— Моя дочь говорит только о тебе.

Хэзард остановился и, указывая на мягкую траву на берегу, пригласил своего собеседника:

— Посиди со мной.

Они довольно долго сидели молча, глядя на ровную гладь реки, которую закат окрасил в различные оттенки пурпура. Когда Хэзард наконец заговорил, его голос был так же спокоен, как и река перед ними.

— Внимание твоей дочери, Отважный Томагавк, оказывает мне честь. Ты знаешь, как я любил ее сестру. Черная Голубка принесла мне много счастья, и я всегда чувствовал себя своим в вашей семье. Но теперь я был бы не прав, приняв чувства Голубого Цветка. Бледнолицая женщина — моя жена, и я ее люблю. Прошу тебя, постарайся объяснить все это Голубому Цветку.

— Ты мог бы взять вторую жену…

— В моем сердце нет для нее места.

— Ты еще ребенком был совершенно неуправляемым, — нахмурился Отважный Томагавк. — Бледнолицая жена принесет тебе много проблем, а твое сердце может измениться. Я говорю это как отец.

— Все возможно, но моя душа говорит мне о другом. Поблагодари Голубой Цветок за ее доброе отношение ко мне.

— Она будет очень огорчена.

Хэзард улыбнулся.

— Твоя дочь еще так молода, что забудет обо всем через несколько дней.

Отважный Томагавк положил свою широкую ладонь на колено Хэзарда и тоже улыбнулся.

— Вероятно, ты прав. Я надеюсь, что и в сердце своем ты не ошибаешься. Удачи тебе в затрашнем набеге, — сказал он, вставая.

— «Черноногие» уже давно в пути и должны были устать. Я не ожидаю больших проблем.

После того как Отважный Томагавк ушел, Хэзард остался на берегу, не сводя глаз со спокойного течения реки. Он знал, что еще полгода назад принял бы предложение Отважного Томагавка и женился на его дочери. Он сидел и гадал, когда именно ошибся в выборе и пошел дорогой не просто опасной, а смертельно опасной.

«Каким же идиотом я был, если приобрел себе врага в лице „Буль Майнинг“, но еще и взял Венецию в жены! — думал Хэзард. — Законченным идиотом. Безрассудным, забывшим о логике дураком». И в то же время он чувствовал себя самым счастливым дураком на свете, а если быть честным до конца, то это счастье сводило на нет все остальные минусы этой сделки…


Вечером, прежде чем лечь спать, Хэзард рассказал Венеции о предстоящем набеге. Она очень долго не отвечала, и Хэзард уже решил, что женщина уснула и не слышала его слов, но Венеция вдруг резко села на кровати.

— Ты собираешься оставить меня вдовой? — спросила она, прямо глядя ему в глаза.

Свет луны, проникавший в отверстие над очагом, заливал ее серебристым сиянием, придавая бледной коже перламутровый блеск. Ей вдруг отчаянно захотелось попросить его: «Не уезжай, прошу тебя, ради меня», но она вовремя остановила себя.

Хэзард мягко улыбнулся:

— Ни в коем случае.

— Я не ребенок, Хэзард, и предпочла бы услышать правду.

— Мы просто собираемся угнать чужих лошадей, любовь моя, вот и все. Мы не намерены никому мстить. — Он ласково, успокаивающе погладил Венецию по голове. — Лошадей надо угнать так, чтобы нас никто не заметил, а это требует не столько отваги, сколько хитрости. Абсароки вообще очень гордятся тем, что предпочитают пользоваться хитростью, а не грубой силой.

Это простое заявление многое объяснило Венеции в поведении Хэзарда.

— Ты уверен, что это не опасно?

— Абсолютно.

— А как далеко вам придется ехать?

— Не очень далеко. «Черноногие» двигаются по северному краю наших земель, направляясь домой. Это где-то миль двести отсюда.

— Так близко?

— Чертовски близко. Если мы срежем путь, то настигнем их меньше чем через день. Мы поедем по короткой стороне треугольника, а им приходится двигаться по длинной, так как это единственный путь через горы.

— А женщины участвуют в таких набегах?

Хэзард замялся, не зная, как лучше ответить. Хотя женщины иногда сопровождали мужчин в набегах, чтобы готовить еду и помогать с лошадьми, он сильно сомневался, что Венеция справится с такой задачей. Но если сказать ей об этом, она немедленно примет вызов и ее придется брать с собой. И вот тогда наверняка возникнут проблемы, так как Синий Орел тоже едет…

Хэзард выбрал ответ, наиболее близкий к правде:

— Мы берем с собой женщин только в том случае, если нет никакой опасности.

— Мне показалось, ты говорил, что этот набег не представляет никакой опасности, — язвительно напомнила ему Венеция.

Он накрыл ее тонкие пальцы своими.

— В принципе, никакой опасности нет, но «черноногие» очень любят снимать скальпы. В некоторых племенах количество снятых скальпов говорит о смелости и высоком положении воина. А мне бы очень не хотелось увидеть твой на вигваме какого-нибудь «черноногого».

— А как насчет твоего скальпа? — многозначительно поинтересовалась Венеция.

— О себе я смогу позаботиться, но если мне придется думать еще и о тебе, то вполне вероятно, что наши скальпы будут красоваться рядом.

— Неужели тебе обязательно ехать? — Теперь уже Венеция встревожилась не на шутку: она поняла, что все далеко не так невинно, как Хэзард описывал вначале.

