Кэтрин Куксон - Платье из черного бархата

– Господи, да Бидди теперь совсем ученая станет.

– Садись, Тол. – Рия выдвинула для него стул в конце стола, между Дэйви и Бидди. – Ты ужинал? – заботливо спросила она.

– Днем перехватил кое-что.

– Домой заходил?

– Нет, вот сейчас туда еду. Но, – он поднял глаза на Рию, – я сегодня посадил Энни в дилижанс, она поехала к сестре. Ты знаешь, у Мэри умер муж, и Энни решила несколько дней пожить у сестры.

– Да, да, конечно… так ты сейчас сам хозяйничаешь. Думаю, что поесть как следует тебе не пришлось. От холодной баранины и яблочного пирога не откажешься?

– Откажусь ли я от холодной баранины с пирогом? – повторил он, обводя детей веселым взглядом. Все рассмеялись. – Вы слышали, ваша мама еще спрашивает, откажусь ли я от баранины с пирогом? А вы как думаете?

– Нет, – ответил дружный хор. – Он точно не откажется, мама.

Под веселый смех детей Рия поставила перед Толом тарелку с бараньими отбивными, хлеб с маслом. Он занялся отбивными, а дети смотрели на него во все глаза. Тол проглотил несколько кусочков и отложил нож с вилкой.

– Займитесь делом, ребята, не смотрите на меня, а то я подавлюсь.

– Я не хочу учить уроки, – заявил Дэйви.

– Почему? – повернулся Тол к нему.

– Он их терпеть не может, – подсказала Бидди.

– А тебе нравится? – теперь Тол смотрел на нее.

– Конечно, нравится, для меня уроки просто праздник. Хочешь послушать, как я говорю по-латыни?

Тол широко улыбнулся Рии, которая стояла рядом с Дэйви, положив руку ему на плечо, потом снова повернулась к Бидди.

– Да, я с удовольствием послушаю, как ты говоришь по-латыни, хотя и не пойму ничего.

– Я могу тебя научить. Учить – это значит передавать знания. Так говорит хозяин, понятно?

– Понятно, мисс Учительница, понятно, – как заведенный закивал Тол, вызвав очередные взрывы смеха.

– Хорошо, слушай, Тол. Am… mo… matren.

– Ну и ну! – в притворном восторге воскликнул Тол и посмотрел на сиявшую Бидди.

– Это значит, я люблю мою маму, – она стрельнула глазами в сторону матери, а та изо всех сил сжимала губы, чтобы не расхохотаться.

– Тол, хочешь еще послушать?

– Жду не дождусь.

– Вот какой ты! – Бидди с вызовом вскинула голову. Она поняла, что Тол подшучивает над ней, но все равно решила покрасоваться. – Add… erben… ауо utt… parnem… aymam, – она перевела дух и сразу с торжеством выпалила: – Это означает: «Я собираюсь в город купить хлеба».

– А вот и неправда.

– Не смейся, Тол. Хозяин говорит, что только тот образованный человек, кто знает латынь.

– А еще мистер Миллер говорит, что ты произносишь слова неверно, – поддел сестру Дэйви.

– Но это лучше, чем не суметь ничего сказать даже по-английски, – пренебрежительно скривив губы, отрезала Бидди.

– Все, довольно. Займитесь лучше делом, мадам, и перестань воображать. У Дэвида тоже все получится.

– И что же вам задали на сегодня? – спросил Тол, стараясь предотвратить спор.

– Нам надо прочитать историю из э-по-са, – расплылся в улыбке Джонни, для верности выговаривая новое слово по складам.

– И в чем же там дело?

– Там говорится о том, – начал Джонни, косясь на Бидди, – как люди с чудными именами сражаются друг с другом и превращают корабли в скалы. Ну и всякое такое прочее.

Бидди просто распирало от желания показать свои знания, и она попыталась рассказать историю поподробнее.

– Один человек, У…лисс (у нее получилось Юлисс), – начала она, но ее сразу же перебил Дэйви.

– Ты говоришь неправильно. Ты и утром сегодня так сказала, а он сделал тебе замечание.

– Что это еще за «он?» – строго переспросила Рия у своего любимца.

– Хозяин, – поправился Дэвид, вздернув подбородок. И снова настойчиво повторил, глядя на мать: – Да, хозяин так и сказал, что она произносит имена неправильно.

– Ну и что из того, – сразу же нашлась Бидди. – Зато я помню эти имена и истории тоже, не то, что ты, тупая башка.

– Перестань сейчас же! Рассказывай Толу свою историю или отправляйся немедленно спать, – вмешалась Рия.

Бидди секунду размышляла, покусывая губу, потом повернулась к Толу и начала рассказ:

– Этот человек долго странствовал, много сражался. Потом он встретил друга, они вместе пировали. Друг посадил его на корабль и отправил с подарками домой. Но моряки почувствовали беду и высадили его на остров, когда он уснул. Но когда они приплыли домой, их встретил враг У-лисса, Нептун, который правил на море. Он сильно разозлился на моряков, ударил в их корабль трезубцем и превратил в скалу.

– Какая-то дурацкая история, – глубокомысленно изрекла Мэгги, и все расхохотались, включая рассказчицу и Дэйви.

– Знаешь, Мэгги, в этом я с тобой согласен. – Тол погладил девочку по темным волосам. – Мне она тоже кажется глуповатой. Но вы читаете этот рассказ и учите слова, так что от него все же какая-то польза есть.

