Через двенадцать лет готово было произойти то, чего Исмаил больше всего боялся – христиане вот-вот должны были захватить Кордову. Он привез из Барселоны Даниила назад в Кордову. Юноша считал себя иудеем, но не отказывался от своего мусульманина-отца. Естественно, он захотел увидеться со своей матерью. Но не мог. За три года до этого Мириам повесилась.

Восемь месяцев отец и сын постоянно были вдвоем. Исмаил опасался, не станет ли его сын упрекать его по поводу Мириам, но юноша никогда об этом и словом не обмолвился. Зато очень хорошо осваивал то, что относилось к семейному делу, что касалось их вложений, об их врагах и конкурентах, об их друзьях и партнерах. Этот Даниил был очень смышленым юношей.

Он имел обыкновение выходить в город на прогулку без отца. Времена были ужасные – город находился в осаде. Люди умирали от голода. Даниилу стало известно, что готовился заговор с целью организации проникновения в город двух лазутчиков от христиан. Заговорщики имели целью снятие осады и спасение людей от голодной смерти, а у Даниила были свои планы.

Он был одним из тех, кто открыл ворота и пропустил лазутчиков. На третью ночь христиане атаковали Кордову и, благодаря Даниилу, были очень хорошо осведомлены об оборонительной системе города и чуть было не победили. Исмаилу не было известно о подвигах его сына, но он прекрасно понимал, что не сегодня-завтра христиане будут править Кордовой.

Он уже выработал план действий. За несколько месяцев до этих событий он послал троих своих братьев и их семьи в Каир, чтобы они устраивались там. Единственными мусульманами из Мендоза, оставшихся в городе, был сам Исмаил, две его жены-арабки и семеро их детей, пять мальчиков и две девочки. Исмаил велел им подготовиться в дорогу. Они должны были взять с собой своих рабов, лошадей и столько золота, сколько они могли унести, и бежать в Египет, где было безопасно.

К этому времени Даниил пользовался у своего отца неограниченным доверием. Он помогал Исмаилу выбрать надежный маршрут от Кордовы до Каира. Через несколько дней поступили сведения, что к Кордове подтягивалось войско христиан, и Исмаил вместе с семьей отправился в свое рискованное путешествие.

На следующее утро Даниил оповестил христиан и вечером, когда стемнело, он вновь встретился с тем самым солдатом, которому помогал проникнуть за стены города.

– Мой отец, – сказал он солдату, – со своими женами и детьми уехал. Они на пути в Каир.

Вначале этот солдат не понял, к чему он это ему говорил. Даниил рассказал ему о золоте, которое вез с собой Исмаил, о женщинах и детях.

– У них полно драгоценных камней. Две девочки – девственницы, за них дадут на невольничьем рынке огромную цену.

– Ведь ты говоришь о своем отце, о своих сестрах, – не мог понять его христианин.

– Да, это мои сестры. По отцу. А вот тебе и карта их пути.

Солдат покачал головой.

– Я не понимаю тебя, – зачем ты так поступаешь? Я никогда этого не смогу понять. Ты просишь меня, чтобы я догнал их и убил, ты этого хочешь?

Даниил сказал, что он хочет именно этого, впрочем, женщин убивать не обязательно – их можно продать, оставить для себя, как ему будет угодно. Но вот голову моего отца и моих братьев по отцу ты мне доставь.

– Я очень хорошо тебе заплачу, кроме того, все, что ты у них заберешь, можешь оставить себе.

Через десять дней эти двое снова встретились. К тому времени Кордова уже была взята христианами. Этот солдат отправился во дворец Мендоза вместе с двумя своими людьми. У них с собой была плетеная ивовая корзина. От нее исходил такой запах, что Даниилу пришлось зажать платком нос и рот.

– Покажи мне, что там в ней, – потребовал он.

Мужчины приподняли крышку, наклонили корзину и оттуда к ногам Даниила выпали четыре страшных доказательства. Голова Исмаила была с открытыми глазами, рот перекосила страшная гримаса и у обоих его сыновей были похожие выражения лиц. Выглядели головы так, будто их рубили топором, из мяса торчали отломки костей, кровь почернела, запеклась. Посмотрев на это, Даниил удовлетворенно кивнул. Потом выложил им мешок дукатов, высотой по колено этому солдату.

В эту ночь Даниил не спал. Он бродил по дворцу. В конце концов он оказался в покоях, где раньше жила его мать, в той комнате, где жила его мать. Ему рассказывали, что и умерла она там же.

– Дело сделано, – сказал он. – Алеха-ша-шалом, Мириам. Спи спокойно, Мириам. Спи спокойно.

Лила замолчала. В комнате царила полнейшая тишина, казалось, даже уличные шумы стихли абсолютно.

– Ужасная история, – сказал Шэррик. – Немыслимая.

– Но ничего не объясняет, – голос Беатрис был резким от нервного напряжения.

– Это что, ты ему рассказала эту историю и он отпустил тебя с миром?

– Нет, – ответила Лила. – Все это оттого, что он был, как ты говоришь, безумен. И потому, что мне было известно, где находятся останки.

