— Я… я…, - Каталина запнулась на полуслове. — Давно вы пришли, mi señor?


Послышался скрип кресла и приближающиеся шаги.


— Не волнуйтесь, я пробыл у вас недолго.


Постепенно ее глаза привыкли к темноте, и у изножья кровати она заметила очертания его высокой фигуры. Он стоял, широко расставив ноги и сложив руки на груди.


— Кажется, мы договорились обо всем, — сказал он тихо.


— Да, я помню.


— Ну, так что же? Вам неприятно произносить мое имя?


— Нет…, конечно, нет, — сконфуженно пролепетала Каталина. — Просто я…


— Зовите меня по имени, mi cariño, — попросил он настойчиво.


— Себастиан…


Она произнесла его имя с легким придыханием, вполголоса, сама не понимая, отчего ею вдруг овладело необъяснимое волнение в области груди, мгновенно распространившееся по измученному телу. Но маркиз, очевидно, уловил между ними какие-то перемены, потому что внезапно отошел к окну и, сцепив руки в замок, встал к ней спиной. Его силуэт четко вырисовывался на фоне холодного лунного сияния, и она без труда различила тонкую сорочку, плотно обтягивающую его крепкий торс. Затем ее взгляд скользнул ниже, к длинным мускулистым ногам, заманчиво выглядывавшим из-под коротких штанов. На миг Каталина задержала дыхание, против воли любуясь сильным натренированным телом, живо представляя себе, как маркиз ловко орудует мачете, прорубая себе путь в глухих джунглях Амазонки, или лихо мчится по выжженным прериям верхом на мустанге в кругу своих друзей индейцев, с оголенным торсом и томагавком в руке. Не в меру разыгравшиеся фантазии прервал шумный вздох супруга.


— Вы сегодня напугали меня, Каталина, — сказал он негромко. — Я чувствую свою вину перед вами, потому что не успел предупредить вас о горном ручье, затерянном в лесной чаще… Хвала небесам, все обошлось, а ведь вы могли покалечиться.


— Я понимаю, — Каталина кивнула, будто он мог видеть ее в темноте и, залившись румянцем, отвела-таки затуманенный взор от его словно высеченной из камня спины и широких плеч. — Но вашей вины здесь нет. Вы предупреждали меня об опасности, я же была поглощена скачками и ни о чем другом не думала.


— Как вы себя чувствуете?


— Подавлено и глупо, — насуплено ответила она, обнимая согнутые в коленях ноги. — Я вела себя как неразумный ребенок. Не зная местности, мне следовало слушаться вас, но я не хотела останавливаться… и вот что из этого получилось. Я ударилась головой и слетела с лошади. Теперь мне стыдно за свое безрассудство. Простите. Обещаю впредь быть благоразумнее.


— Вам не за что извиняться. Я только пришел узнать о вашем самочувствии.


Та теплота, с которой Себастиан говорил с ней, вселяла надежду, что он действительно обеспокоен ее здоровьем, а вовсе не злится на нее, как могло показаться вначале. А зачем же ему еще приходить к ней в спальню, если не затем, чтобы выказать свое неудовольствие ее возмутительной выходкой? Так поступила бы донья Вероника, и даже отец мог сдвинуть брови к переносице и пожурить свою не в меру беспечную дочь. Но маркиз ей не отец. Он оказался совершенно другим человеком, чем она себе представляла. Он не читал ей суровых нотаций и не указывал, что ей делать. Он относился к ней как к равной, внимательно слушая, что она говорит. А еще он интересовался ее мнением, что выглядело совсем необычным по меркам их времени, но что определенно пришлось ей по нраву.


— Голова немного кружится.


— Мастер Керро рекомендовал соблюдать постельный режим, — маркиз немного помолчал, а потом неожиданно добавил: — Да, вот еще что. Тот синяк, что вы заполучили, упав с лошади, нужно смазывать целебной мазью дважды в день. Так сказал эскулап.


Хорошо, что ее лицо скрывала ночная тьма, иначе пунцовые щеки выдали бы ее с головой. Она откинулась на подушку и глубоко зарылась в одеяло. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, муж видел ее обнаженной, иначе не говорил бы с такой уверенностью об этом скверном и болезненном ушибе на ее бедре. Интересно, а сорочку он тоже надевал на нее собственноручно? Она закатила глаза к потолку. Радует одно, что все это время она была без сознания. Хотя нет. Не так! Если бы она осознавала происходящее, то не позволила Себастиану раздевать себя и уж тем более разглядывать. Но, Святая Каталина, каково это чувствовать его сильные руки на своем теле, испытывать ласки, когда он касается ее нежной кожи, проводит пальцами по ее бедрам, животу и… выше? Она закусила губу, решительно отгоняя безумные мысли. Головой она ударилась чересчур чувствительно.


— Пожалуй, мы все выяснили. Я оставляю вас, querida esposa. Отдыхайте, я зайду к вам завтра. Доброй ночи.


Едва она успела ответить, как в лунном сиянии мелькнул его профиль. Он оказался без маски! Этого просто не могло быть. Каталина застыла в глубоком изумлении. Прямой нос с небольшой горбинкой, твердый чувственный рот, шрамов от ожогов она не заметила.

