Карина Рейн - Плейбой

Пока парни прячутся за выступом стены, а я тянусь к дверному звонку, о черепную коробку бьётся только одна мысль: если Кристина сейчас захлопнет дверь перед моим носом так же, как это сделала Полина с Костяном — ну или что-то похожее — я просто сдохну.

Я слышу, как в двери проворачивается замок, но у меня такое ощущение, что это звук летящего вниз лезвия гильотины. Ещё пара секунд, и я вижу ту, которая уже полтора месяца не даёт мне нормально спать и быть похожим на человека.

— Лёша? Что ты здесь делаешь?

Её искренне удивление заставляет мой язык отлепиться от нёба и немного прогоняет страх — она не зла и не раздражена, и это уже что-то.

— Я… просто хочу поговорить, честное слово.

На самом деле мне безумно хочется грести её в охапку и прижать к себе, но что-то мне подсказывало, что с такого не стоит начинать.

— И о чём же? — складывает девушка руки на груди.

Она хочет казаться агрессивной, но мой пьяный мозг решает, что она напугана.

— Знаю, что для тебя это непросто, но я не хочу, чтобы ты меня боялась.

Кристина как-то устало вздыхает.

— Я тебя и не боюсь.

Фыркаю, потому что… Ну, это не может не радовать.

— Можно познакомить тебя с моими друзьями?

Тело само по себе деревенеет, когда я вижу, как меняется выражение её лица.

— С друзьями? — настороженно переспрашивает.

Ответить не успеваю: из-за выступа — видимо, потеряв терпение — выходит Соколовский и пускает насмарку вес мой тяжкий труд, потому что Кристина тут же шарахается вглубь квартиры. Тело действует как-то на инстинктах, когда хватаю девушку за руку, не давая ей уйти.

— Ты чё делаешь, дебил? — недовольно морщится Макс. — Ты ей щас руку оторвёшь! И ты её, вообще-то, пугаешь.

Перевожу взгляд на Карамельку, которая выглядит не столько напуганной, сколько озадаченной и недоверчивой, но руку её отпускаю; она тут же потирает запястье, а я мысленно даю себе затрещину.

— Привет, — Соколовский протягивает ей ладонь для пожатия, и мои брови удивлённо ползут вверх. — Я Максим. А ты, должно быть, Кристина?

А вот когда Карамелька вкладывает свою ладошку в лапу моего лучшего друга, понимаю, что я в полнейшем шоке, но наконец-то могу нормально дышать.

— Слушай, Лёха очень хотел поговорить с тобой, но так сильно тебя боится, что у него коленки трясутся, — лыбится Макс, на что я закатываю глаза. — Ты уж прояви мужество и выслушай весь тот бред, который он для тебя приготовил — пожалуйста.

Кристина переводит взгляд своих бездонных глаз на меня, и я снова напрягаюсь, ожидая окончательного вердикта. Я практически вижу, как работают шестерёнки в её голов, когда она решает, последовать ли просьбе незнакомого ей парня или послать нас обоих нахрен, но вот она кивает, и я готов сдохнуть от облегчения.

Макс не говорит больше ни слова; вместо этого я получаю его предупреждающий взгляд, говорящий «хоть на этот раз не веди себя как придурок», и друг просто уходит, забрав с собой и парней, которые так и не рискнули показаться на глаза.

Но это, скорее, к лучшему.

— Так о чём ты хотел поговорить?

Моё облегчение улетучивается; на смену ему приходит растерянность, потому что я понятия не имею, с чего начать.

И всё это, видимо, отражается у меня на лице, потому что помощь приходит, как говорится, откуда не ждали.

— Начни с начала, — чувствую лёгкое прикосновение к своей руке чуть ниже локтя.

Кристина стоит совсем близко — слишком близко, чтобы я мог нормально соображать — но я должен хотя бы извиниться перед ней.

— Прости меня за тот обман, — шепчу, потому что даже голос сдался перед ней. — Я вёл себя, как дебил, ты не заслужила такого. А я не заслуживаю тебя.

— Не нам решать, кто и чего заслуживает или нет, — так же тихо отвечает она и прикрывает дверь своей квартиры. — Я… понятия не имею, почему вообще вспылила тогда и на что именно обиделась — ты ведь и правда ничего страшного не сделал.

— Говоришь прямо как моя Роза, — неуверенно фыркаю.

Кристина… улыбается?

— Вообще-то, это её слова. Где-то с неделю назад мы встретились в парке, и Анна Андреевна провела со мной воспитательную беседу. Она сказала, что ты «раздолбай и оболтус», но я должна дать нам обоим шанс, потому что ты любишь меня — по-настоящему.

Мой голос внезапно становится хриплым.

— Похоже на неё. Но ты ведь и так всё это знала, так почему именно сейчас передумала?

Карамелька пару секунд мнётся, комкая края лимонно-жёлтой кофты, и внимательно изучает пол, а после поднимает свои чистые глаза на меня, и в них я вижу стопроцентную искренность и уверенность.

— Потому что поняла, что не могу без тебя. Уже нет. И… — её лицо мило розовеет, отчего она становится ещё красивее. — Я тоже тебя люблю.

