Аккуратно убрав запястье, молодая женщина положила ладонь на предплечье сеньора:

– Илайдж, я благодарю тебя за откровенность, но…ты ведь не хуже меня знаешь, что между нами ничего не может быть. Я – замужняя женщина, супруга короля, а ты… Ты ведь тоже совсем недавно развелся с леди Габинтон. Твои раны еще не зажили.

– Анна, с кем ты себя равняешь? Ты – королева, честная и преданная роду и династии, а моя бывшая супруга – куртизанка. И об этом тебе очень хорошо известно.

– Не забывай, что мой долг перед Богом – быть верной своему мужу. Людовик ведь не просто мужчина, он властелин. Я не могу ему изменить. Не смею. Прости.

– Да, я понимаю. Ты не огорчайся. Я не имел право говорить тебе…Вам такое. Ваше Величество, позвольте отклониться, – уныло пролепетал мужчина, вставая с колен.

– Подожди, – задержала королева, – Ты мне не чужой. Я всегда доверяла тебе и уважала. Если понадобится помощь, говори. Но ты столько для меня сделал добра, что я не смею так с тобой поступать.

Нахмурив брови, Илайдж подозрительно посмотрел на свою собеседницу: – Что Вы хотите этим сказать? Я не смею упрекать Вас.

– Сегодня ночью жди меня. Я приду. Только обещай, что никто не узнает об этом. До встречи, – сказав эти слова, Анна Австрийская покинул тронную залу.

Граф стоял, как загипнотизированный. Он не мог поверить услышанному: самая прекрасная женщина Европы этой ночью станет его дамой, он посмеет коснуться ее утонченного тела, вкусить аромат ее волос. Он станет первым мужчиной королевы, ведь уже все знали, что Людовик не удостоил испанку даже брачной ночью. Несчастная девушка осталась отвергнутой, и только положение принцессы спасало ее. Ведь король ни за что на свете не взял бы сударыню в жены, если бы она не была инфантой большого королевства. «Упустил ты большую возможность, монарх. Твоя жена станет моей, и никто этому не помешает. Скоро тень позора ляжет на твою честь, и ты разведешься с Анной, а я заменю ей тебя. Никто не посмеет отобрать у меня этот редкий цветок», – подумал будущий любовник королевы. Илайдж всегда уважал своего повелителя, но сейчас понимал, что станет соперником великого властелина. И в этой борьбе победит лишь тот, кто покорит Анну, сумеет сделать из непокорной девушки покладистую женщину.

Испанка, уединившись в своих покоях, радостно прищелкнула пальцами. Игра, затеянная одним ее словом, стоила многого, но победитель получит все. Анна еще не верила, что ей удалось так легко обмануть этого доверчивого графа. Какой-то ничтожный аристократ не выполнил свое поручение, а потом еще и хочет запятнать честь самой королевы…. Девушка знала, что никому такого не простит.

Ночью, когда уже все придворные спали, Анна Австрийская и Капиталина проследовали в покои графа. Королева вся дрожала, понимая, что с ней сейчас случится. И только слабая надежда, похожая на луч, освещала ее темную, несчастную душу.

Молодая женщина сделала робкий шаг вперед. Открыв дрожащими руками дверь, сударыня прошла в комнату. Осмотрев помещение, она нигде не заметила Илайджа. Лишь присмотревшись, королева увидела сэра Беранского. Он сидел на мягкой постели, слегка откинув голову на шелковые подушки. Около него располагался маленький столик с вином и фруктами. Увидев даму, мужчина подбежал к ней, как мальчишка на первом свидании:

– Анна, моя повелительница, ты пришла. Пришла ко мне. Господи, я не могу поверить в свое счастье, любимая.

Слушая его тихие речи, похожие на лепетание грешника перед исповедью, молодая женщина приказала фрейлине удалиться. Оставшись наедине с графом, испанка сокрушено опустила свои карие глаза. Наигранный стыд и сомнение впились во взор, как шипы от розы, хотя на самом деле королева едва удерживалась от смеха.

– Проходи, Анна. Я ждал тебя всю свою жизнь. Наконец-то это мгновение наступило.

Схватив Илайджа за руку, женщина укоризненно посмотрела ему в глаза: – Одумайся! Что ты говоришь?! Какое ты имеешь право так вести себя?! Я не продажная девка, чтобы требовать от меня такого позора!

Мужчина удивленно поднял глаза: – Разве ты пришла не потому, что хотела этого сама?

– Я пришла, чтобы сказать тебе о том, что ты все потерял, – с этими словами королева достала из-за пояса пергамент и, кинув его на стол, проговорила твердым и жестоким голосом: – Посмотри. Не бойся. Это не документ про твою казнь. Просто доказательство того, что ты никто с этой минуты, – ее смех, полный язвительности и лицемерия, недобро повлиял на графа. Он, сверкнув глазами, сжал в руке свиток, жадно перечитывая его. Но дойдя до последней буквы текста, выронил бумагу из дрожащих рук. Анна заметила, как изменилось выражение лица ее собеседника: глаза поблекли и сузились, лицо стало бледным, как стена. Заметив, как Илайдж отшатнулся, молодая женщина придержала его за руку, протянув льстивым, противным голосом: – Ты так не расстраивайся. Жизнь продолжается.

– Что…что это? – даже не тихо, а почти беззвучно пролепетал мужчина. Его губы дрожали, и поэтому сказанные слова прозвучали, как журчание воды.

