- Это не ответ.

- Это все, что я могу сейчас сказать, Ева.

Она сглотнула, глаза затуманились, а тело ослабло.

- Ты играешь со мной, - отозвалась она тихо. - Ты манипулируешь мной.

- Нет. Я говорю тебе правду, даже если она не совпадает с тем, что ты хочешь услышать. Ты сказала мне, что не будешь заставлять. Я могу на это надеяться?

Облизав нижнюю губу, она посмотрела на меня. Затем кивнула.

- Да.

- Хорошо. Тогда давай выпьем вина и поужинаем. Если ты захочешь поиграть после этого, дай мне знать.

- Поиграть? Как?

- Я купил шелковую веревку для тебя.

Ее глаза расширились.

- Шелковую веревку?

- Ну да, красную.

Я отпустил ее и отошел назад, решив дать ей возможность подумать, пока буду наливать вино из графина.

- Я бы хотел связать тебя, когда ты будешь готова. Если не сегодня, то когда- нибудь. Я тоже не буду тебя заставлять.

Мы оба толкали друг друга на такие действия, которые не жаждали делать. Она решила верить в то, что образованный наблюдатель поможет нам. А я верил в то, что мы сами можем справиться, просто будучи вдвоем в самом сокровенном смысле.

Лечение сексом. Что может быть лучше для таких, как мы с Евой?

Ева взяла вино, которое я ей передал.

- Когда ты ее купил?

- Неделю назад. Может две. Я не собирался слишком быстро ее использовать, но мне захотелось сделать это сегодня.

Я сделал глоток, смакуя вино.

- Как я сказал, мне приносит огромное удовольствие и просто хорошенько тебя трахать.

Вино немного расплескалось в бокале, пока она подносила его ко рту. Она выпила вино практически до дна.

- Это из-за того, что ты зол на меня за разговор с Крисом.

- Я же сказал что нет.

- Ты был очень зол, когда уходил.

- До злости возбужден.

Я ухмыльнулся.

- Я не могу объяснить почему, потому что сам не могу понять этого.

- Попробуй.

Я провел пальцем по ее губам.

- Я увидел тебя злой, страстной, готовой к драке и захотел, чтобы все эти чувства были направлены на меня. Ты заставила меня захотеть тебя трахнуть, царапающейся и кричащей, твоя киска увлажнила бы мой член, когда я введу его в тебя. Моя! Только моя!

- Гидеон!

Она поставила бокал и обняла меня, целуя меня с огромной страстью. Как я надеялся, что эта страсть никогда не угаснет!

- Как получилось, что ты никогда не рассказывал Крису о том, что случилось с Хью?

Ненужный вопрос возник неожиданно ниоткуда. Я застыл, потеряв всякий аппетит к пицце. Отложив то, что осталось от кусочка на тарелку, я взял салфетку, чтобы вытереть рот.

- Почему мы снова это обсуждаем?

Ева, нахмурившись, смотрела на меня с места, где она сидела - возле меня на полу, между журнальным столиком и диваном в гостиной.

- Мы раньше не говорили об этом.

- Разве? В любом случае, это не имеет никакого значения. Уверен, моя мама все ему рассказала.

Она еще больше нахмурилась. Ева взяла пульт от телевизора и уменьшила громкость, делая голоса детективов практически неслышными.

- Я так не думаю.

Я поднялся на ноги и взял тарелку.

- Она сделала это, Ева.

- Ты точно знаешь это?

Она пошла за мной на кухню.

- Да.

- Откуда?

- Однажды они обсуждали это за ужином, ну а я не хочу ничего обсуждать.

- Он вел себя так, как будто не знал.

Она оперлась руками о стойку, когда я выбрасывал остатки еды в мусорную корзину.

- Он выглядел сбитым с толку и испуганным.

- Тогда он такой же тупой, как моя мать. Не нужно удивляться.

- Что, если он действительно не знал?

- И что дальше?

Я положил тарелку в мойку, меня начало мутить от запаха еды.

- Какое значение это имеет сейчас? Все кончено, Ева. Смирись с этим. И отпусти.

- Почему ты так зол?

- Потому что я хотел провести вечер с моей женой. Ужин, вино, немного телевизора, пару часов любви… после долгого и тяжелого дня.

Я ушел из кухни.

- Ладно, забудь. Увидимся утром.

- Гидеон, постой.

Она взяла меня за руку.

- Я не хочу, чтобы ты ложился спать разозленным. Пожалуйста. Мне жаль.

Я сделал паузу и убрал ее руку.

- Мне тоже жаль.


***

- Сначала помедленнее, - шепчет он, его губы возле моего уха.

Я чувствую, что ему это нравится. Он тянется к моему бедру, туда, где я ласкаю свой пенис. Его рука накрывает мою. Его дыхание быстрое и прерывистое. Его эрекция упирается мне в ягодицы.

