Пенелопа Дуглас - Пламя

– Думаю, тебе стоит поговорить с мамой. – После чего разворачиваюсь и выхожу за дверь.

– Это не десятимиллиметровый! – слышу крик Джареда, войдя в его автомастерскую.

– Ты попросил меня дать восьмимиллиметровый!

– Восьмимиллиметровый не подойдет.

– Разве я не сказал тебе то же самое? – рявкает в ответ Мэдок. Доносится звон инструментов.

Переступив порог просторного помещения, вижу Джареда, Мэдока и Джекса, столпившихся над открытым капотом «шеви СС». У машины нет колес и лобового стекла. Мэдок все еще в деловом костюме, только пиджак с галстуком снял и выпустил полы рубашки поверх брюк.

– Все в порядке, – говорит ему Джекс, подойдя сзади, и обнимает его за плечи в попытке успокоить. – Расслабься.

Мэдок в отчаянии качает головой.

– Мой ребенок больше не хочет жить в моем доме.

– Все гораздо сложнее, – произносит Джаред. – Дай ему время.

Похоже, они пришли в гараж, чтобы выпустить пар после сцены в полицейском участке. Братья находят умиротворение, лишь возясь под капотом машины.

– Эй, – тихо окликаю, чтобы заявить о своем присутствии. Я рассчитывала найти здесь Джареда, но рада, что застала всех троих.

– Как ты добралась сюда? – спрашивает Джекс, зная, что у меня нет машины.

Не буду рассказывать ему о том, как разъезжаю по улицам на велосипеде посреди ночи.

Пропустив вопрос мимо ушей, достаю из сумки распечатки, которые собрала дома, и протягиваю Джареду.

– Что это такое? – Он забирает бумаги и просматривает их.

– Это список организаторов мероприятий. Твоя выставка в Чикаго потребует чересчур больших временных затрат, один из них справится гораздо лучше меня.

Джаред прищуривается, глядя в мою сторону.

– Я люблю вас, ребята, но у меня другие планы на лето. Помогать постараюсь, но порой буду недоступна. И, если честно, подготовить выставку – это такой стресс. Извини.

На губах Джареда играет улыбка.

– Конечно, стресс. Поэтому я сваливаю ее на тебя или Пашу, – говорит он. – Но ничего страшного. Мне просто нравится, когда ты рядом. Выкручусь как-нибудь.

Быстро чмокнув меня в лоб, брат складывает распечатки и засовывает в задний карман.

Слава богу. Полагаю, мне следовало предвидеть, что Джаред отнесется к моему решению с пониманием. Он твердо верит, что люди должны заниматься только тем, чем хотят.

Я поворачиваюсь к Мэдоку.

– Я буду работать волонтером по десять часов в неделю этим летом, но интерном не стану. И четкого расписания у меня не будет, договорились?

Он пожимает плечами. Судя по его виду, голова Мэдока забита миллионом других мыслей.

– Ладно.

Затем перевожу взгляд на Джекса.

– А Хоук может скоординировать шоу фейерверков. Ему нужно какое-нибудь ответственное дело.

Джекс проводит ладонью по волосам. Он выглядит утомленным, но полностью со мной согласен. Хоуку предоставлена полная свобода. Немного дисциплины ему не помешает, и мой брат сам это знает.

– Ты в порядке? – интересуется Мэдок.

– Да. – Киваю.

– Вы еще долго тут будете, парни?

Вздохнув, Мэдок бросает гаечный ключ.

– Я ухожу. Фэллон только что прислала эсэмэску. Хантер до сих пор не вернулся домой…

– А я останусь, пока не закончу, – отвечает Джаред, указав на машину. – Может, еще около часа. Раз Мэдок сваливает, теперь дело должно пойти быстрее.

– Отсоси, – ворчит Мэдок, направившись к ящику с инструментами, на котором лежит его пиджак.

– Загляну в одно место ниже по улице… нужно кое-что проверить, – говорю Джареду, указав большим пальцем на дверь. – Скоро вернусь. Подвезешь меня домой?

– Да.

Едва оказавшись на улице, достаю свои новые ключи.

Он мой.

Я не в силах сдержать широченную улыбку.

Шагая так быстро, как только могу, с велосипедным фонариком в одной руке и ключами, которые дал мне отец, – в другой, сворачиваю на Саттон, торопливо иду по узкой, мощенной брусчаткой улочке к черному ходу старой пекарни. Основные улицы хорошо освещены, однако в переулках безлюдно и темно, поэтому стараюсь не задерживаться.

Дрожащими руками пытаюсь отпереть замок. Кровь пульсирует в венах. Делаю несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Повернув ручку, распахиваю дверь и сразу же пытаюсь нащупать выключатель.

Я открою свой магазинчик. Он будет готов к лету.

Дергаю выключатель, но ничего не происходит. Что ж, полагаю, удивляться нечему. Это заведение заброшено уже много лет. Включив фонарик, закрываю дверь и направляю луч света в помещение, явно служившее кухней. Три длинных деревянных стола стоят параллельно друг другу в центре, а духовки, раковины, холодильники и алюминиевые полки с пустыми противнями расположились вдоль стен.

Прохожу дальше, оглядываюсь по сторонам и уже мысленно составляю список оборудования, которое нужно будет проверить или, возможно, заменить. На наведение порядка, вероятно, уйдет целый месяц. Осторожно оттолкнув ногой пустой мешок из-под муки, преграждающий путь, толкаю вращающуюся дверь. Она отделяет кухню от торгового зала.

