– А мне вдруг захотелось почувствовать: каково это быть Ирочкой Борисовной? Только зачем она вам? – вдруг горячо, с вызовом заговорила Галя Крошкина. – Я же лучше, Игорь Вячеславович. («Господи! И эта туда же!» – успел подумать он, прежде чем Галя обрушила на него целый поток глупостей.) У нее уже морщинки возле глаз. Разве вы не замечаете? Ей же уже двадцать пять! Через пару лет она вообще старухой станет! А у меня вон какая гладкая кожа, как атлас! Хотите потрогать? – Галя подалась к нему.

– Нет, спасибо. – Лапушка инстинктивно отпрянул назад.

– Вы на меня сердитесь? – огорченным тоном произнесла Галя. – Не спорьте, я вижу, вы же губу закусили, нахмурились. А вы всегда так делаете, когда чем-то недовольны. Это из-за той дохлой мышки, да? Вы не волнуйтесь, я ее не убивала. Я ее мертвой нашла у подъезда. Ну и пульнуло в голову. Но вы сами виноваты, Игорь Вячеславович. Вы меня здорово разозлили. Зачем вы ее поцеловали там, в лесу? Я все видела… все!

– Так эта посылка – твоя работа? – потрясенно проговорил Игорь.

Сколько имен он перебрал в эти дни, но имя Галя ни разу не пришло ему на ум. Да что там, еще полчаса назад он был уверен, что эти небезобидные чудачества – дело рук Алисы Залетаевой.

– Моя, – в какой-то безумной эйфории подтвердила Галя. – А вам понравились мои стихи? Нет, не те, не последние. Их я от злости накатала. А прежние, те, что про мои чувства к вам? Правда, красиво: «И я, как птица феникс, возрождаюсь из огня, мечтая, что заметишь ты меня!»? А роза, роза моя вам понравилась? А еще диск… Глупость, конечно, – поморщилась девушка и продолжила в сумасшедшей спешке, захлебываясь словами, – но мне так хотелось, чтобы вы наконец-то взглянули на меня другими глазами. Вы намек-то хоть поняли, когда фильм смотрели?

Игорь Вячеславович отрицательно покачал головой. Он не мог говорить, в горле внезапно пересохло.

– Там же героиня тоже машину мыла своему учителю. Помните, я летом помыла ваш «жигуль»? У нас акция в школе была – «Сделай доброе дело». Вы тогда еще пошутили, что я умница, для нас обоих такое доброе дело нашла. А я была самой счастливой на свете, потому что тогда вы сказали «для нас». А потом, в сентябре, я пришла в газету и взяла на себя спортивную колонку вместо Кати, чтобы быть поближе к вам.

Выражение ее лица снова изменилось, стало прямо блаженное. Нет, это не он тронулся умом, это у Гали мозги наизнанку вывернулись.

– Галя… – начал он осторожно, откашлявшись, но она бесцеремонно его перебила:

– Только не говорите, как Марк Твен, что это глупости от безделья. Вы даже представить не можете, что я испытываю к вам, Игорь Вячеславович. Вы для меня… – Галя замялась, подбирая нужное сравнение, и ведь нашла его, применив свой художественный талант. – Ну что-то вроде точки отсчета в моей жизни. Я все время думаю о вас. Я, конечно, понимаю, что вы многим нравитесь, но я – не они. Для меня все это очень серьезно, Игорь Вячеславович.

– Я понимаю тебя, Галя, – начал мягко Лапушка, предпринимая отчаянную попытку хоть как-то вразумить влюбленную девушку. – Ты мечтаешь о том, о чем мечтают все, – о взаимной любви. И в этом ничего плохого нет. Главное здесь в другом: насколько далеко ты способна зайти в этом желании? Стоит ли изводить себя ради ложной цели?…

– Я некрасивая? – не к месту с вызовом спросила она.

Игорь Вячеславович растерялся, но быстро нашелся с ответом. Не зря же у них в институте был курс по психологии:

– Вовсе нет. Ты милая, умная девушка. И поверь, в этом мире полно парней для тебя. Просто ты немного запуталась, – гнул свою линию Лапушка. – Открой пошире глаза и оглянись. Иногда ведь тот, кто тебе нужен, рядом с тобой, а ты его не замечаешь, потому что увлечена пусть и красивой, но иллюзией.

– Вы не иллюзия, – упрямо заявила Галя. – Я не запуталась. Я вас люблю и хочу, чтобы вы поняли это. Поняли, что я ради вас на все готова! На любые жертвы!

Тут Лапушка не сдержался: эта жертвенность его доконала.

– А как насчет моих желаний? – спросил он, тяжело опираясь на стол. – Не мешало бы поинтересоваться, чего я хочу и чего я не хочу! Так вот, Галя, я не хочу заводить романы со своими ученицами. Я не хочу, чтобы мои ученицы шли на какие-то мифические жертвы или совершали мерзкие поступки…

Игорь Вячеславович заметил, как в этом месте исказились черты ее лица, но он уже не мог остановиться. Сколько можно испытывать его терпение! Больше он не уговаривал, весь его запас дипломатии иссяк. Теперь он чеканил фразы размеренным, жестким тоном, решив расставить все очки над i:

– И еще я не хочу, чтобы кто-то принимал за меня решения. Но я хочу, очень хочу, – подчеркнул он, – чтобы ты немедленно, раз и навсегда, выбросила эти глупые фантазии из головы. Им там не место! Никаких «нас» нет и быть не может! И будет лучше, если ты поймешь это прямо сейчас, пока не поздно. Иначе…

– Ну что? Что иначе?