Меня тошнит. Я потею. Я не могу оставаться возбужденным, даже если моя рука скользит вниз и вверх, а его рука направляет мою.

- Ты слишком много думаешь, - говорит он мне. - Сконцентрируйся на удовольствии. Посмотри на ту женщину напротив тебя. Она хочет тебя трахнуть. Представь, как будет приятно войти в нее. Мягкую. Горячую. Влажную. Тугую.

Его хватка усиливается, - такую тугую.

Я смотрю на разворот журнала, который лежит поверх бака унитаза. У нее темные волосы и голубые глаза. У нее длинные ноги. Женщины всегда так выглядят на картинках, которые приносит Хью.

Он тяжело дышит мне в ухо, меня снова тошнит. Что-то не так. Со мной что-то не так. Я чувствую это. Из-за его рвения я чувствую себя грязным. Плохим. Я плохой мальчик, даже мама говорит так. Она кричит это, когда плачет или зла на меня из-за отца.

Глухой стон слышен сквозь его тяжелое дыхание. Это мой стон. Мне хорошо, хотя я совсем не хочу этого.

Становится тяжело дышать, думать, бороться…

- Вот и все, - уговаривает он.

Он просовывает руку между моих ягодиц.

Я пытаюсь оттолкнуть его, но он крепко держит. Он больше меня, сильнее. Не имеет значения, как сильно я пытаюсь, я не могу оттолкнуть его.

- Не надо, - говорю я ему, извиваясь.

- Тебе понравится, - бормочет он. Его рука скользит глубже.

- Ты всегда так бурно кончаешь. Это нормально. Тебе должно нравиться. Тебе станет лучше, когда ты кончишь. Ты больше не будешь так много ссориться со своей мамой…

- Нет. Не надо! О, Боже…

Он просовывает два влажных пальца в меня. Я кричу, вырываюсь, но он не останавливается. Он двигается и толкается внутри меня, задевая ту точку, которая заставляет меня хотеть кончить. Удовольствие появляется, несмотря на слезы, которые жгут мне глаза.

Моя голова опускается вперед. Подбородок касается груди. Вот оно. Я не могу это остановить…

Вдруг я смотрю вниз с большей высоты. Моя рука неожиданно большая, мое запястье толще и покрыто венами. Темные волосы покрывают мои руки и грудь, мой живот мускулист, и я борюсь с оргазмом, которого не хочу.

Я больше не ребенок. Он не может мне навредить.

На стойке лежит нож, в нем отражается свет. Я беру его и избавляюсь от пальцев, которые меня трахают. Я поворачиваюсь и вонзаю лезвие в его грудь.

- Не трогай меня! - Рычу я, притягивая его за плечо и еще глубже вонзая в него нож, до самой рукоятки.

В глазах Хью ужас. Его рот широко раскрыт в беззвучном крике.

Его лицо трансформируется в лицо Натана. Моя детская ванная мерцает и изменяется. Мы в отеле.

Мое сердце начинает биться сильнее. Я не могу здесь находиться. Они не смогут найти меня здесь, ни одного моего следа. Мне нужно уходить.

Я отступаю. Кровавый нож плавно выходит из его груди. Глаза Натана становятся стеклянными, мертвыми. Они серые. Серые глаза. Красивые, любимые серые глаза. Глаза Евы. Они темнеют…

Ева истекает кровью у меня на глазах. Умирает. Я убил ее. Господи…

Ангел!

Я не могу двигаться. Не могу дотянуться до нее. Она падает на пол, ее прекрасные глаза становятся тусклыми и невидящими.


***

Я вырвался из сна, уселся в рывке, охлажденный воздух обдувал мою потную кожу. Дыхание сперло из-за паники и страха, они душили меня. Освободившись от простыни, запутавшейся у меня в ногах, я вскочил с кровати, накрытый ужасом. Меня мутило, я рванул в ванную, едва успев до туалета, прежде чем меня стошнило.

Я принял душ, смывая с себя липкий пот, который покрыл все мое тело.

Было нелегко избавиться от горя и отчаянья. Они давили на меня, душили, пока я тер полотенцем кожу. Воспоминание о бледном лице Евы, на котором отражались ужас предательства и смерть, преследовало меня. Я был не в силах выбросить этот образ из головы.

Стянув простынь с кровати тяжелыми рваными движениями, я заменил ее на чистую.

- Гидеон.

Я выпрямился и повернулся на звук голоса Евы. Она стояла в двери моей спальни, сжимая в руках края футболки, которая была на ней надета. Я почувствовал сожаление. Она спала одна в комнате, которую я переделал, как точную копию ее спальни в Верхнем Вест Сайде.