– Ты читать разучился? Это документ, в котором говорится, что ты потерял все свои поместья и дома, лишился придворного ранга, все твое имущество перешло в Акт Благодетельности Местного Аббатства, а самое главное и страшное, ты больше не граф Беранский. Твой титул теперь возляжет перед лордом Кловисом. Уже завтра состоится церемония. Тебя же изгоняют в Оран. [14] Там ты можешь стать торговцем. Конечно, если найдешь, чем торговать, – засмеялась девушка. Но сэр де Каес больше не стал терпеть унижения. Схватив Анну Австрийскую за руку, он швырнул ее на кровать. Женщина не успела ничего предпринять, даже закричать ей не удалось, ибо граф зажал ладонью ей рот:

– Подлая девчонка, ты за все заплатишь! Кто ты такая, чтобы решать меня имущества моего собственного рода?! Совсем совесть и стыд потеряла! Но ничего! Я поставлю тебя на место!

Прошипев эти слова, мужчина начал дико целовать Анну и рвать ее платье. Королева понимала, что может случиться, если она не освободиться из нежеланных объятий. Она лихорадочно нащупала пальцами нож Беранского, который виднелся у него за поясом. Схватив рукоять, она попыталась воткнуть клинок в грудь Илайджа, но он лишь выхватил кинжал, и придвинул оружие к горлу пленницы: – Если будешь вырваться, я убью тебя.

Но Анна боялась даже не смерти, а насилия, которое уже происходило. Мужчина не переставал жадно целовать губами щеки, шею и грудь девушки. Но нож он не убирал, ибо боялся, что дамочка сумеет освободиться. Анна перестала вырываться. Тупая боль пронзила все внутри, кнутом отозвалась ниже живота. Чувствуя, как между бедер потекла теплая жидкость, девушка обессиленно затихла под горячим телом насильника. Страх окончательно взял вверх. Молодая женщина ненавидела этого человека, ненавидела и себя, поскольку сама попала в это логово. Королеве казалось, что это мгновение не закончится, ибо оно было самым ужасным в ее жизни. Анна внезапно воскликнула. Клинок задел ее щеку. Кровь струями полилась по лицу.

Но француз не был намерен отпускать свою жертву. Он желала закончить начатое, чтобы доказать свою власть над всеми. Анна ощутила, как дрожь сковала тело, а слезы нахлынули на глаза. Она уже не понимала, что за боль разрывает ее. С горечью и отчаянием девушка думала, что время остановилось и эти секунды стали вечностью. Женщина и не заметила, как граф Беранский отпустил ее, отойдя к двери. Но королева продолжала лежать на кровати, не в силах подняться. Рана на щеке была довольно глубокой и поэтому кровь не переставала литься.

Мужчина, схватив свою пленницу за запястье, жестоко поднял ее. Шатаясь, Анна Австрийская едва не упала, схватившись рукой за спинку кресла. Ей было стыдно поднять глаза, ибо леди понимала, как ничтожно выглядит: лицо залила краска стыда, волосы растрепались, рассеченная щека ужасно болела, на разорванном платье красовались огромные пятна крови. Прикрывая обнаженное тело остатками наряда, девушка заметила синяки и царапины. Разумеется, находясь в полуобморочном состоянии, испанка не поняла, как Илайдж еще и жестоко избил ее.

Язвительно усмехаясь, мсье де Каес бросил шаль к ногам жены Людовика. Лихорадочно закутавшись в накидку, Анна тихо прошептала: – Ты пожалеешь, что посмел причинить мне вред. Клянусь, ты за все поплатишься сполна, негодяй.

– О чем ты думаешь, стоя передо мною избитая и изнасилованная, в лохмотьях вместо своего роскошного платья? Если бы я тебя не отпустил, ты бы умерла от страха. Но это еще не все…., – увидев, как граф приближается, девушка проговорила:

– Что ты от меня хочешь? Что тебе нужно?

– Ты завтра же отправишься к королю и скажешь, что передумала ссылать меня. Если же нет, то ты не выйдешь из моей комнаты живой.

Засмеявшись, молодая женщина бросила свитки в камин: – На самом деле, Людовик не осведомлен о моем решении, которое я приняла только сегодня. Поэтому, тебе и твое репутации больше ничего не угрожает.

– А как же мое имущество и завтрашняя церемония? – в голосе обидчика послышалось недоверие.

– Не волнуйся. Я сама все улажу. Никто не узнает…, – Анна не успела договорить, как граф швырнул ее в коридор, закрыв двери комнаты.

Капиталина подбежала к своей хозяйке, с криком помогая ее подняться.

– Замолчи немедленно! – приказала королева, опасаясь, что кто-то увидит ее в таком виде около опочивальни графа.

– Анна, что с Вами?! О Господи! Что это?! – фрейлина еще никогда не видела сударыню в таком состоянии.

Приведя испанку в ее покои, девушка помогла королеве сесть в кресло: – Мадам, я позову лекарку! Вы истекаете кровью!

– Нет, не смей! Никто не должен узнать о моем позоре!

– Но, мадам…

– Не спорь со мной. Лучше принеси отвар из липы и настойку с ежевикой. Быстро!

Когда дверь за Капиталиной закрылась, Анна поднесла к ране влажный платочек. Кровь уже остановилась, но, разумеется, след от пореза был еще свежим. Королева решила быстрей снять это рваное платье, которое напоминало о тех неприятных событиях. Часовня уже пробила три часа ночи. Миледи боялась, что не успеет привести себя в порядок до того времени, когда проснутся слуги. Ведь в пять часов ей будет необходимо идти на рождественскую мессу, где будет присутствовать сам король. Да и пир в честь Рождества Христова скоро состоится. Анна Австрийская не знала, что делать. Ее побитое тело и пораненное лицо лучшее доказательство супружеской измены. Молодая женщина попыталась собраться с мыслями, но реальность оставалась жестокой даже к представительнице династии. Королева, не смотря ни на что, все – равно оставалась слабой женщиной, лишенной чести и невинности.