Внезапно левый наушник куда-то резко пропадает, и я наполовину возвращаюсь в реальность, от которой вечность пытаюсь скрыться.

— А без всей этой хрени обойтись слабо? — хмыкает Макс.

— А я-то думаю, кому тут жить надоело, — фыркаю в ответ. — Хрен ли с вами ловить? Сначала бухают, будто живут последний день, а потому дёргают — мол, помоги, братан, наши задницы от тюряги спасти!

— Фига ты замахнулся! — укатывается Ёжик. — Может ещё возомнишь себя кем поважнее и в будущем спасёшь наши задницы ещё и от адской сковородки?

Я точно помню, что собирался ответить ему что-то остроумное — ну или отпустить элегантный стёб — но где-то в этом промежутке забыл, о чём мы вообще разговаривали.

А всё потому, что мозг начало конкретно троить.

Ну, то есть, мне показалось, что его троит, когда я увидел ты Рыжую, которая отшила меня тогда в парке и шарахнулась от меня, будто я болен бубонной чумкой. К тому же, она шла в сопровождении девчонки, больше походившей на глюк, который накрывает нариков: нереальная одежда и совершенно дичайшая причёска розового цвета. Но стоило мне понять, что их вижу не я один, как у меня немного отлегло: не хотелось бы узнать, что под конец учёбы в универе поехала крыша.

Она меня раздражала; даже не так — она меня безмерно бесила, потому что из-за неё я стал неспособен смотреть в сторону кого-либо другого. Встреча с ней была похожа на удар по «шарам» — такая же неожиданная до искр из глаз, выбившая из башки все мало-мальски адекватные мысли; но при этом и настолько же неприятная, потому что я и хорошие девочки (а по ней было видно, что она не шалава) — это две параллельные, которые ни при каких обстоятельствах не должны пересекаться. И дело здесь не в том, что с правильными слишком много мороки — первое впечатление, адекватное поведение и вся эта прочая херня — а в том, что такие, как она, чаще всего мечтают о серьёзных отношениях с любовью до гроба. Во всю эту розовую муть я не то что бы не верю — просто не вижу в ней смысла; да и нахрена привязываться к кому-то одному, когда вокруг столько классных цыпочек, готовых отдать себя, ничего не требуя взамен? Удовольствие-то однохренственно будет обоюдным! Ну и плюс ко всему, недотроги непривлекательны тем, что в постели ведут себя как-то зажато, скованно; не способны на непредсказуемое поведение и всегда бояться взять инициативу в свои руки — может ли быть что-то скучнее?

В общем, как-то так я и смог сформулировать причину своей раздражительности в адрес этой красотки, которая заслуживала этот комплимент на все сто сорок процентов: она зацепила меня, и зацепила конкретно, и ничем хорошим вся эта хрень не закончится.

— Э, ты чё такой хмурый? — слышу как сквозь вату голос Костяна, потому что от злости даже уши заложило.

Отворачиваюсь в сторону, чтобы не дай Бог не выкинуть какую-нибудь хрень в своём персональном стиле, и стискиваю зубы до скрежета.

— Я в норме.

Брови Костяна сходятся на переносице.

— Ага, как скажешь. — Он поворачивается к парням. — Короче так, на днюху скидываемся этому бедолаге на вставную челюсть, ибо от его собственных зубов мало что останется.

— Думаешь, он до своего др дотянет? — делано задумывается Макс. — Может, лучше на НГ? Жалко ж пацана, молодой ещё, зелёный…

— Да идите вы… в багажник! — не сдерживаюсь и ржу, потому что… Да потому что я такой и есть — функции серьёзного степенного человека и полного придурка включаются независимо от меня самого. — Так чё там с клубом?

Переводить темы — моя фишка, хотя в этот раз вышло как-то вяло. Ну и пофиг, лишь бы никто из парней не вздумал лезть в мой «внутренний мир» с метёлкой собирать паутину по углам.

Однако и в процессе разговора моя злость никуда не испаряется, потому что Рыжая, как на зло, остановилась в конце коридора и о чём-то щебетала с ожившей Куклой-анимэ, а мои глаза то и дело косились в её сторону, будто притянутые магнитом. При этом в теле чувствовалось такое напряжение, вроде я стоял перед выбором: от удара током сдохнуть или с обрыва сигануть. Короче, вся эта ситуация мне не нравилась ни на йоту, и я бы скорее предпочёл, чтобы в этом мире конкретно этой Рыжей не существовало вовсе — уж на что я падок на шатенок.

Вот она поворачивается в мою сторону, и даже на этом расстоянии в пятьдесят метров мне кажется, что я отчётливо вижу её глаза — охренительно-нереального синего цвета, в которых можно не просто заблудиться, а реально утонуть. Чёртова синева темнела к краям радужки, напоминая чистейшее озеро с прозрачной водой, и призывала плюнуть на инстинкт самосохранения и заглянуть за «кулисы» — туда, внутрь души, чтобы узнать хозяйку получше. Но я помнил, что с пай-девочками не связываюсь ещё со школьной скамьи, и никакая сила на планете Земля не заставит меня нарушить своё же собственное правило: хорошие девушки — табу.