– Останки? – Беатрис наклонилась вперед. – Лила, ты говоришь, что ты знала, где был похоронен Исмаил? – И ты… – она не могла говорить, ее трясло.

– Да, я знала это и кое-что еще. Вон там, на последней странице этого письма, – Лила провела пальцем по конверту, – она написала мне о том, что никто иной как Хуан Луис сделал так, что его отец погиб.

Беатрис ахнула.

– Нет, он не мог! Мой отец погиб, когда его сбросила лошадь…

Лила повернулась к ней и высказала все до конца, ту самую тайну, которую она до этого момента скрывала.

– Как и почему? А вот как. Всем было известно, что Рафаэль был отличным наездником. Так это и было на самом деле. Но, когда твой брат был еще ребенком, дьявольское начало уже достаточно глубоко укоренилось в нем. Дурное семя в роду Мендоза дало свои гибельные всходы в Хуане Луисе. Он был страшно зол на своего отца за то, что тот его однажды чего-то лишил, что тот страстно желал получить – речь шла о сущей безделице, не знаю о чем, но ничем серьезным это быть не могло. В один прекрасный день Хуан Луис схоронился с рогаткой в руке в придорожных кустах У той самой дороги, по которой обычно ездил Рафаэль. И, когда отец проезжал мимо, он выстрелил из рогатки камнем прямо в голову лошади. Животное, разумеется, встало на дыбы, потом рухнуло на землю, сбросив седока. Рафаэль действительно упал с лошади и сломал себе шею.

Несколько секунд Беатрис не произносила ни слова.

– Моя мать рассказывала мне, что собственными руками сняла с шеи отца половинку медальона, когда тело отца готовились предать земле. И после этого отдала его Хуану Луису.

– Вот видишь, – воскликнула Лила. – Она ничего не знала. Об этом знала лишь женщина, написавшая мне это письмо. Она написала об этом мне, а я выложила это Хуану Луису. Ты убил своего отца! – сказала я ему тогда. – Как ты думаешь, тебя простят, если я об этом скажу? Ты считаешь, что твои несметные богатства обеспечат тебе невиновность после содеянного тобою? Ты – отцеубийца!

Лила говорила нараспев, негромко, мелодично – это воспринималось как песнь о свободе.

– Сначала он сделал вид, что не понимал, о чем шла речь, не верил мне. Убеждал меня, что необходимы доказательства. Но у меня есть доказательства, – сказала я ему. – Там внизу в винном погребе есть одна старая, замурованная много лет назад дверь. Вот за ней, за теми камнями, которыми она замурована, и лежит доказательство. – Я продолжала наседать на него. Разумеется, ему не было известно, откуда я об этом знала, он не мог удержаться от того, чтобы не дослушать до конца. Той ночью он уходил несколько раз, потом снова возвращался и задавал все новые и новые вопросы. В конце концов, он отпер мою дверь и мы вместе с ним отправились в винный погреб. Мы отыскали ту арку, где была дверь, и Хуан Луис молотком сам разбил стенку. Сам разбил. Он не взял с собой никого из слуг, убоявшись того, что мог за этой стенкой обнаружить.

Лила снова замолчала. Было видно, что она силится что-то вспомнить.

– Что там было? – шепотом спросила Беатрис.

– Черепа Исмаила и его сыновей. Тут же находились и остатки той самой ивовой корзины, в которой они были принесены Даниилу. По их черепам можно было определить, как жутко с ними расправились…

– И то, что произошло с моим несчастным отцом, ты тоже могла так же доказать? То, что именно он, Хуан Луис, убил его?

Беатрис, сидя, ритмично раскачивалась взад и вперед, успокаивая себя ритмичными движениями. Лила покачала головой.

– Нет, в действительности я этого, конечно, не смогла бы сделать, но Хуан Луис об этом не знал. Я представила ему доказательства того, что первая история не была вымыслом и рассчитывала, что он побоится, что и его преступление точно также может быть выставлено на свет Божий.

– Кто же прислал тебе это письмо? – стала допытываться Беатрис. – Не иначе как какая-нибудь ведьма.

– Именно так и сказал Хуан Луис. Он ведь не знал ни о каком письме. Мне его удалось надежно спрятать. Он был уверен, что я – ведьма.

– Ты – ведьма! Ведьма! Я не стану терпеть ведьму в своем доме! – кричал он. – Лила тихо рассмеялась. – У него в мозгах была такая неразбериха, такая мешанина – представить себе невозможно, он был запуган хуже всякой суеверной, темной старухи. Он страшно боялся, что всей Испании станет известно о том, что он убил своего отца и что в это могут поверить, ведь этот случай в их роду – не первый. Кроме того, если люди бы узнали об этой ивовой корзине и о том, что в ней было – они поверили бы тем более.

Впервые за много минут подал голос лорд Шэррик.

– Твой муж ведь мог спокойно убить тебя тут же, там же, в этом же винном погребе, бросить твой труп туда, где лежали останки Исмаила и его сыновей и снова замуровать стену.

– Верно, – призналась Лила. – Риск, само собой, был. Но, согласись, в наше время ведь очень сложно убрать кого-то и быть избавленным от расспросов. Даже в Испании. Даже для Мендоза. И я решила воспользоваться этим единственным шансом.