– Ты что здесь делаешь?

Я подскакиваю от неожиданности и оборачиваюсь.

– Что за… – открыв рот, перевожу фонарь на Хантера, стоящего в дверном проеме. – Какого черта ты тут забыл?

Он пожимает плечами и заходит в магазин, закрыв за собой дверь.

– Я катался по округе и заметил, как ты сюда крадешься.

Сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Покачав головой, постепенно успокаиваюсь.

– Мэдок тебя ищет. – Развернувшись, опять толкаю дверь. – Где ты пропадал?

Хантер молча идет за мной в торговый зал. Если отец ищет его, а Кейд дома, значит, он взял пикап без разрешения. Уверена: племянник понимает, что после сегодняшних событий ему уже нечего терять.

Я щелкаю другими выключателями, проверяя, есть ли электричество, в то время как Хантер пинает мусор и газеты на полу.

В углах, на потолке, под стойкой – везде висит паутина. В воздухе до сих пор ощущается аромат топленого сахара, наверное, от остатков глазури и посыпки в витринах. Если мне не придется бороться еще и с тараканами, то случится чудо.

Обои придется заменить, но, смахнув ногой какую-то бумагу с пыльного пола, замечаю, что он выстлан марокканской мозаикой. Такая яркая и необычная для Шелберн-Фоллз, это уж точно.

Ее оставим.

Прислонившись к кованому железному столику, племянник засовывает руки в карманы.

– Я куплю это место, – сообщаю ему, – и открою пекарню-кондитерскую.

Он просто смотрит на меня, и я прищуриваюсь.

– Тебе нечего сказать? – бросаю с вызовом. – Никаких остроумных комментариев?

– Ты путаешь меня с Кейдом, – парирует парень. – По-моему, в мире и без того хватает пустозвонов.

Я улыбаюсь, отвернувшись, чтобы он не увидел. Судя по виду и голосу, Хантер раздражен, но я по-настоящему признательна за подобное замечание. Он абсолютно прав: довольно разговоров и ерунды. Я благодарна ему за молчание. Мне не нужны негативная критика или опасения других людей.

Завтра, когда Джаред, Мэдок и Джекс обо всем узнают и захотят высказаться, я повторю им то же самое: не суйте нос в чужие дела.

Хантер наклоняется и поднимает перевернутый стул.

– Тебе обязательно нужно включить в меню те брауни с ежевикой, – говорит он, собирая мусор и бросая его в ведро, стоящее в углу. – Их Дилан любит. И яблочный коблер из сахарного теста, и самоанские пончики, которые ты сделала из герлскаутского печенья как-то раз… – Хантер замолкает и вздыхает так, будто внезапно проголодался. – Клянусь, люди в километровую очередь будут выстраиваться.

Я наблюдаю за ним, пока он срывает со стены флаеры и выбрасывает их. Мне нравится, что племянник не подтрунивает надо мной.

Подойдя к нему, помогаю снимать бумагу, прикрепленную канцелярскими кнопками.

– Ты с ней прощался? – тихо спрашиваю я, не глядя на Хантера. – Вот где ты был!

Он молчит и не уточняет, кого я имею в виду. Мы оба знаем ответ.

– Я всего лишь переезжаю к дедушке, – говорит парень. – Найду работу на лето, чтобы подзаработать перед началом учебного года в Сент-Мэтт. На выходные буду возвращаться домой.

– Не будешь. – Я бросаю взгляд на него. – Заведешь друзей, найдешь причины оставаться в Чикаго. Мы будем видеть тебя все реже и реже.

Помню, я сказала эти же слова Лукасу три года назад, после того как он пообещал наведываться домой. Лукас лгал, я уже тогда это понимала.

Но Хантер смотрит на голую стену с таким выражением, словно думает не только о нашей беседе.

– Я буду возвращаться, – утверждает племянник. В следующий миг я улавливаю легкую улыбку на его губах. – В конце концов, есть же еще неделя соперничества.

Да уж, неделя соперничества.

Я качаю головой. Будет весело.

Солнце клонится к горизонту, заливая город оранжевым светом. Устремив взгляд на запад, я почти не чувствую жар, просачивающийся через мой пиджак.

Ненавижу это время дня. Ни встреч, ни контрольных сроков, ни конференц-звонков или инспекций строящихся объектов… Некуда спешить. Становится слишком тихо, а я не люблю тишину.

Любуюсь видом, прихлебывая пиво из бутылки, оглядываю крыши зданий, впечатляющий дизайн стеклянных небоскребов, отражающих солнечные лучи, Персидский залив, вырисовывающийся у меня за спиной, купола древних мечетей, вдыхаю ароматы специй и еды, доносящиеся с базаров…

Дубай стал моим пристанищем в последние три года. Он вдохновлял меня, наполнял энергией и знаниями, необходимыми для покорения новых территорий дизайна. Еще столько всего предстояло усвоить и достичь. Я благодарен этому городу за шум и возможность отвлечься. Как я мог вернуться домой, пожив в подобном месте?

Поставив пиво на ограду балкона, достаю из нагрудного кармана компас, который Куинн отдала мне перед тем, как я уехал из Шелберн-Фоллз четыре года назад.