Меч со звоном упал на пол. Кристен по инерции сделала оборот всем телом, и в тот момент, когда она оказалась спиной к Ройсу, он обвил ее за талию, прижав одновременно ее руки к телу так, что у нее не оставалось никаких шансов на освобождение.

— Глупая девчонка! Разве тебя никто не учил, чтобы ты не слушала того, что тебе говорит твой противник? Ведь это отвлекает внимание.

Она выставила ногу и ударила его по щиколотке, однако мягкая подошва ее туфли не могла причинить ему вреда, и она отметила про себя, что сама она ушиблась больше, чем он. Ройс подтащил ее к кровати, бросил лицом вниз на постель и навалился ей на спину прежде, чем она успела высвободить руки. Как только она попробовала пошевелиться, он сдавил ее еще сильнее, и она застонала, почувствовав, как кожаные ремни больно впиваются в кожу.

Он привязал ее левую руку к правой стойке кровати, и она уже приготовилась к нападению, потому что Ройс, оставив свободной ее правую руку, возился с ее ногами. Однако кулак ее попал в пустоту, так как, пока она поворачивалась, он уже успел встать.

Кристен была так напугана всем происходящим, что ей хотелось расплакаться, однако она сдержала слезы.

— Ты бы меня лучше убил, сакс; по крайней мере, я тогда бы знала, что ты за это будешь мучиться в аду.

Ройс ничего не ответил. Привязав ей ноги, он остановился у последней стойки кровати и наклонился, чтобы взять ее руку. Улучив момент, она ударила кулаком ему в лицо и на этот раз не промахнулась.

Кристен почувствовала мгновенный прилив радости, хотя у нее ужасно болели костяшки пальцев, поскольку удар пришелся Ройсу в челюсть. У Ройса на губах выступила кровь, и лицо его сразу же утратило свою непроницаемость. В бешенстве он схватил ее руку и закрепил ремень дополнительным узлом. Потом отступив на шаг, окинул взглядом свою работу, и глаза его, еще недавно казавшиеся ей столь удивительными, смотрели на нее теперь злобно. Тыльной стороной ладони он отер с губ кровь.

Она закрыла глаза, не в силах видеть его триумф. Уж слишком легко она уступила ему эту победу. Теперь он отстегает ее плетью или придумает еще что-нибудь ужасное в наказание за то, что она противится его воле.

Для начала он разрезал кинжалом ее одежду. Кристен внутренне сжалась, но продолжала лежать с закрытыми глазами, стараясь, чтобы ни один мускул на ее лице не дрогнул.

Нет, он не заставит ее кричать от боли, она не будет ни плакать, ни молить о пощаде. Да это и не имело бы смысла. Если уж он пошел на такое, то сердце его не знает жалости.

— Открой глаза, Кристен!

Она не повиновалась ему. Почувствовав, что кровать рядом с ней прогнулась от тяжести его тела, она поняла, что он сел. И так как он не говорил ни слова и не двигался, она наконец потеряла терпение и взглянула на него. Он посмотрел ей в глаза, а потом медленно окинул взглядом ее обнаженное тело, давая ей понять безвыходность ее положения. Кристен бросило в жар. Она представила себя распростертой на кровати и еще острее осознала свою беспомощность. Единственное, что она могла сделать, так это слегка согнуть колени, но не более того. Руки ее не были напряжены, однако пошевелить ими она не могла. Они — так же, впрочем, как и ноги, — не могли послужить ей для защиты. Но вопреки ожиданию она не испытывала неудобства в этой позе. Если она не двигалась, то ремни не врезались в кожу. Однако она чувствовала себя жалкой и беспомощной, не имея возможности продолжить борьбу и сгорая от неизвестности по поводу того, какое же наказание ее ожидает.

— До сих пор тебе удавалось сдержать свое обещание, Кристен.

При звуке его голоса она подняла глаза.

— Какое обещание?

— Ты говорила, что твое сопротивление не доставит мне радости. Это действительно так. Но я испытываю огромное удовольствие, видя тебя обнаженной.

Боже милосердный! И он еще хвастает своей победой!

— Послушай, сакс, бери поскорее свою плетку и начинай в конце концов, — выдавила она из себя.

Он улыбнулся.

— Ага, ты уже говорила мне о моей жестокости. Хорошо, что напомнила.

С этими словами он высвободил из-под спины девушки ее длинную косу.

— Ты что, не будешь меня пороть? — спросила она недоверчиво.

— Пороть? Что ж, неплохая идея. Чем же тебя пороть? Может быть, этим?

Он пропустил сквозь пальцы ее косу и зажал кончик в руке. Коса раскрылась, как веер, и волосы коснулись ее груди. Кровь прилила к ее соскам, они набухли и стали тверже. Тело покрылось гусиной кожей. Ройс улыбнулся, довольный этой непроизвольной реакцией. Потом он провел кончиком косы по ложбинке между ее грудей и слегка похлопал им по другому соску.

Ее тело поведало ему о многом лучше самых пылких слов, но он не мог знать, что творилось в ее душе. Тот реальный страх, который она только что испытывала, превратился, хотя Кристен и не хотела себе в этом признаваться, в огромное возбуждение. Оказаться совершенно беззащитной во власти мужчины, который очень хорошо знал, как он может вызвать у нее страсть, — такая мысль никогда не могла бы прийти ей в голову раньше.