Он ответил кратко, но определенно:

— Я хочу поехать.

Ясный свет луны озарил лицо Венеции — напряженное, серьезное. Хэзард крепко прижал ее к себе, зарылся лицом в шелковистые душистые волосы.

— Это всего на два дня, биа. Красное Перо не позволит тебе скучать. — Он ласково коснулся ее лица. — Я привезу тебе подарок.

— Не пытайся подкупать меня подарками! — возмутилась Венеция. — Ведь я теперь целых два дня буду думать только о том, увижу ли тебя живым.

— Я не пытаюсь подкупить тебя: это бессмысленно. Тебе сейчас, вероятно, принадлежит половина Монтаны, учитывая аппетиты и возможности «Буль Майнинг». Я просто хотел сказать, что буду думать о тебе, вот и все.

— Думай только о том, чтобы остаться в живых, Хэзард. Это единственный подарок, который мне нужен.

— Это я могу тебе гарантировать. Двадцать шесть лет я занимался только тем, что выживал. То, что нам предстоит, — сущая ерунда по сравнению с Виксбургом и войной против индейцев.

— Ты ведь радуешься поездке, правда?

Хэзард лежал в темноте, и Венеция смогла только догадаться, что он улыбается.

— Кража лошадей — это увлекательный спорт. А теперь скажи, что ты будешь без меня скучать.

— Ты же знаешь, что буду! Я только надеюсь, что это не продлится вечно, — прошептала она.

Хэзард рассмеялся и поцеловал ее в кончик носа.

— Как ты думаешь, стал бы я рисковать своей жизнью, когда у меня есть ты?

— Думаю, что нет, — улыбнулась Венеция. Хэзард снова рассмеялся, довольный тем, что ее мрачное настроение рассеялось.

— Если тебе что-то понадобится, пока меня не будет, попроси Красное Перо, и для тебя все сделают. Но помни, что у меня очень примитивные представления о собственности, — шутливо добавил он, хотя на самом деле был совершенно серьезен.

— А Маленькая Луна едет с вами?

— Не знаю.

— Если окажется, что она едет с вами, помни, что мои понятия о собственности ничем не отличаются от твоих! — пригрозила ему Венеция.

— Я даю тебе слово чести, — торжественно поклялся Хэзард. И когда его крепкие руки обняли ее, Венеция почувствовала, что ей принадлежит вся любовь в мире.


В момент прощания мужество все-таки изменило Венеции, и она с рыданием бросилась в объятия Хэзарда. Он нежно поцеловал ее и чуть не расплакался сам: ведь они впервые расставались.

— Ты будешь осторожным?

— Я всегда осторожен, — солгал Хэзард.

— И никаких героических поступков!

Он поцеловал ее розовую щеку и улыбнулся:

— Ни единого.

— И все-таки я не понимаю… Ты уверен, что тебе нужны еще лошади?

— Нужны? — он изумленно посмотрел на нее. — Это игра, биа. Нужда тут ни при чем.

— А как насчет моих нужд?

— Это другое дело, — его голос был теплым, как августовское солнце. — Красное Перо позаботится о тебе. Будь умницей.

— А если я не буду умницей? — лазурные глаза смотрели с вызовом.

— Ну, на этот случай… Зачем, как ты думаешь, я беру Синего Орла с собой?

— Ты мне не веришь?

— Конечно же, верю, — ласково ответил Хэзард.

— А если мне станет скучно?

— Я успею вернуться до того, как ты соскучишься смертельно. Даю тебе слово.

Хэзард вытащил из-за уха орлиное перо уха и воткнул его в волосы Венеции. Абсароки считали, что орлиные перья приносят удачу. Прежде чем уйти, он долго смотрел в лицо своей женщины, стараясь не думать о том, что может никогда больше ее не увидеть.


Двадцать отважных воинов при полном параде, с запасами провизии в седельных сумках выехали из деревни по направлению к Высоким Голубым горам. Сердце Хэзарда пело, когда он ехал по зеленой, пустынной равнине. На этой земле рождались, любили, сражались и умирали его предки, и он чувствовал, что его связывают с ней незримые нити. Целые мили бизоньей травы и полыни устилали холмы, трехгранные тополя, трепещущие на ветру осины, ивы и ели устремлялись к высокому синему небу, а вдали возвышались величественные горы. Сейчас Хэзард даже представить не мог, что он провел столько времени в Бостоне, вдали от родной земли.

Неутомимый Волк, скакавший рядом с ним, широко улыбнулся.

— Две Лошади говорит, что мы их нагоним еще до реки.

Так приятно было ехать верхом рядом с другом. Хэзард чувствовал, как все его существо наполняется радостью.

— Мы не должны их подпустить к северному склону.

— Вспомни, это я сегодня утром говорил с «волками», а не ты. Ты был слишком занят — прощался со своей женщиной. Ты к ней просто приклеился!

— Приклеился? — Хэзард удивленно поднял брови, но потом улыбнулся — так, как может улыбаться только влюбленный. — На твоем месте я бы не стал бросать в меня камни. Разве не ты вчера весь вечер провел у реки, уговаривая Южный Ветер?

— Может быть, я ее и уговаривал, но не думаю, чтобы кто-то услышал от меня слово «брак». Это только для таких мужчин, как ты, — поддразнил он.