За всё, что произошло дальше, я не несу вообще никакой ответственности — Кристина сама виновата в том, что у меня сорвало тормоза и пережгло предохранители. Я забыл о том, что пришёл за прощением и должен следить за своими действиями, чтобы всё окончательно не испортить, но мозг уже отключился и позволил руководить чувствам. Именно поэтому я практически вжал её в стену и впился в её губы, о которых мечтал последние пять месяцев; я сжал её талию, забравшись под свитер, в своих руках, впившись пальцами в нежную кожу, потому что хотел этого до потери пульса.

И практически зарычал, когда почувствовал, как она неуверенно укладывает свои ладони на моих плечах и робко отвечает на поцелуй. Её не пугает и не отталкивает мой совершенно бешеный напор, и это только усугубляет ситуацию. Думаю, я вполне докатился бы до того, что бы взять девушку в подъезде, если бы не голос её матери, раздавшийся откуда-то из нутра квартиры.

— Солнышко, у тебя всё в порядке?

Мы едва успеваем отскочить друг от друга, когда её родительница показывается на пороге; несколько бесконечно тянущихся секунд она сканирует взглядом наш дикий внешний вид — мой так точно был диким — поджимает губы, пряча улыбку, и неловко кашляет.

— Всё хорошо, мам, — краснеет Кристина.

Кажется, она сама в шоке от того, что только что случилось, но не выглядит напуганной или разозлённой.

— Да уж, это я вижу, — довольно фыркает её мама и скрывается за дверью.

Запускаю руку в волосы, не представляя, как оправдываться на этот раз.

— Мне нужно идти, — тихо роняет девушка, и я чувствую, как мой мир заново готов рухнуть. — Увидимся завтра?

Поднимаю на неё взгляд, от которого Карамелька начинает тихонько фыркать.

— Ты хочешь снова меня видеть?

— Ну, раз уж я решила дать нам шанс… Полагаю да, я хочу видеть тебя снова.

Мне снова хочется повторить свою выходку, но максимум, на что я решаюсь — это погладить её по щеке. Кристина ловит мою ладонь и трётся об неё, чуть ли не мурлыча, и я чувствую, как желание сворачивается в тугой узел внизу живота.

Но это точно был бы перебор.

— Спокойной ночи, Лис, — улыбается девушка и уставляет лёгкий поцелуй на моей щеке.

Очень даже целомудренно.

— Спокойной ночи, Карамелька.

Только когда Кристина скрывается за дверью, я позволяю себе выдохнуть; улыбаюсь, как дебил, и понимаю, что мир перестал быть чёрно-белым. И что я, Алексей Шастинский, плейбой и бабник номер один не только нашего универа, но и города, с этой самой секунды принадлежу лишь одной девушке.

На улицу выхожу в такой эйфории, что, скажи мне сейчас, что мою квартиру взорвали, или угнали мою тачку — мне было бы абсолютно фиолетово. Парни по этому поводу не упускают возможности меня подколоть, но я пропускаю мимо ушей даже это. И только когда оказываюсь один на своей съёмной квартире, понимаю, что с сегодняшнего дня я несу ответственность не только за себя одного.

А значит пришло время для кардинальных перемен.

Это без преувеличения была лучшая весна в моей жизни; и очень контрастный по эмоциональности год — учитывая, что прошлая весна казалась мне адом. Да и не только весна. Постепенно я смирилась с тем, что весь этот кошмар будет со мной всю мою жизнь, как снова всё изменилось — на этот раз в лучшую сторону. Задумчиво смотрю на Лиса, который рассказывает мне что-то, но я совершенно его не слышу, потому что всё перекрывают мысли о том, что я влюбилась — бесповоротно и окончательно. И одновременно с этим не могу поверить в то, что мне достался такой терпеливый, заботливый, понимающий и фантастический парень. Он мог быть оболтусом, раздолбаем, засранцем, высокомерным мажором — кем угодно для кого угодно.

Но только не со мной и не для меня.

Чуть крепче сжимаю его пальцы, переплетённые с моими, и парень улавливает это движение — замолкает и так же внимательно смотрит на меня.

— Я всё равно тебя не достоин, — качает головой и в противоположность своим словам ещё крепче сжимает мою руку. — Не понимаю, почему ты меня любишь…

Если честно, подобные разговоры в последнее время стали редкостью, но иногда Лёшу всё-таки перекрывает; я научилась не раздражаться на весь этот бред, и теперь каждый раз просто закатываю глаза.

Как и сейчас.

— Чаще всего люди любят друг друга не за что-то, а вопреки чему-то. Я люблю тебя просто потому, что это ты; и любить не перестану, хотя ты уже достал меня с этими разговорами. Твоя бабушка была права, когда сказала, что ты наглухо перекрытый.

Лёша смеётся.

— Не помню, чтобы она когда-то использовала такой оборот речи.

— Ты прав, это моё изобретение, — отмахиваюсь. — Но она всё равно считает тебя балбесом, а это почти одно и то же.

Парень хитро щурится.

— Знаешь, ты уже который день напрашиваешься на неприятности.

Это чистая правда. После того, как мы оба решили попробовать быть вместе, дразнить парня и доводить до белого каления стало моим любимым занятием. У него так смешно морщился нос, и призывно блестели глаза, когда он расшифровывал двойной смысл моих слов, что я просто не могла остановиться.