— Так ты не будешь меня бить?

— Чему ты так удивляешься? — Голос его звучал почти с нежностью. — Мне нравится твоя кожа такой, как она есть. Зачем я буду ее уродовать?

— Но ты был в такой ярости!

— И у меня были на то основания. Ты заставила меня сегодня солгать. Я поклялся твоему другу Торольфу, что мне не приходится тебя принуждать ложиться со мной в постель, а как раз именно это я сейчас и сделал.

— Ты ему сказал, что… О!

Ройс пожал плечами.

— Он был очень обеспокоен. Ему нужна была уверенность, что я не злоупотребляю своей властью над тобой.

— Разве? — возмутилась она и обвела себя многозначительным взглядом.

— Ну, сейчас да, конечно. Но ты должна признать, что вчера ночью я, по твоим же собственным словам, не превысил своей власти над тобой и ты отдалась мне по собственной воле.

— И тебе обязательно надо было рассказать об этом Торольфу?

— По-твоему, лучше было оставить его в неведении, чтобы он волновался из-за тебя?

— По-моему, было бы лучше, чтобы он не думал того, что думает обо мне сейчас! — воскликнула она вне себя от ярости.

— А что же он думает? Что я тебе нравлюсь?

— Черт бы тебя побрал, сакс! Ты мне не нравишься. Больше не нравишься, — добавила она. Однако у нее перехватило дыхание, когда он наклонился и поцеловал ее в живот. — Не надо, перестань!

Но его язык уже описывал круги вокруг ее пупка.

— Ты все еще хочешь сопротивляться, Кристен? Ведь ты не можешь остановить меня. Не лучше ли попросить меня продолжить это?

— Нет!

Он поднялся, положил свои большие ладони на ее живот и стал поглаживать его, поднимаясь все выше и выше.

— На другой ответ я и не рассчитывал. Хотя в действительности ты не хочешь, чтобы я прекратил это.

Его пальцы достигли ее груди. Она слышала, как дрожал его голос, когда она сказала:

— Нет, это не так. Однако я никогда ни о чем не прошу, пусть речь идет о чем угодно.

— Ах, какие мы гордые!

Большим и указательным пальцами он массировал ее соски, пока они не затвердели, потом его движения стали мягкими и нежными. Все снова и снова возвращаясь к этим самым чувствительным местам, он довел ее почти до исступления. Еще секунда, и она не выдержит и будет умолять его прекратить эту пытку наслаждением. Она не могла уже лежать спокойно и сохранять безучастное выражение лица, хотя и знала, что он внимательно наблюдает за ней, отмечая любую реакцию. Ее сердце бешено колотилось. Казалось, что от ее тела исходит жар, хотя лоб и оставался холодным.

Соблазняющий взгляд этих аквамариновых глаз, ее зубы, которыми она прикусила нижнюю губу, лишали Ройса рассудка. Он еще не решался поцеловать ее, пока еще нет, он до сих пор сомневался, не вонзятся ли ее белые зубки в его губы. Но руки его скользили все выше и выше и легли наконец на ее щеки. Он покрывал все ее лицо поцелуями, не касаясь лишь губ, и страстно шептал ей в ухо:

— Кристен, скажи, что ты меня хочешь.

— Ты никогда не услышишь этих слов из моих уст.

Он откинул голову назад, чтобы лучше разглядеть ее. Казалось, в этих глазах горел огонь. Еще никогда он не видел женщины, которая так страстно желала бы любви. Он улыбнулся и сказал:

— Ты действительно так упряма, как говорила. Но я тоже могу быть упрямым, моя колдунья. И я добьюсь от тебя слов, которые хочу услышать.

Он встал и подошел к подножию кровати. Остановившись там и не выпуская ее из виду, он начал раздеваться. Чувствовать на себе его взгляд для Кристен было равносильно тому, что ощущать на себе его руки. Этот взгляд порождал в ее теле сумасшедшие желания.

Кристен закрыла глаза, чтобы не видеть его. Неимоверным усилием воли она приказывала своему телу расслабиться и успокоиться. Но все было напрасно. Любопытство и ожидание: того, что же он будет сейчас делать, лишь усиливали ее возбуждение.

Ей не пришлось долго ждать. Кровать у ее ног опустилась под тяжестью его тела, он взял ее за щиколотки. Только не смотреть на него, это было сверх всяких сил. Медленно его руки двигались вверх, поглаживая ее ноги. Нет, она не должна этого видеть. Вот его руки застыли на ее коленях, чтобы пядь за пядью двигаться дальше вдоль бедер. Нет, только бы не открыть глаза — вот его руки скользят все выше, все ближе…

Вдруг он остановился, и Кристен затаила дыхание. Она была уверена, что сердце ее вот-вот выпрыгнет из груди, — так сильно оно билось. Потом его пальцы изменили направление, теперь они двигались по верхней части ее бедер, потом опустились опять вниз, но только лишь до колен. Кристен немного успокоилась, ее грудь поднималась и опускалась ровнее, однако уже в следующую минуту у нее перехватило дыхание, так как его широко расставленные пальцы снова взметнулись вверх.