных мест, да и похитителей не вычислить, свидетелей-то не осталось, — в его взгляде мелькнуло сожаление. — Но с каждым днем, узнавая тебя все больше, bonita, мне все меньше хотелось торговать тобой на невольничьем рынке в Оране. Я придумывал всяческие поводы, дабы еще ненадолго оставить тебя при себе. Ты стала для меня наваждением. Ты была в моих снах, в моих мыслях, — он шумно вздохнул и невольно поморщился. Грудь жгло, словно раскаленным железом. — Это сложно объяснить и я не думаю, что ты хочешь услышать мои признания…

— Ты прав, не хочу, — перебила она его чересчур поспешно. Еще немного и она позабудет все его бесчисленные злодеяния, поддавшись его благородным порывам и красноречивому обаянию. И чтобы отвлечь себя от ненужных дум, она внимательнее присмотрелась к кровоточащему бедру разбойника. Грязная штанина впитывала кровавое пятно, которое постепенно увеличивалось в размерах, а лицо Мигеля, заросшее густой щетиной, вместе с тем приобретало все более серый цвет. — Что у тебя с ногой? Ты поранился?

— Слегка повздорил с Кармен, — уклончиво ответил Дикий Магнус и почесал мочку уха.

— Снимай с себя эти лоскуты, пока не залил все своей кровью.

Разбойник неловко замялся:

— Тут и без меня много работы предвидится.

— Беатрис должна была уже вернуться, — будто самой себе под нос пробурчала Каталина.

— Не стоит ждать ее так скоро. Кармен хорошенько оглушила твою служанку и привязала к дереву.

— И ты все это время молчал! — возмущенно вскричала Каталина.

Она собиралась осторожно отцепить лоскут ткани с припекшейся кровью, но, услышав слова Дикого Магнуса, в сердцах дернула за нее, отчего разбойник непроизвольно охнул. Рана еще больше раскрылась, и перед глазами Каталины предстал довольно глубокий порез с начавшимся нагноением. Она сразу принялась обрабатывать рану, обильно смачивая вином.

— Да что же вы за люди такие, — насупившись, Каталина быстро перебирала тонкими пальчиками, втирая целебную мазь в промытую рану. — Везде, где бы вы ни появились, сеете горе и раздор.

Она наложила тугую повязку на бедро разбойника и бросила на него сердитый взгляд, однако он ответил ей слабой улыбкой.

— Я рад, что в своей никчемной жизни смог повстречать такого чистого ангела, как ты. Знаю, за свои земные делишки мне не видать рая как собственных ушей, но и в аду меня утешат мысли о тебе, о твоих длинных локонах и сияющих фиалковых очах. Прости, я не мог помочь твоей служанке, потому что спешил сюда… Я предчувствовал недоброе. Но ты не беспокойся. Кармен приложила ее не сильно, твоя Беатрис будет жить, — пошатываясь, Мигель с трудом поднялся на ноги и протянул Каталине свою ладонь. — Пойдем, освободим ее, bonita. Теперь тебе ничто не грозит.