И пока я всё это прогоняю в голове, наверно, по сотому кругу, Рыжая смотрит в мою сторону и, кажется, замечает меня. На секунду её губы сжимаются в едва заметную полоску — весьма соблазнительные губки, чёрт возьми, которые приковывают взгляд даже без помады — а после девушка как-то нервно разворачивается, потирая лоб рукой, и что-то быстро тараторит Кукле уже на ходу.

Вот же ж, какая умница — сама чувствует, что нам с ней не по пути.

Но как же хочется сделать наоборот, твою ж медь!

Например, я явственно представлял, как догоняю её, хватаю за хрупкую талию, обтянутую свитером, словно второй кожей, и прижимаю к стене; как наматываю на кулак эти шёлковые карамельные пряди, наклоняя её голову назад, открывая себе полный доступ к её губам, шее и всему, до чего смогу дотянуться. Она вполне себе могла бы сопротивляться — чёрт, она точно стала бы отбиваться, будто дикая кошка — но это только подогрело бы мой азарт. Я почти уверен в том, что она даже попыталась бы нанести мне максимальный урон, но в конечном итоге проиграла бы собственному желанию.

Резко мотаю головой в стороны, смахивая наваждение.

Чёрте что и сбоку бантик…

— Что, опять на бабу засмотрелся? — не унимается Костян.

Фыркаю в ответ.

— Не ревнуй, Матвеев. Ты всё равно самая клёвая блондинка в нашей компании.

Парни ржут, пока я уворачиваюсь от подзатыльника, заставив Костяна досадливо сморщиться.

— Чёрт, я вот заметил, что у меня вообще нет нормальных друзей, — качает друг головой. — У меня все друзья ненормальные!

Задумчиво чешу подбородок.

— А я?

Костян скалиться во все тридцать два.

— А ты возглавляешь список.

— Почётное первое место, — одобрительно киваю. — Да я просто создан для этого звания!

Подстёбывая таким образом друг друга, топаем на свой психфак — кстати, весьма годное сокращение, учитывая, какие номера временами откалывают что студенты, что преподы — и я очень надеюсь, что среди толпы не увижу знакомого карамельного оттенка волос.

Задний карман вибрирует и отзывается звуком упавшей на стол монетки.

Сообщение.

И я даже знаю, от кого оно.

Та девчонка, которую я перехватил тогда на улице, оказалась совсем не прочь провести вечер в моей компании; ну а после мы оба решили, что нам ничто не мешает периодически встречаться — никто из нас не претендовал на постоянные отношения. Меня не смущало кольцо на её пальце, а её — мой разгульный образ жизни. Я бы сказал, что нашёл свой идеал среди девушек, пока через пару дней не столкнулся в парке с синеглазым Ангелом, развалившем мой внутренний мир, будто карточный домик. Я не могу, не должен быть с ней и, судя по её реакции, она этого тоже не хочет, потому что я её чем-то пугаю, но меня злит, что именно этого я хочу больше всего на свете — обладать ею.

С того самого дня Алина закидывает меня сообщениями, на которые я давно перестал отвечать; она никак не может понять, почему я вдруг потерял интерес к нашим встречам, ведь, по её словам, «всё шло просто идеально». А я просто понял, что не могу переключиться — меня переклинило на Рыжей. Был, конечно, вариант представлять во время секса с кем бы то ни было её лицо, но меня это бесило, потому что её вообще не должно быть ни в моей жизни, ни в голове.

Я стал зависим, а я ненавижу это чувство.

Со вздохом вытаскиваю телефон и открываю сообщение.

«Даю тебе последний шанс сегодня вечером. Если не приедешь — это тоже будет ответом».

Кого-то знатно припекло, если судить по тону смс-ки; хотя меня самого тоже бесило бы, если бы девушка вдруг включила заднюю.

Чёрт, я сам становлюсь похож на бабу!

— Ооо, кажись, связь с шаттлом потеряна, — ржёт Кир и закидывает руку мне на плечо. — Если тебе не с кем провести ночь, могу набросать парочку идей. Или даже номеров… Ну или провести мастер-класс, если цыпочки жалуются…

— Да отвяжись ты от него, — хмыкает Егор. — У парня уже дым из ушей валит.

Натягиваю на губы улыбку и закидываю руки на плечи обоим.

— Вы в курсе, что вы самые доставучие сукины дети из всех, кого я встречал?

— А вот этого Лёху я узнаю, — фыркает Макс.

— Да-да, хорошо, что Шастинский вернулся, — кивает мне Костян. — А то когда он серьёзный, мне не по себе.

Внутри что-то шмякается, но я не подаю вида — давно научился прятать настоящие эмоции за семью замками. Я всё ещё хотел надрать собственную задницу за то, что тогда дал себе слабину и разревелся перед Костяном, словно пятилетняя девочка; а после ещё и поделился с ним всем тем дерьмом, которое собиралось внутри со дня смерти Андрюхи — короче, я умница, а Костян теперь периодически смотрит на меня, как на больного щенка.

Это тоже бесит.

Парням он, правда, ничего не сказал, сдержал слово, но мне всё равно иногда становилось не по себе оттого, что кто-то знает, что происходит у меня в голове, и куда я временами «пропадаю»; хотя оно же и облегчало жизнь, потому что с Матвеевым можно было не сдерживаться, выпускать своих внутренних демонов на прогулку и всё такое.