* * *

Молодая маркизабыстро шла на поправку. Мазь, что выписал эскулап, помогала снять последствия сильного ушиба, а горьковатая настойка из лечебных трав унять головную боль. Каталина хорошо высыпалась, и у нее появился завидный аппетит. Она съедала все, что приносили ей на подносе, не оставляя ни одной хлебной крошки. Но скоро ей наскучило лежать без дела, она принялась за вышивание и уже через три дня сидела в саду, в окружении пышной зелени и веселого щебетания птиц, терпеливо выводя короткие и частые стежки на тонком домотканом полотне.

Каждое утро она получала от мужа букеты белых роз с короткой запиской: «От меня» и, любуясь совершенством их форм, вдыхала упоительные ароматы. Вот и сейчас перед ней стояла ваза с цветами, служа прекрасной живой моделью для ее работы. Бутоны были столь изящны и безупречны, что Каталине непременно захотелось увековечить их в своем творении. Она дотронулась кончиками пальцев до белых бархатистых лепестков и подумала, что ей будет довольно трудно передать всю гамму чувств, которые она испытывала, глядя на столь дивную красоту, созданную самой природой.

Мысли плавно перенеслись к Себастиану. Ее супруг во многом отличался от большинства знакомых ей мужчин. Прошла неделя, как она жила на вилле, но он ни разу не потребовал от нее исполнения супружеских обязанностей. Ни словом, ни намеком не торопил события, неуклонно следуя обещанию, данному ей в первый же вечер в полумраке трапезной.

Каталина полагала, что в душе Себастиана таилась мрачная тайна, неразрывно связанная с его семьей, тяжким грузом давившая на него много лет. Именно это обстоятельство, по ее мнению, являлось досадным препятствием, мешавшим избавиться от ужасной маски, подавляющей его сущность и скрывающей ото всех его лицо. Она непременно хотела докопаться до истины и считала, что независимо от причины, не дававшей ему раскрыться перед ней, он не должен замыкаться в себе.

Обычно это время дня маркиз Сент-Ферре проводил на выгоне вместе со своими резвыми генетами, чистокровными андалусскими лошадьми, которых регулярно скупал у монахов-картезианцев из монастыря Херес де ла Фронтера, что располагался недалеко от Кадиса, на юго-западе Испании. Добросовестные монахи ревностно следили за чистотой крови своих подопечных, поэтому их лошади ценились выше остальных представителей горделивой породы андалусцев. Каталина же, не имея привычку откладывать дела в долгий ящик, рассчитывала застать супруга за его любимым занятием. Она оставила незаконченное рукоделие на столике, резонно рассудив, что оно все равно никуда не денется, а насущные вопросы требует ее повышенного внимания, и решительно направилась в свои покои.

Заметив в гардеробной служанку, разбирающей ее платья, Каталина велела подать костюм для верховой езды.

Однако темноволосая девушка с черными глазами на узком подвижном лице удивленно вскинула кустистые брови:

— Сеньора, неужто вы собрались на прогулку? — она всплеснула худыми смуглыми руками и подперла пышные бока. — Тетка Беатрис с меня шкуру спустит, если узнает, что я близко подпустила вас к лошадям. Вы еще слабы и…

Каталина нетерпеливо взмахнула рукой, прерывая дальнейшие рассуждения прислуги:

— Пилар, со мной все будет в порядке. Я хочу прогуляться до выгона. Подай мне рубашку и штаны! Шевелись!

Но племянница Беатрис даже не шелохнулась с места.

— Васко сказал, что Арию рано седлать, она еще не готова к прогулкам, — девица театрально вздохнула. — Как раз пары дней хватит для полного восстановления вашей кобылки, сеньора, а вам полезнее провести это время в тиши и покое.

— Когда я захочу услышать твой совет, Пилар, то непременно обращусь к тебе, — Каталина теряла остатки терпения. — Так ты подашь мне то, что я прошу или мне взять самой?

Служанка, ничуть не смутившись, завела новую песню:

— Дон Себастиан сказал, чтобы я выполняла любой ваш каприз, сеньора, но он не упоминал, что хочет видеть вас верхом на лошади, — девица бойко затараторила, замечая, как Каталина принялась копаться в платьях в поисках нужных ей вещей: — Его сиятельство сильно переживает за вас. Три дня назад, когда сеньор принес вас на руках, на нем лица не было. Раньше мне не доводилось видеть его таким…

Каталина внезапно замерла, уставившись на дерзкую прислугу:

— Повтори, что ты сказала.

— Я? А что я сказала? — Пилар непонимающе выпучила глаза, и тут до нахалки дошел весь смысл сказанного, и она поспешила захлопнуть рот.

Каталина подозрительно прищурила глаза:

— Ты сказала, что на доне Себастиане лица не было. Как это понимать?

Пилар, обычно живая и словоохотливая, тотчас замялась:

— Я… имела в виду совсем другое, донья Каталина. Поверьте. Я… оговорилась, это все ради красного словца. Вы же знаете, дон Себастиан ходит весь закрытый, всегда в… маске.