– А мне больше нравится стишок про черного барашка, – призналась Мэгги. – Все снова дружно рассмеялись, а Бидди и Джонни стали вместе декламировать:

Младшие дети покатились со смеху, но Дэйви сидел с каменным лицом. Рия смотрела на него и думала: «Если ему тяжело дается учение и трудно запомнить нечто сложное, почему он не хочет показать, что знает что-то попроще?» И в ее душе зародилась тревога за Дэйви.

– А теперь все, марш спать, – бодро скомандовала она. – Не галдите. И чтобы больше никаких споров.

Дети по очереди поцеловали мать, сказали «до свидания» Толу и, прихватив книжки, дружно выбежали в коридор.

Рия и Тол остались одни, в кухне воцарилась тишина. Она чувствовала неловкость и понимала, что он смущен не меньше.

– Поедешь домой? – наконец нарушила Рия затянувшееся молчание.

– Да, дома дел хватает, но я рад, что с вами повидался. Как живешь? – Он смотрел на нее с искренним участием.

– Как обычно, работы хватает: весь день занята. Хозяин так добр к нам. Он отдал мне кое-что из одежды родителей, чтобы перешить для детей.

– Вот так дела! Он, я смотрю, оказал тебе честь, а вот когда Фанни хотела поживиться в мансарде, то предупредил ее, чтобы она там ничего не трогала. Фанни рассказывала, что он на нее даже накричал.

– Хозяин перестал сторониться детей и сразу подобрел.

– Это точно так. Я встретил его как-то на днях в лесу. Он даже прошелся со мной немного и разговаривал очень приветливо. Просто другой человек, и настроение стало лучше. Ребята сильно на него повлияли, никто не спорит, но и они изменились. Не всех детей рабочих учат таким премудростям, правда?

– Ты прав, Тол. Я благодарна хозяину за это, очень благодарна, только вот… – она помолчала, задумчиво потирая руки, – …я немного беспокоюсь за Дэйви. Не лежит у него душа к учению, не то что у других. И еще он все чаще говорит о лошадях, о том, что ему хочется с ними работать. Он жалеет, что здесь нет лошади. А сегодня Дэйви сказал, что хозяин на него рассердился, когда он признался, что хочет стать кучером.

– Ему правда этого хочется?

– Кажется, да.

– Все его учение пойдет насмарку, если он дальше кучера не пойдет. Мне ясно, почему мистер Миллер огорчается, но и Дэйви понимаю. Я сам мальчишкой только о море и мечтал. Но потом я узнал, что за жизнь у моряков, – он усмехнулся. – Думаю, мне повезло, что моя мечта не сбылась.

– Верно, верно, – кивнула она. – Когда корабли стояли в доках на Тайне, я видела, как живут моряки. Жизнь с ними обходится жестоко, некоторых ломает. В лесу столько грубости и жестокости не встретишь.

– Однако и в лесу свои законы. – Он закивал головой в такт словам. – И жестокости тоже хватает, среди зверей, например. Иной раз такое увидишь, что глазам не веришь. Даже деревья зимой так и норовят веткой зацепить, только успевай увертываться. Я уж не говорю о человеческой жестокости. – Выражение лицо его стало жестким. – Хозяин собирается наставить в лесу капканов.

– Ты хочешь сказать, что он хочет ставить капканы на людей? – испуганным шепотом спросила Рия.

– То-то и оно. Тысяча акров слишком много, я не успеваю за всем уследить. Да что тут скрывать: закрываю глаза на то, что народ из округи ловит кроликов. Но когда дело доходит до птиц… я их потихоньку предупредил, вот все, что я могу сделать.

– Жестоко ставить капканы на животных, но капканы на людей… ужас! – Она сдернула с медного прута над очагом полотенце и принялась с ожесточением вытирать стол, приговаривая: – Сколько жестокости вокруг. В газете было написано, что двух человек повесили за то, что они украли овец.

– Ну, это серьезное преступление, и они должны знать, на что идут.

– Может быть, но наказание слишком тяжелое. Я еще могу понять, что тех, кто убил управляющего шахтой мистера Джоблина, отправили на виселицу. Но вешать за овец – это слишком, их можно было сослать на каторгу.

Рия подняла голову: Тол смотрел на нее с улыбкой. Она оставила стол в покое и вздохнула.

– Когда возвращается сестра? – спросила женщина, складывая полотенце.

– Не знаю, через неделю, а то и через две, но она вернется обязательно, в этом-то я не сомневаюсь.

Она подняла голову. В его глазах она прочла ожидание.

– Жизнь – сложная штука. Мало кто может позволить себе делать то, что пожелает.

Рия молча смотрела на него, а на языке вертелись слова: «У тебя есть целая неделя свободы, а возможно и две, когда ты можешь делать, что захочешь. Что же ты раздумываешь? Почему не подойдешь и не обнимешь меня? Это было бы нам хоть каким-то утешением». Но она не могла позволить себе такие слова, риск был слишком велик. Ей показалось, что он понял ее чувства: достаточно было взглянуть на ее лицо. Но Тол также не хотел рисковать – ведь стоит их рукам соединиться, и они не смогут сдержать себя, слишком долго их мучило неутоленное желание. Однако разум оказался сильнее чувств: он и она хорошо себе представляли, что произойдет, поддайся они своему порыву. Что, если у нее будет ребенок? А ей ли не знать, как легко у нее это получалось.