А действительно, что иначе?

– Иначе я буду вынужден принять меры! – наобум сказал Лапушка.

– Ну и принимайте! Принимайте! Только смотрите не пожалейте об этом! – запальчиво выкрикнула Галя.

Судорожно всхлипнув, она со всех ног бросилась из спортивного зала.

Игорь Вячеславович хотел было догнать Галю, но тут же остановился, пронзенный мыслью, что из всех утешителей для этой девушки он самый неподходящий. И потом, несмотря на всю кажущуюся трагичность ситуации, Игорь почему-то был убежден, что Галя Крошкина не из тех психопатных особ, что бросаются под машину, травятся таблетками или вскрывают себе вены от неразделенной любви. Во всяком случае, ее угроза: «Только потом не пожалейте об этом!» – не вызвала у него желания забить во все колокола, а Игорь привык доверять своей интуиции на все сто.

Зато в семь часов вечера Игорь настойчиво позвонил в дверь Ирочки Борисовны. И, как только она открыла, он, едва переступив порог, поцеловал ее в губы.

– За что так смачно? – шутливо спросила она, принимая букет хризантем.

– Эта помада. Я от нее балдею, – подстроился под ее тон Игорь, снимая куртку.

Но Иру было трудно обмануть. Игорь ведь не зря как-то заметил, что они тонко улавливают душевное состояние друг друга. Шут его знает, как у них это получалось, но получалось, это факт.

– У тебя неприятности? – спросила Ирина минуту спустя, ставя цветы в хрустальную вазу.

– Ну… как сказать… – многозначительно протянул Игорь, устраиваясь на облюбованном им диване.

– Так и скажи.

И пришлось Игорю рассказывать все в деталях, стараясь не выглядеть при этом ловеласом, коллекционирующим разбивающиеся сердца.

– Выходит, мы насчет Алисы ошибались?

Это было первое, что спросила Ирина после того, как он все выложил и замолчал.

– Выходит, что так.

– Знаешь, а я рада этому. – Ира уткнулась носом ему в шею. – Мне бы не хотелось, чтобы кто-то из моих девчат оказался замешанным в эти передряги.

Игорь обнял Ирину, прижал к себе. Тепло, по-домашнему, словно сотни раз это делал. Ирина поудобнее устроилась в его объятиях.

– Но Галя… Галя-то какова? Говоришь, постриглась, как я? – вспомнила она чуть спустя.

– Завтра сама в этом убедишься, – заметил Игорь, прежде чем признаться. – Знаешь, эта девица сегодня изрядно мне крови попортила. Но, к счастью, я вовремя вспомнил любимую фразу отца, что в любой, даже самой плохой ситуации всегда можно отыскать что-то хорошее.

– Да что ты? – чуть иронично удивилась Ирина.

– Точно! – Игорь не удержался и чмокнул ее в макушку. – И я нашел сразу два положительных момента среди этого хаоса. Во-первых, нам с тобой теперь доподлинно известно, чьих это рук дело. Точнее сказать, дела. Во-вторых, Галя хоть и чик-чирикнутая девица, но умница. Этого у нее не отнимешь. А умные люди умеют вовремя признавать свои неудачи. В общем, перебесится, – бодро закончил Игорь свой небольшой монолог.

– Может, и так, – задумчиво отозвалась Ирина. – Только я бы на твоем месте не расслаблялась. Судя по твоему рассказу, Крошкина убеждена, что ты – истинная любовь всей ее жизни. А за такую любовь люди борются до последнего.

– Брось, Ириш, самое плохое, что могло случиться, уже случилось, так что давай сменим тему.

– Боюсь, не получится.

– Хорошо, – сдался Игорь, заметив, с какой серьезностью она отнеслась к этой истории. – Ради твоего спокойствия завтра же поговорю с Дмитрием Дмитриевичем. В конце концов, он у нас дипломированный психолог, знаток человеческих душ, вот пусть и разбирается в этом фатальном влечении. Кстати, не помнишь, Майклу Дугласу удалось с этим справиться? – поинтересовался он, вспомнив голливудский триллер с похожим названием и сюжетом.

– Не совсем.

– Ну, всему есть предел, даже женской одержимости! – произнес Игорь с ироничной небрежностью уверенного в себе мужчины.

11

И все же, вспомнив утром о своем обещании посоветоваться со школьным психологом, которого все ребята звали то мозговедом, то мозгоправом, Игорь отправился на его поиски. На лестнице его перехватила секретарша Ниночка, милое, улыбчивое дитя. Правда, в эту минуту на ее лице была написана сильная озабоченность.

– Игорь Вячеславович, вас Федор Степанович к себе вызывает.

– Что, прямо сейчас?

– Да.

Пришлось идти в кабинет директора. Игорь был в отличном настроении. Вчерашний вечер с Ириной они провели почти по-семейному, совмещая приятное с полезным. «Нет, что-то в супружеской жизни все же есть, видно, прав мой друг Савочкин. Может, и мне пора к этому берегу прибиваться и собственных детишек воспитывать, а не чужих?» – с этой мыслью, все еще улыбаясь, Игорь Вячеславович распахнул дверь директорского кабинета.

– Вызывали, Федор Степанович? – автоматически поинтересовался он с порога, но тут увидел, что директор в кабинете не один.